— Когда вы в отдаленном будущем будете совершать утренний туалет и надушите кожу вот здесь, — он коснулся ее шеи сбоку, и у нее перехватило дыхание то ли от нехватки воздуха, то ли от его избытка, — или вот здесь, — кончики его пальцев пробежали по ее шее вверх и погладили нежную кожу за ухом легко, как паутинка, — вспомните розы, тысячи которых принесли в жертву, чтобы выжать этот аромат, и погрустите немножко об их участи.

Кит не должен был позволять себе таких вольностей. Она не должна была этого допускать. И все же Кейт не могла пошевелиться, хотя прекрасно понимала, что происходит. Он опустил голову, его губы были совсем рядом с ее шеей. Кейт задрожала, качнувшись к нему.

— Но разве не всегда так? — прошептал он, и губы его при этом задевали ее затылок. — Мир должен приносить жертвы красоте ради красоты.

Кейт затаила дыхание, ожидая, что он ее поцелует. Однако Кит не поцеловал. Она чувствовала дразнящее прикосновение его улыбающихся губ там, где шея переходит в плечо, а потом он поднял голову, подошел к Кейт сбоку и положил ее руку на свой согнутый локоть. Ее охватило разочарование. Он двинулся дальше, и она пошла с ним, слегка задыхаясь, совершенно сбитая с толку. Он вывел ее на боковую дорожку и оттуда подвел к группе кустов ростом с нее. Их серебристо-зеленая крона была усеяна плодиками, окраской похожими на светлую хурму.

— Rosa alba[5], — сообщил он, словно и не прикасался к ней, словно она не склонилась к его ласкам, желая большего. — Предположительно происходит из Рима. Когда она цветет, цветы у нее преимущественно белые. Вот это alba semiplena[6], историки считают, что она-то и была белой розой Йорков. Пойдемте дальше. Лучшее я приберег напоследок, — продолжал он, увлекая Кейт под небольшую решетчатую перголу, покрытую тяжелой зеленой листвой. Дальше узкая дорожка привела их коротким кружным путем туда, где зеленая листва была более светлой и блестящей. Со стеклянной крыши капала вода, словно кто-то дышал на стекло снаружи. Запах сырой земли сменился другим ароматом — не тем известным ей гвоздичным запахом роз, но каким-то более сладким, более резким.

Кит остановился, улыбнулся и слегка обнял Кейт за плечи. Потом повернул ее, резко притянул к себе и закрыл ее глаза руками. Она подняла руку, недоумевая.

— Подождите, — сказал он и пошел вперед, подталкивая ее своим телом, так что ей приходилось либо идти, либо терпеть прикосновение его бедер к своим ягодицам. Горло у нее стиснуло от напряжения, а очаг другого напряжения образовался в животе, по мере того как в ней медленно просыпались спазмы полузабытого желания.

Это продолжалось всего несколько мгновений, а казалось, что прошли часы. Даже сквозь его рубашку Кейт ощущала исходящий от него жар, чувствовала каждый его длинный палец, закрывающий ей глаза, сознавала, что нижняя часть его тела прикасается к ее юбкам, и со стыдом понимала, что ищет доказательств его желания при этих прикосновениях, и с еще большим стыдом почувствовала дрожь, убедившись в своей неоспоримой женской победе.

Наконец Кит остановился. Его бархатистые губы коснулись ее уха.

— «Я сделаю тебе постель из роз. Из тысячи букетов ароматных».

Покрытый шрамами солдат цитирует Кристофера Марло? Все это никак не укладывалось в его образ. Он убрал руки, Кейт открыла глаза и тут же забыла обо всех своих страхах.

Они стояли в маленькой зеленой беседке, усеянной, как каплями, ярко-золотистыми розами, чьи тяжелые головки покачивались от малейшего движения воздуха. Кейт шагнула вперед, и ее обдало тем пьянящим ароматом, который она уже ощутила раньше. Она посмотрела под ноги и увидела, что ступает по ковру из блестящих лепестков, давя их ароматную шелковистость и тем высвобождая таинственный запах.

— Что это такое? — тихо спросила она. — Как могут они цвести сейчас? Это волшебство?

— Отчасти. Это дети той розы, которую мы привезли вашей семье.

— Дети?

— Отпрыски вашей розы и красивой дамасской леди, розы, которая цветет круглый год.

— И никогда не перестает цвести? — спросила Кейт, потянувшись к ветке, усыпанной цветами. Тут же посыпался ливень золотистых лепестков, сверкающих на свету. Кейт резко отпрянула и, оглянувшись через плечо, увидела, что Кит смотрит на нее с непонятным выражением на лице.

— Ничто не цветет вечно.

От этого простого возражения Кейт ощутила легкую меланхолию. Время идет, розы умирают, мир меняется. Всегда приходит зима. Она протянула руку и сорвала с ветки цветок.

Увы! Волшебство исчезало. На близком расстоянии было видно, что атласные лепестки слегка обведены по краю бурым; влажная сердцевина вылиняла и была скорее прозрачной, чем золотой.

— Как грустно, да?

Кит подошел к ней. На этот раз Кейт не уклонилась, как испуганная кошечка с атласной шерсткой. Она стояла спокойно, задумчиво рассматривая цветок. А Кит протянул руку у нее над головой и встряхнул ветку, отчего на ее темные волосы и плечи, покрытые плащом, обрушился каскад лепестков. Она удивленно подняла на него глаза.

— Поцелуйте меня, — попросил он.

Она попятилась, когда он шагнул за ней. Кейт хотела проскользнуть мимо него, но он схватился за решетку, преградив ей дорогу.

— Вы сказали, что мне нечего будет бояться.

— А вы боитесь?

— Кажется, да.

— Напрасно, — сказал он, стараясь говорить спокойно и весело. Никогда еще ему не хотелось чего-то с такой силой, как испробовать ее рот, зарыться руками в ее волосы, прижать к себе. Но Кит этого не сделал. — Я ничего не могу поделать, если вас пугает ничто.

— Вы — не ничто.

В конце концов ей удалось вызвать у него кривую улыбку.

— Для вас я ничто. Всего лишь забавная история, которую можно будет вспомнить от скуки.

Кейт отчаянно покраснела, разозлившись оттого, что его слова вполне соответствовали ее прежним мыслям. Но она никогда не намеревалась рассказывать забавные истории о нем. Никогда. Невыносимо было, что он так думает.

— А если я вас поцелую, вы меня отпустите?

— Я вас отпущу, поцелуете вы меня или нет, — сказал он. — Я просто упрямо продолжаю ухаживать за вами.

— В самом деле?

— Да. — И в доказательство своих слов Кит опустил руку, преграждавшую ей дорогу. Она пытливо посмотрела на него.

Но Кит строго хранил свои тайны. И именно это в конечном итоге заставило ее решиться. Он был слишком опасен.

— Прошу прощения, — пробормотала она, опустив голову, и прошмыгнула мимо него.

Кит схватил ее за запястье, повернул к себе и привлек в свои объятия. Перед ней мелькнули зеленые глаза, горящие от страсти, грубые и алчные черты застывшего лица.

— Не делайте мне больно!

Кит отпрянул, словно она ударила его, но потом…

— Боже! — низким голосом пробормотал он и обхватил ее голову своими крупными руками, покрытыми шрамами. Кейт крепко зажмурилась и ждала продолжения. Теперь, когда он лишил ее выбора, она даже хотела, чтобы он ее поцеловал.

— Проклятие! — послышалось снова возле ее губ.

— Прошу вас, не нужно, — пробормотала она.

Кит поцеловал ее, поначалу это было легкое прикосновение губ, такое же нежное, как лепестки роз у них под ногами. Невесомая ласка его губ, совершенно неожиданная, совершенно расслабившая ее. С необычайной нежностью он высосал ее дыхание, осторожно, мягко, снова и снова касаясь губами ее губ, сладко… но греховно, каждый поцелуй лишал ее воли, крал ее мысли и превращал их в ощущения. Он остановился, чтобы потеребить оба уголка ее рта, потом с потрясающей деликатностью провел кончиком языка вниз по ее шее — медленно, словно проделывал горячую дорожку, и не торопясь лизнул трепещущую жилку в ямочке у основания ее шеи.

И тут колени Кейт подогнулись. Она обхватила его руками за шею, чтобы не упасть.

— Поцелуйте меня. Один раз. Только один раз, — пробормотал Кит и обнял ее одной рукой за талию, чтобы поддержать. А свободной рукой он намотал ее косу на свой кулак и отвел ее голову назад, так что шея Кейт стала совершенно доступна ему.