Подбросив еще пару поленьев, Кимберли отошла от камина — воздух в комнате уже потеплел. Подойдя к шкафу, она выбрала платье. Пожалуй... сегодня стоит одеть простое темное котарди[1] с вышивкой вдоль ворота. Очень простое, почти бедное... Впрочем, не все ли равно, как она будет одета, она не перестанет быть крысой, даже если завернется в черный бархат!

— Ох-х-х...

Вздохнув и утерев подступившие слезы, Кимберли глянула в окно. Солнце уже поднималось над восточными стенами Цитадели и утренняя роса, еще лежавшая на газонах внешнего двора, быстро испарялась под его беспощадными лучами. Все вокруг дышало ленивой негой, спокойствием и умиротворенностью.

Впрочем, Цитадель уже просыпалась.

Вот через главные ворота прошла компания фермеров, весело болтающая о чем-то своем. Вот послышались отдаленные удары молота о наковальню, когда один из кузнецов занялся делом. Вот с гулом и хлопаньем крыльев приземлился на брусчатку главного двора бронзовошкурый дракон, тут же набежала толпа кошек-морфов, с готовой упряжью, в шестнадцать лап нацепила ее, затянула, взгромоздила на спину Сароша полосатого, отчаянно зевающего тигра-морфа и как по команде исчезла. Дракон тоже зевнул, потянулся и, подергав напоследок ремни, стартовал.

Пройдет всего час, не более, и проснувшаяся Цитадель наполнится шумом, гамом, бурной, суетливой деятельностью, и Кимберли придется покинуть уютное спокойствие её комнаты.

Она не могла бесконечно скрываться за дубовой дверью, и раннее утро было одним из немногих мгновений, принадлежавших только ей и никому более. Только ей и никому. Никому...

Динь-динь-динь-дон-н-н!

Мелодичный перезвон разнесся по двору — в надвратной башне заработал часовой механизм. Сейчас ударит большой колокол...

ДОН-Н-н-н...

Восемь часов от полуночи.

Кимберли встрепенулась — восемь утра! Она еще не одета, а в девять начнется тренировка!

При мысли о ежедневном ужасе, называемом тренировкой, на глаза леди навернулись слезы, лапы нервно скомкали платок и задрожали... Но время шло и осознав, что еще немного и ей придется, либо завтракать в совершенно неподобающей манере — торопливо, либо остаться без завтрака вообще, леди Кимберли развернула плечи и глубоко вдохнула. Запятнать себя недостойным поведением?! Никогда!

Закрыв каминную решетку и прихватив кожаные перчатки, Кимберли уже шагнула к двери, но вспомнила, что надо захватить палку для грызения.

Еще один оскорбительный и такой... такой... грубый признак ее нынешней жизни... но Чарльз просил ее поскорее привыкнуть и использовать палку как можно чаще.

Разумеется, просьбы Чарльза более чем достаточно. Пусть эта палка груба и недостойна быть в руках леди, она возьмет ее!

Дрожащими лапами Кимберли насилу выдрала последний болт из мишени, бросила на полку и торопливо утерла набежавшие слезы кружевным платочком. У нее ничего не получалось! Лапы тряслись и болели, арбалет дрожал, мишень расплывалась, наставник — восьмифутовый саблезубый тигр-морф, вдвое выше её ростом грозно нависал, рычал, громыхал, сверлил спину холодным взглядом вечно голодных зеленых глазищ и плотоядно облизывал торчащие клыки... О боги хранители! Её, воспитанную и утонченную леди заставляли тренировать руки и стрелять из арбалета! Как... как какую-то горожанку! А еще взводить его, крутя эту безумно тугую ручку!

Всхлипнув, Кимберли еще раз утерла слезы платочком, собрала тощую кучку болтов с полки и поплелась обратно — на позицию для стрельбы. Опять и опять взводить это безумно сложное устройство, с торчащими во все стороны острыми крючками и стрелять, стрелять, стрелять...

Случайно найденная невдалеке от её комнаты баня (а может и прачечная, Кимберли не очень разбиралась в столь приземленных материях) занимала солидный зал и состояла из нескольких маленьких бассейнов с проточной водой — ледяной, холодной, прохладной, теплой и так далее, вплоть крутого кипятка. Бассейны, расположенные вокруг центральной колонны зала и отгороженные друг от друга низенькими (чуть выше трех футов[2]) стенками из неправильной формы камней, казалось бы, должны были просматриваться со всего зала... Однако же почему-то не просматривались, прячась за облаками пара.

Количество бассейнов тоже никак не поддавалось исчислению. Только обнаружив зал, Кимберли попробовала их сосчитать. Оставив на бортике бассейна с горячей водой губку, она обошла зал по кругу. Трижды. Первый раз она насчитала восемь бассейнов. Вот только вода в бассейне с губкой почему-то была еле теплой... Удивившись, Кимберли обошла круг бассейнов во второй раз, на этот раз, насчитав их десять. Удивившись еще больше, она отправилась считать в третий раз. Теперь губка исчезла вообще и нашлась на дне бассейна с ледяной водой. В совершенно пустом зале...

И вот сейчас, проведя смоченной пенистым настоем губкой по лапам, Кимберли откинулась на стенку горячего бассейна и в очередной раз всхлипнула, уже не сдерживая слез. Проточная горячая вода, чуть пахнущая чем-то приятным, травяным и успокаивающим, приятно омывала онемевшие от усталости мышцы, расслабляла и тихо-тихо журчала что-то хорошее. Но слезы все текли и текли, омывая крысиную мордочку, оставляя дорожки в рыжей шерсти, капая в горячую воду...

Выплакавшись, Кимберли осторожно смыла пенистый настой с лап и потянулась в прохладной, бодрящей воде. Резковатый запах лимонного дерева тревожил мысли, разгонял кровь и заставлял что-то делать. Что-то...

Взгляд её упал на погрызенную палку и усы-вибриссы дрогнули, когда Кимберли подумала о Чарльзе. Она хотела бы, чтобы он проводил с ней больше времени. Она хотела бы привести его сюда. Она хотела бы...

Кимберли вдруг почувствовала пробуждение абсолютно новых чувств. Задавленные строгим воспитанием и жизнью с престарелым мужем, они дремали где-то под спудом и вот сейчас, при мысли о таком симпатичном и приятном джентелькрысе здесь, в этом зале... Что-то так сладко сжалось внизу живота, и горячие ручейки разбежались по телу, путая мысли, вызывая желание, желание... желание...

Нет!

Это непристойно!

Ну... по крайней мере, слишком рано...

Она не может вести его сюда... пока еще не может...

Но, вот кое-что она все-таки может. И сделает!

Выбравшись из ванной и обсушившись махровым полотенцем, Кимберли поспешила наружу, во внутренний двор Цитадели. Через двор и дальше, под аркой, увитой раскрытыми сейчас пахучими вьюнками, через внешний двор и главные ворота, на восток, мимо прекрасных, цветущих ирисов и лилий, омываемая их ароматами, совсем не замечая их, просто проходя мимо.

Она обнаружила, что спускается, по таким знакомым, но таким пустым и заброшенным ступеням, на которых еще вчера каждый шаг дарил неземное блаженство, а сегодня без него...

Разглядев застывшую на краю холма груду булыжников, Кимберли замерла на опушке рощицы. Вчера вечером она сидела на этих камнях вместе с Чарльзом, и луна пела для нее и звезды качались только для них двоих и...

И что-то изменилось. Вот прямо сейчас.

Зачем она пришла сюда?

Она коснулась камней, подаривших ей такие короткие и так быстро минувшие минуты счастья...

Он нравится ей. Он действительно, нравится ей. Но как может он, такой блестящий и элегантный любить крысу?! А может быть он и вовсе не любит ее, а просто хотел утешить?

Кимберли осмотрела себя. В который уже раз, с начала изменения...