— Подожди Чарльз...

Ярость и горе, душившие Гектора вдруг отхлынули, исчезли, когда он понял, что еще немного, и он останется совсем один, в этой проклятой богами Цитадели... Он даже сам не понял, как с его языка сорвались эти слова:

— Подожди, Чарльз! Прости меня... Мне... Я... Я...

Маттиас развернулся и, отойдя от двери, встал, опершись на палку, как на трость.

— Хочешь поговорить?

Гектор вздохнул, развернулся к столу и, отложив истерзанное когтями перо, обхватил лапами голову:

— Я не хочу быть крысой...

— Ты не один такой. Думаешь, Саулиус хочет? Или может быть, Джулиан? Эллиот делает вид, будто смирился...  а ты загляни ему в глаза! А еще лучше, загляни в глаза Марку! Пробовал?

— Нет! Только не Марк! — взвыл Гектор, хватаясь за стол.

— Не Марк?! — Маттиас уставился в спину собеседнику мрачным взглядом из-под прижатых ушей. — А-а! Так ты тоже слышишь? Так может, стоит поддаться? Уйти в стаю, стать никем... А?!

— Нет!!

— Так-таки нет? А вот Марк, похоже, решил иначе! Подумай и ты!

— Маттиас, зачем ты пришел сюда?! — Гектор опять развернулся на стуле. — Соблазнить меня крысиной жизнью? Я не хочу в стаю! Не хочу! Сказать по слогам?!

— Так найди себе дело! — рявкнул Чарльз. — Не хочешь в стаю? Займись делом! Заставь себя трудиться! Гектор! Демоны тебя побери! Я видел твои поделки, они поразительны! Но ты сидишь и рисуешь буквицы в книгах! Что происходит?! Почему?!

— А то ты и сам не видишь! Я... — Гектор аж захлебнулся словами. — Я больше не могу резать! Ты же видел мою последнюю работу! Она ужасна!

— Возможно, она не так хороша, как ты привык, — признал Маттиас, — но она определенно лучше того, что могут все остальные. У нас в Цитадели есть много плотников, но настоящих мастеров резьбы по дереву нет. Почему бы тебе не заняться этим?

— Потому что у меня теперь не руки, а лапы! Потому что я больше не могу работать резцом! — зарычал в ответ Гектор.

Маттиас некоторое время молча грыз палку, обдумывая его слова, потом пожал плечами:

— Когда ты последний раз пробовал?

— Не помню. И что с того? Посмотри! Я едва способен сжать кулак! Видишь?! Большого пальца считай нет! Единственное, что я могу хоть как-то делать — это писать! И то... Еле-еле. Да и не все ли равно? Я больше не могу создавать скульптуры и уже никогда не смогу...

Последние слова он произнес едва слышно, почти шепотом.

Чарльз же продолжал грызть палку и на пол сыпались мелкие опилки.

— А ты попробуй найти другой путь, Гектор. Я уверен, ты сможешь что-нибудь придумать, если попытаешься.

Гектор в это время смотрел на Маттиаса, вернее, на палку в его лапах. Он смотрел, как острые резцы крыса снимают с нее стружку, легко прорезая дерево, медленно двигаясь сверху вниз, и чувствовал, что его начинает трясти от пришедшего озарения. Он так и не ответил Маттиасу, напрочь забыв о его словах, да и о нем самом тоже, лихорадочно обдумывая, прикидывая, просчитывая...

Маттиас постоял еще немного, глядя на Гектора, потом вышел вон.

Охваченный возбуждением, Гектор даже не заметил ухода гостя, он уже схватил валявшуюся в углу палку и начал грызть её, двигая вверх-вниз и поворачивая...

Ему пришлось много раз останавливаться и проверять, правильно ли он снимает дерево, но Гектор лишь усмехался, в очередной раз осматривая её.

Очень быстро он придал заготовке грубые очертания, однако его зубы были слишком широкими, чтобы вырезать мелкие детали. Тогда Гектор разделся, прямо на кровати изменился ближе к своей полной форме, и заработал уменьшившимися резцами. Он уменьшался и уменьшался, вытачивая совсем уже крошечные черты и риски, создавая скульптуру зубами, выгрызая ее...

Когда Гектор стал совсем маленьким и уже не мог удержать в лапах, ставшую больше его самого заготовку, он уронил её на постель и носом закатил на середину.

Он убирал все лишнее, и вдохновение переполняло его. Что именно он вырезал, точнее, выгрызал из дерева, больше не имело значения; это было грызение и созидание, слившиеся воедино — и смесь наслаждения телесного и духовного буквально ошеломляла!

Гектор уменьшился до предела, став размером с обычную крысу. Теперь ему приходилось ползать по заготовке, выкусывая резцами и выцарапывая острыми когтями, пока каждая черточка и каждая риска не заняли свое, и только свое место...

Наконец он сел, и посмотрел на сияющую мягким белым светом фигурку, результат его усилий. Фигурка крыса-морфа несла в себе черты каждого из его знакомых, но не изображала ни одного из них.

Дрожа всем телом, Гектор подполз ближе, и положил лапы на дерево... Это он, он сам сделал её, и теперь все убедятся —  у него все еще есть талант! Те недоумки, что  насмехались ему в спину, пусть говорят они, каким уродливым он стал — их слова больше не имеют значения! Он вновь будет создавать прекрасное и пусть все завидуют!

Он, Филлип Гектор, снова нашел свой путь!

Перевод — Рэдгерра, Дремлющий.

Литературная обработка — Дремлющий.

Год 705 AC, начало сентября

Вечерело. Облака, как подкрашенные красно-оранжевым сиропом комки сахарной ваты застыли высоко в небе. За несокрушимыми гранитными стенами Цитадели уже сгустились вечерние тени, и прохладный предосенний ветерок нес по брусчатке первые опавшие листья, когда Чарльз Маттиас, окончив дневные дела, направился в таверну «Молчаливый Мул».

Выйдя из здания гильдии Писателей, крыс-морф специально сделал крюк через главный двор — посмотреть, как идет подготовка к подступающему все ближе Лунному фестивалю — и просто поразился увиденному. Еще совсем недавно совершенно пустая площадь теперь была плотно застроена рядами палаток, остовами помостов, и какими-то непонятными клетками, в которых Маттиас с трудом узнал будущие торговые павильоны.

Проходя мимо темной массы палаток и подиумов, Чарльз думал о предстоящем празднике. Удивительно, как, в общем-то совсем незначительный повод объединил столь разных обликом, сутью и жизненными интересами существ. Фермеры, охотники, торговцы, мастера, ремесленники — все прикладывали усилия, чтобы хорошенько отдохнуть и повеселиться в эти три дня.

Еще он думал о званом ужине, который, по традиции, устраивался в последний вечер праздника. В этот день лорд Хассан устраивал прием для самых значительных лиц Цитадели. Чарльз тоже был приглашен на этот вечер.

«Интересно, что будет в меню?» — подумал он. Наверняка личный повар его светлости уже сейчас готовится к приему. Донни, бармен и содержатель «Молчаливого Мула» тоже неплохо подготовился к празднику. Маттиас совершенно случайно (ну, почти), стал свидетелем некоторых его приготовлений, и даже смог кое-что попробовать... Неплохо!

Сам Чарльз тоже кое-что припас. Разумеется, ничего такого, что запомнилось бы надолго... он к сожалению не Странник, далеко не Странник. Поэзия никогда не была сильной стороной Маттиаса, и в этом он в очередной раз убедился, приняв участие в поэтической дуэли на прошлом Фестивале. Увы, придворный поэт сделал его, что называется «одним взмахом хвоста». Разделал, обде... в общем, победил.

Некоторое время после конкурса Маттиас даже жалел, что рыцарские поединки верхом на конях остались в прошлом. Можно было бы вызвать волка-поэта на ристалище и хорошенько отдубасить... в смысле, отвести душу. Увы, большинство живших в Цитадели рыцарей более не могли сидеть в боевых седлах... в женских же особо не навоюешь. А некоторые из них сами стали конями, а то и чем похуже, как тот же крыс-морф сэр Саулиус. Так что ристалище и рыцарские бои ушли в прошлое, сменившись другими, более подходящими соревнованиями. К примеру, лучников. Или арбалетчиц...