***
Театр имени Вахтангова был весьма известным как в столице. Так и за её пределами. Попасть туда было не так просто даже на представление, не говоря уже о том. чтобы оказаться на репетициях или в гримёрках. Однако нет ничего невозможного, тем паче если знать подходы. А Лариса Коломенцева их изучала тщательно, пользуясь как заготовками, так и импровизацией. Амплуа начинающей актрисульки с минимумом таланта, большими связями и повышенной дружелюбности – это ключ, способный открыть многие двери, особенно учитывая тот факт, что немалая часть спектаклей театра были зарублены по приказу из соответствующего отдела ОГПУ. Чего стоила одна лишь попытка руководства театра заказать пьесу не абы у кого, а у самого Булгакова – человека, в «симпатиях которого» к СССР никто и сомневаться не мог. Более того, автора «Белой гвардии», «Собачьего сердца» и иных, менее едких произведений многие и многие партийцы люто ненавидели, просто таки мечтая отправить его в лагеря, а лучше прямиком к расстрельной стенке.
Что мешало? Исключительно своеобразное отношение в творцу самого главного из всех большевиков. Сталин-Джугашвили не то чтобы ценил автора, тут было нечто иное по мнению тех кто хорошо знал главного в СССР человека. Странная смесь искренней ненависти и в то же время понимания, что этот человек неизмеримо выше многих и многих расстрелянных, посаженных, изгнанных за пределы «рая страны советов». Потому и не позволял уехать, в то же время не позволяя и как следует работать. Горный абрек словно бы игрался с выдающимся творцом, делая жизнь невыносимой, но в то же время не уничтожая до конца.
Лариса имела возможность прочитать практически все произведения благодаря Алексу. В ОГПУ было всё из числа запрещённого, да и доступ сотрудники мели. Они имели, в отличие от всех прочих, от простого и не очень люда, вне зависимости от членства в партии. А прочитав, понимала, насколько прав был Булгаков, описывая торжество в СССР Швондеров, Шариковых и их промежуточных форм.
Увы, сегодня ей было не до полюбившегося писателя. Зато использовать гримёрку одной из актрис второго состава, мотивируя это встречей с любовником, о котором не должен был знать муж – это совсем другое дело. Кто, скажите, отказался бы оказать столь небольшую услугу той, которая, случись что, может и помочь имеющимися в ОГПУ связями? То-то и оно!
Место использовалось ей всего второй раз. Пока что второй, чего скрывать. И было оно не одно. Театров много, укромных мест в них тоже. да и оказать кому-то из людей искусства услугу тоже не шибко сложно: кому-то деньги. другому совет, третьему помощь в выезде на лечение. Вариантов, равно как и нуждающихся в услугах, было много. Главное использовать представляющиеся возможности разумно, с должной степенью осторожности.
«Любовником» же был Павел Игнатьевич Ставрогин – мужчина хоть и в возрасте, но крайне импозантный, способный произвести на случайно встреченных близ гримёрки работников театра неизгладимое впечатление. И лёгкий грим на его лице присутствовал, не без того.
Девушка изобразила искреннюю радость, встретив «кавалера» в коридоре, после чего повисла у того на шее, но тут же оглянулась, изображая крайнюю степень тревоги. Вроде как мысль внезапная проскочила: «А не видел ли тут меня кто, такую всю и себя неверную жёнушку?»
Стоило же обоим оказаться внутри гримёрки, как Лариса скользнула к патефону, который почти сразу исторг из себя пусть негромкую. Но донельзя романтичную музыку. Шумовой фон, дабы никто не мог толком подслушать происходящее. Любопытство среди театрального народа, оно воистину неискоренимо!
- Лара, я в восхищении вашим видом и умением играть, - приложился к ручке агентессы старый жандарм. – А как эти… наблюдатели?
- Всего один, - отмахнулась та. – Привык уже. что я к разным актрисам езжу поболтать и опыт сценический перенять. Я проверялась, всё чисто, никаких подозрений.
- Ваши слова да богу в уши. Итак, что просил передать наш общий друг и общий же командир?
- Цель – Сергей Миронович Киров. Работает группа Солодова.
- Непростой человек, достать очень сложно, уйти после акции почти невозможно. Слишком много охраны вне дома и работы, а собственно дом и работа – это и вовсе не вариант.
- Поэтому Алекс предлагает нечто новенькое. Желаете послушать?
Жандармский ротмистр желал, да ещё как. Он вообще любил всё новое и необычное, относящееся к своей работе. Потому услышанное одновременно и порадовало, и удивило. Переосмысление давно известного и, так сказать, возврат к корням.
- Как изволите говорить, использовать винтовку для стрельбы с дальней дистанции? С крыши одного из домов или из окна снятой квартиры? Любопытно!
- Охранники защитят цель от тех, кто вблизи, но не от находящихся далеко. Просто не увидят, - улыбаясь, произнесла Лариса. – Объект выходит из машины и идёт к дому или зданию обкома. Объект выходит из дома или с работы и делает сколько-то шагов до машины.. Такого вида покушения просто не ждут, слишком давно его не было. Снайперы есть, а вот использовать их для такого не догадались.
- Да, позабыли про длинноствольное оружие. Все больше кинжалы, бомбы да револьверы. А ведь ещё во Франции, перед Варфоломеевской ночью, из первобытного ружья, кажись аркебузой называемого, чуть было не прикончили адмирала Колиньи, одного из гугенотских вождей. Стрелок был не очень или ружьишко хлам – того уже не узнать. В методе разочаровались и отставили в пыльный угол на несколько веков.
- А тут мы!
- Да, мы… Это действительно достойная идея. Мы проинструктируем Солодова и его группу. Как там здоровье Алекса?
- Выздоравливает. Ранение не из лёгких, хотя и не тяжёлое.
- Он сам так хотел для достоверности. Расчёт оправдался, не так ли?
Лариса кивнула, соглашаясь. Пока всё и впрямь шло согласно плану. Сложному плану, порой даже чересчур, по её мнению. Она бы предпочла двигаться вперёд чуть помедленнее. А вот Ларионов со Ставрогиным ждать хоть и умели, но не любили. Потому Павел Игнатьевич и задал интересующий его вопрос:
- Начинают прибывать новые группы. Те, которые будут внедряться в советскую армию. Они это сделают, сомнений нет, но что дальше?
- Ждать и всеми силами делать карьеру, обращать на себя внимание начальства боевой подготовкой и «преданностью делу революции». Их время придёт, но чуть позже, когда мы выйдем на отдельных представителей армии.
- Мы об этом говорили, я помню. Интересуют сроки.
- Тут только богу известно, - невесело усмехнулась Лариса. – Алекс ждёт, пока они начнут жрать друг друга, как стая крыс в запертом трюме. Готовящийся процесс над «троцкистами» должен стать началом. Страх…
- И тогда один раз предавшие испугаются до такой степени. что готовы будут предать снова. Уже новых своих хозяев. Да, это более чем возможно, Лара. И Кирова требуется устранить до окончания процесса?
- Идеально, если получится во время.
- Мы сделаем всё от нас зависящее. И ещё одно. Постарайся удерживать Алекса от попыток встреч с нами. Он слишком… искалечен в душе многолетним пребыванием тут, в СССР. Сейчас он почувствовал себя не в одиночестве и тянется к нам, к своим, к людям, которые ему близки по мыслям и делам. Но это опасно. Игра, которую он ведёт, привлекает к нему внимание важных в СССР персон. Да и тебе, красавица, нужно сократить до предела встречи с нами.
Коломенцева лишь отрицательно покачала головой, добавив к жесту слова:
- Не получится. Немного уменьшить число встреч – да. Сильно – невозможно.Скоро начнутся такие дела, по которым записками не проинструктируешь. Только живой разговор. Или телефонный.
- Тогда телефоны, - согласился жандарм. – Придётся иносказаниями выражаться. А то телефонистки на коммутаторах любят слушать чужие разговоры. И не всегда по своей инициативе.
- А то я с домашнего номера звонить стану! Да и вы легко можете составить график, на какой номер в какое время вам звонить.
- График я, конечно, составлю. Но всё равно лучше быть осторожными даже в таких делах. Не хочется вызвать подозрение из-за того, что какая-то любопытная телефонистка решила уши погреть. Пока не забыл! Со следующей группой должна прийти необычная посылка, заказанная Алексом. Ты слышала о её составе?
