Вместо того чтобы обуздать, он только еще больше подстегнул ее. То, что он обуздывает свое желание по ее просьбе, наполнило Кейт восторгом от ощущения своей женской силы. Но через несколько мгновений торжество отступило перед новым наплывом чувств.

Кит приподнял ее за плечо и жадно втянул ее сосок в рот. Она задохнулась, выгнулась, а он осторожно сжал ее грудь своими сильными пальцами и стал водить языком по соску, отчего Кейт задрожала. Голова у нее закружилась, но он держал ее, приподняв немного над собой, чтобы ему было удобно делать то, что хотелось, — теребить ее сосок, сосать его и ласкать. И ей ничего другого не оставалось, кроме как блаженствовать от этих умелых прикосновений и отдаваться его страсти.

Она снова задвигалась на нем, он попытался ее остановить, его рука была груба в попытке не дать ей шевельнуться, но ее не волновало, чем она рискует. И она сжалась на нем, чтобы устроиться поплотнее. И почувствовала его ответную реакцию.

Испустив вопль отчаяния, Кит поднял ее и опустил на спину, прижав к постели, чтобы она не шевелилась.

— Еще рано.

— Нет.

— Поцелуйте меня. — Это был приказ, и она подчинилась, с жадностью притянув к себе его голову. Поцелуй был грубым, страстным, слегка отросшая щетина у него на подбородке колола ее нежные губы.

— Кейт! — Она нащупала пределы его способности сдерживаться. Ее стоны подстегивали его. — Если вы будете продолжать в том же духе, я возьму вас так, как не захотелось бы никакой леди.

— Как именно? — спросила она бесстыдно и дерзко.

Его зеленые глаза сузились между золотистыми ресницами.

— Я буду брать вас, положив на живот, и поставив к стене, и поставив на колени. Я буду слушать, как вы рыдаете и умоляете меня повторить, и я снова буду брать вас.

Она посмотрела на него без страха, ее волосы разметались на светлой наволочке, как плащ ночи.

— Вы этого хотите, Кейт? Потому что я могу дать вам это. Но, Кейт, я бы хотел… Позвольте мне ласкать вас. — Его голос дрогнул от избытка чувств, и глаза у Кейт потемнели от осознания происходящего.

Он ничего не понимал, но ведь до последнего мгновения она тоже ничего не понимала. Удивленная, она погладила его по щеке. Он повернул голову в ответ на эту ласку, закрыл глаза и запечатлел горячий поцелуй на ее ладони.

— Я хочу вас таким, какой вы есть, Кит. — Она погладила его, начав с крупного, покрытого шрамами плеча, вниз по бархатистой лестнице ребер, к бедрам, забралась под пояс его штанов и обхватила рукой возбужденную плоть. — Это и есть ласки, Кит.

Он наклонился над ней, на мгновение его лоб коснулся ее лба. Потом он поднял на ней нижнюю юбку. Теперь он дышал тяжело и жестом мужчины-собственника обхватил ее холм. Этот порыв вызвал у нее вздох наслаждения, и улыбка озарила его мрачное, напряженное лицо.

Кит ласкал ее, и ей следовало бы сгореть со стыда от такой фамильярности, от уверенности, с которой он гладил и изучал ее, но она сгорала совсем по иной причине. Веки ее опустились. Дыхание стало быстрым и прерывистым. Снова и снова он гладил ее, и бедра ее приподнимались каждый раз, и наслаждение бесстыдно смешалось с возбуждением, Она ерзала на простыне, нижняя юбка собралась на талии, тело ее было горячим и жаждущим. Она беспомощно открыла глаза и увидела, что он смотрит на нее.

Ей не хотелось быть одной, она протянула руку:

— Кит, ну пожалуйста!

— Кейт, я пытаюсь…

— Ну пожалуйста!

Издав неотчетливый звук, он расстегнул штаны и подмял Кейт под себя. Голова его опустилась на впадину ее шеи. И вот оно! Он ринулся в нее, стараясь сдерживаться, стараясь не причинить ей боль, но она открылась ему навстречу, И он вошел и наполнил ее.

Кейт закричала, ион, выругавшись, остановился.

— Клянусь, я не мог…

— Нет! — задыхаясь, сказала она. — Нет. Просто это так… Ты такой… такой…

— Я не могу… — сказал он в отчаянии, неверно поняв ее. — Так я устроен, я не могу стать меньше.

— А я и не хочу этого, — прошептала Кейт, и в ответ на его испуганный взгляд она одновременно рассмеялась и всхлипнула, и по телу ее пробежала волна вожделения.

Кит во всех отношениях был крупным мужчиной. Ей это понравилось. Она приготовилась встретить еще один удар. И еще один. И еще. Теперь он осмелел, но по-прежнему сознавал, с кем он.

Он сознавал, что это тело — тело Кейт, эти губы — губы Кейт. Он ощущал каждый ее палец, слышал каждый вздрагивающий вздох. Он перекатился на спину, и теперь она сидела на нем верхом. Она широко раскрыла глаза, ощутив его еще глубже в себе.

— Так будет лучше, — с трудом проговорил он. — Я очень уж тяжелый и… о!

Она выгнула спину, и ее волосы упали ему на бедра. Он чуть не задохнулся от наслаждения. Кит обхватил ее бледные груди, мял их, а она поднималась и опускалась, и жажда ее все нарастала.

— Пользуйся мной, Кейт, — прошептал он жарким, неистовым голосом. — Пользуйся мной, я хочу дать тебе наслаждение. Я хочу служить тебе, чтобы ты прочувствовала все вместе со мной.

Она всхлипнула, он погладил ее, и Кейт задвигалась быстрее, задохнулась, и… Мир содрогнулся, закрутился спиралью и взорвался. Кейт задыхалась от наслаждения, она кричала, достигнув пика страсти.

Она долго пребывала в расслабленном состоянии, обмякнув на груди Кита, блестевшей от пота.

Но когда стихли последние содрогания, она услышала глухие удары его сердца, ритм, так отличающийся от нежной ласки его руки, что она снова стала на колени. Расправив руки, она легко впилась ногтями в его кожу, потом заглянула ему в горящие глаза.

— Я не просила, — с вызовом сказала она.

Он рассмеялся, перекатил ее под себя и снова вошел в нее.

— Пока что нет, — согласился он.

— Миссис Блэкберн! — позвала ее Мег из-за двери.

— Что такое, Мег? — Кейт проснулась и поняла, что она одна.

— На дворе стоит карета из замка, за вами приехали.

Кейт оглядела комнату. Кит исчез. Платья ее тоже исчезли. Только беспорядок на полу остался. Сундук так и лежал на боку.

Мег постучала в дверь:

— Так что мне сказать кучеру?

Кейт села в постели. Нужно сообщить Мег, что она непременно уедет, нужно только встать и упаковать то, что еще можно спасти из вещей Грейс. Но Кейт сидела, кутаясь в тонкое одеяло, и с горечью сознавала, что не испытывает ни малейшего удовольствия от того, что маркиз прислал за ней карету.

Она просто дура.

— Эта ночь — моя, — прошептал как-то раз Кит. Оба понимали, что будущего за пределами этой комнаты у них нет. Он ушел до того, как она проснулась, и ей следовало радоваться этому.

В жаркой темноте ночи еще можно было притворяться, но утро принесло знакомое отчаяние: ей нужно то, что было у нее когда-то, — уверенность и безопасность. Она хочет дышать свободно, смеяться беспечно и не чувствовать, закрывая глаза, что грядущий день нависает над ней как враг. Она хочет жить так, как жила до гибели отца.

Даже если бы он попросил ее остаться с ним, чего он не сделал, и даже если бы она поддалась искушению сказать «да», чего она не сделала бы, какие у них перспективы — у нищего солдата и обедневшей вдовы? Через год-другой она окажется снова на том же месте, где находится сейчас, тоскуя о прошлом и пугаясь будущего.

Она, разумеется, трусиха, но трусиха разумная.

— Мэм? — снова позвала ее Мег. — Вы уже пришли в себя?

Как она может прийти в себя, если больше не понимает, кто она такая? Кейт резко откинула одеяло. Хватит, ничего ведь не изменилось. Она выбросит из головы прошедшую ночь, спрячет ее, как нежные девичьи мечты. И забудет о ней.

Если бы только тело тоже было таким сговорчивым!

— Я слышала, что кто-то забрался к вам в комнату и поломал все ваши вещи, но клянусь, что я тут ни при чем, — жалобно сказала Мег, встревоженная продолжительным молчанием Кейт. — Мэм!

— Да! Я сейчас спущусь вниз. — И Кейт со злостью ущипнула себя за щеки и закусила губы. Маркиз прислал карету. Это благоприятное начало, которым она должна воспользоваться. Но что же ей надеть? Она заметила что-то белое, застрявшее между кроватью и стеной. Ее сорочка. Она выхватила белый предмет, но это оказалась рубашка Кита.