К тому времени когда они остановились, чтобы отдохнуть, Тори уже умирала от усталости. Джил Гарсиа помог ей спешиться и бережно опустил девушку на каменистую землю. Мужчины нарезали веток и соорудили из них укрытия. Они накинули на эти шалаши клеенку. Джил отвел Тори в один из таких шатров, дал ей два одеяла, печенье и холодный бекон.

Она без энтузиазма посмотрела на печенье, но все же откусила его и стала жевать. Джил улыбнулся и встал, собираясь уйти.

– Ночью костра не будет, но если вы завернетесь в накидку и одеяла, то не замерзнете.

Она печально кивнула, сознавая, что рассчитывать на костер не приходится. Мысль о том, что дон Себастьян может догнать их прежде, чем она сядет на пароход, тревожила девушку. Завернувшись в одеяла под примитивным укрытием, Тори посмотрела на Джила. Его фигура вырисовывалась на фоне окружавшего их леса.

– Вряд ли вы пожелаете сказать мне, что произойдет с деньгами моего отца.

Она не удивилась, когда он покачал головой.

– Я не могу сказать. Не расстраивайтесь, сеньорита, их употребят во благо многих людей.

– Думаю, мое представление о правильном использовании такой большой суммы отличается от представления вашего вожака, – заметила Тори более резким, чем хотела, тоном. Зачем сообщать им о том, что это ее беспокоит? Или о том, как сильно она огорчилась, узнав, что Ник Кинкейд – преступник, наемник и вор? Вспомнив, как он убил нескольких индейцев и человека на площади, она подумала, что эти описания не полны. Джил присел на корточки возле Тори, посмотрел на нее своими темными глазами. Его губы под тонкой полоской черных усов скривились в насмешливой улыбке. Он заговорил тихо и сочувственно:

– Вы должны понимать, что наши планы расстроились, потому что ваш дядя не забрал бухгалтерскую книгу и не отправился в банк за деньгами. Теперь мы делаем то, что должны сделать. Вы поехали с нами по собственной воле.

– Я знаю. – Она небрежно пожала плечами, стараясь не обращать внимания на комок в горле, который образовался отнюдь не из-за холодного сухого печенья. – Думаю, вы понимаете, что у меня фактически не было выбора. Мой дядя не любит меня. Он без колебаний выдал бы меня за дона Рафаэля или отправил в монастырь. Теперь я хотя бы смогу вернуться в Бостон, к людям, которым… не безразлична.

Если Джил и заметил легкую дрожь в ее голосе, то не выдал этого и лишь понимающе кивнул:

– Всегда лучше быть с теми, кому ты дорог. А ваш брат – думаете, он бы вам не помог?

– Диего… о, я не уверена. Он так изменился за время моего отсутствия. Он уже не мальчик, а мужчина, которого я не знаю. Прежде я всегда считала, что Диего никогда не позволит обидеть меня, но сейчас он заодно с дядей Себастьяном. Он попытался помешать дяде причинить мне вред, но все же не спас меня.

– Когда мы появились там, мне показалось, что он ничем не мог вам помочь, – сухо заметил Джил. – Но должен признать, что я был недостаточно внимателен – пули летали возле моей головы, как рассерженные осы. Позвольте дать вам совет, мисс Райен: будет лучше, если вы попробуете как-нибудь связаться с братом. Думаю, он постарается вам помочь.

– Теперь уже поздно. К тому же я не разделяю вашу уверенность.

– Верно, дон Себастьян поставил его в невыгодное положение – дон Диего был потрясен тем, что пастухи отказались подчиняться ему. Мне кажется, что в Буэна-Висте дону Себастьяну придется иметь дело не с мальчиком, а с разгневанным мужчиной. Ваш брат найдет способ нанести ответный удар.

Тори поежилась.

– Надеюсь, вы правы.

Поднявшись, Джил посмотрел на Тори:

– Уже поздно, мне еще многое надо сделать. Отдохните, пока есть такая возможность. Мы отправимся в путь до рассвета.

Он повернулся, сделал шаг, потом снова поглядел на Тори и тихо сказал:

– Vaya con Dios![44]

Очень странное пожелание перед сном, подумала она.

Когда чья-то грубая рука разбудила Тори, тряхнув за плечо, девушке показалось, что сон длился всего несколько мгновений. Человек сказал ей по-испански, что пора вставать, они должны ехать. Она села, поморгала, прогоняя сон, слегка нахмурилась и убрала волосы с глаз. Один из бандитов стоял рядом и смотрел на нее. Его лицо было скрыто широкими полями сомбреро.

– Хорошо, я встаю.

Он ушел, а она посидела несколько мгновений, стараясь окончательно проснуться и кутаясь в шерстяную накидку, чтобы унять дрожь. Где-то рядом седлали лошадей, до ушей Тори доносилось негромкое бормотание мужчин, она услышала, как копыта застучали по камням, потом по мягкой почве. Было еще темно, лишь звезды и узкий месяц освещали округу.

Ник Кинкейд подошел к Тори и остановился перед ней, наступив сапогом на край одеяла и раздвинув сплетенную из ветвей крышу шалаша.

– Поторопись, Тори. Мы не можем ждать, пока ты будешь медленно просыпаться.

Она не собиралась демонстрировать ему свою усталость – это стало бы лишь поводом для нового оскорбления. Девушка с трудом поднялась с земли, все еще сжимая края накидки спрятанными под ней руками.

– У меня есть время позаботиться о моих потребностях?

– Если ты поспешишь.

Прежде она задала бы этот вопрос, запинаясь и краснея, но сейчас он сорвался с ее уст легко, и она с иронией подумала о том, что сильно изменилась за последние недели. Когда Тори вышла из кустов, ее одеяла уже были скручены, а лошадь оседлана. Кинкейд нетерпеливо переступал с ноги на ногу. Он остался один, все остальные исчезли. Об их недавнем присутствии свидетельствовали лишь укрытия, наспех возведенные возле камней и деревьев.

Он молча протянул девушке ее маленькую бархатную сумочку и поводья. Забравшись на лошадь и следуя за Ником по тропе, петлявшей среди густого леса, Тори обнаружила в сумке тонкое печенье и бекон. Она молча принялась есть. Ее лошадь почти задевала своим носом круп черного мерина.

Они двигались так некоторое время. Тори начала дремать. Когда лошадь споткнулась, девушка пришла в себя. Поморгав, она увидела, что почти рассвело, солнечные лучи постепенно пробивались через переплетенные ветви высоких сосен, кедров и елей. Кинкейд находился впереди на расстоянии одного-двух ярдов. Опираясь рукой о луку седла, он насмешливо наблюдал за Тори.

– Если бы ты упала, то скатилась бы с этого обрыва. Она вздрогнула, увидев крутой, заросший кустарником склон, который почти отвесно уходил вниз от самой тропы. Девушка заставила себя невозмутимо пожать плечами, надеясь не выдать голосом своего испуга:

– Но я же не упала.

– Да. – Он повернул коня, по-прежнему улыбаясь. – Пока что.

Этот тон показался Тори более знакомым, и она отметила, что их отношения снова становятся дружелюбными. Когда они выехали из леса на небольшую равнину, Тори приблизилась к Нику:

– Где остальные? Они не могли оторваться от нас.

– Они не оторвались от нас.

Он ничего не добавил к этой сухой реплике, и Тори охватило внезапное предчувствие.

– Они ждут нас, да?

– Какое это имеет значение?

– Господи, что ты говоришь? Я думала… Джил сказал… разве мы едем не к порту? Куда они уехали? Где Джил Гарсиа?

Он бросил на нее суровый взгляд, лишенный прежней насмешки и терпимости.

– Они уже далеко. Извини, Венера, ты не уточнила, кто должен стать твоим проводником. Я полагал, что ты имела в виду меня – твои мольбы были обращены именно ко мне.

– Да, конечно, но я имела в виду вовсе не это. Я…

Она замолчала. Если он не хотел отвечать, давить на него было бесполезно, поэтому она изменила тактику:

– Куда ты везешь меня?

Он удивил ее своим ответом:

– В Саттерс-Форт.

– Ты шутишь!

– Я говорю абсолютно серьезно. У тебя есть идея получше?

– Но это так далеко и совсем не на побережье. Чтобы попасть туда, нам пришлось бы пересечь залив или преодолеть большое расстояние по суше. Это заняло бы много дней!

– Всего несколько дней, если ты способна поспевать за мной. Я должен отправиться в Сакраменто. Там ты сможешь сесть на пароход, который довезет тебя по реке до залива, а затем мимо Сан-Франциско до Тихого океана. Это займет четыре-пять дней, а потом ты отправишься в Бостон. Ты можешь поступить иначе – ждать парохода в одном из портов на побережье. Но я знаю, что люди твоего дяди будут искать тебя там.