Евхаристия таким образом — суть нить, соединяющая прошлое и настоящее. Событие двухтысячелетней давности становится трапезой, которую мы разделяем здесь и сейчас!

Негромкий голос Наставника Хуга заполнил залу, эхом отдаваясь в душе каждого слушателя. Его проникновенные слова падали драгоценными камнями, моща дорогу в каждую душу, к каждому из его паствы:

— Ибо сказано было самим Учителем: «Истинно, истинно, говорю я вам, если только ты не ешь плоть Сына человека и не пьешь Его кровь, ты не имеешь жизни в себе; но кто ест мою плоть и пьет мою кровь, имеет жизнь вечную, и я подниму его в последний день, поскольку плоть моя — пища воистину, и кровь моя — питие воистину. Ибо едящий мою плоть и пьющий мою кровь пребывает во мне, и я в нем».

Помните его слова, помните и не забывайте: «Делайте это в память обо мне»...

Делайте это в память обо мне.

Эти шесть слов напомнили Чарльзу, почему он встал утром, почему он прожил его дни, почему он прожил его жизнь, и почему он зарекся когда-либо пользоваться силой. Именно сейчас весь пройденный им путь обрел звенящий, пронизанный ясностью смысл.

А потом миг единения и проницания ушел и, почувствовав лапу леди Кимберли в своей, Чарльз взглянул на подругу.

Леди слушала проповедь, приоткрыв рот и широко распахнув изумленные глаза. Она внимала каждому слову, забыв обо всем и обо всех. Маттиас ни сколько не удивился ее реакции — слова пастыря Путей могли очень удивить неподготовленного слушателя. Он помнил, как рассказал о таинстве причастия кому-то, кто никогда не слышал о Путях Эли и получил в ответ изумление и даже страх: «Вы едите тело своего Бога?!»

Что можно было ответить на такой вопрос? Дарованные Богом, сыном человека Право и Честь, жертва, принесенная Им, жертва избавительная и открывающая, избавляющая нас от грехов и открывающая нам Его Пути... Иешуа умер и оставил нам в завет таинство причащения — Право и Честь испить крови Его и вкусить тела Его. То, что выглядят они, как простой хлеб и вино, ничего не значило, поскольку было лишь внешним обликом. А уж чему научился Чарльз, живя в Цитадели — так это пониманию, что внешность не имеет значения...

Тем временем проповедь заканчивалась рассказом о Тайной Трапезе, от которой и повело свою историю таинство причастия.

В душе Маттиаса вновь возникли образы происходивших столетия назад событий. Вот Учитель и его ученики собрались у стола в придорожной корчме. Лорд Иешуа в центре, ученики вокруг. Лишь предатель и будущий обвинитель Иуда немного в стороне и в то же время напротив — как будто уже противопоставляя себя Учителю. Решение принято, путь предательства уже избран и вот-вот будут произнесены решающие слова...

Вот Иешуа благословляет хлеб и вино, вот он ломает хлеб на равные части и дает каждому ученику отпить вина из чаши...

Он знает — это последняя их общая трапеза, последний вечер, когда они все еще вместе. Но Он знает и что кто-то из них уже решил предать его, и наверняка даже знает — кто...

Чарльз сморгнул навернувшиеся на глаза слезы, мысленным взором все еще видя давным-давно ушедшие в небытие события.

Но проповедь закончилась, и служки понесли вдоль рядов бронзовую чашу с гостиями и серебряную с вином, а святой наставник прошел с ними вдоль рядов, собственными руками беря части Тела Учителя, окуная их в Кровь Его и вкладывая в руки и лапы вставших на пути Эли.

Леди Кимберли осторожно приняла свою часть обеими лапами и, осмотрев, подняла встревоженный взгляд на Маттиаса. Чарльз ободрил ее улыбкой и бережным поглаживанием ее лапы. Потом он снова взглянул на алтарь, возведенный в высокой части залы. На резное изображение дуба... Того самого дуба! Приглядевшись, Маттиас как будто вьяви увидел сочащиеся смолой незаживающие язвы, оставленные бронзовыми костылями и засохшие потеки крови Учителя...

— Сказано было: «И когда они ели, Иешуа взял хлеб и, благословив, преломил и, раздавая ученикам, сказал: приимите, ядите: сие есть Тело Мое.  И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов и во открытие путей и дорог», — наставник Хуг уже вновь стоял за аналоем и держал свою часть тела Учителя на виду всего зала. — Так отведаем же и мы с вами, братья и сестры, и да будут ваши дороги легки и да укажет вам верный путь молитва.

Чарльз поднес свою часть к губам и поразился исходившему от нее запаху. Он чувствовал исходивший от гостии аромат пресного хлеба и смочившего ее вина, но в тоже время он ясно почувствовал очень и очень знакомый любому бойцу запах человеческой плоти и крови... Плоти Учителя!

Вкус же, легшей на язык гостии он не смог бы описать даже самому себе. Менявшийся каждый миг, он казался то горьким, как первородный грех, то восхитительным, как благословление Мадонны... И каждый проглоченный кусок напоминал о хлебе, том самом, что был возделан, сжат, испечен и разломлен — чтобы накормить пять тысяч пятью хлебами.

И в то же время в каждом глотке чувствовался привкус вина. Маттиас обожал вино, иногда даже злоупотребляя им, но в этом случае все было совсем по-другому. Совершенно! Каждая капля этого вина согревала и заставляла кровь быстрее бежать по жилам, каждая рождала в его душе образы — кровь, текущая из ран Иешуа, собираемая в чашу... лорд Иешуа висящий на дереве и копье солдата, вонзающееся в его бок... поток крови, растворяющийся в потоке воды, с листьев дуба, с плачущих небес, потоки, омывающие мертвое тело, очищающие его...

Напоследок Чарльз вспомнил, так ясно, будто это произошло не далее чем вчера — крещение и первое причастие кровью и плотью Его, очищающее самую душу, наполняющее ее неиссякающей живительной благодатью, дарующее жизнь вечную...

Маттиас медленно обведя взглядом зал, увидел очень, очень внимательный взгляд наставника Хуга, устремленный на него одного. Святой наставник очень медленно и многозначительно кивнул, а Чарльз повернулся к леди Кимберли. Глубоко вздохнув, леди ухватилась за его лапу, как утопающий за ветку.

Что-то изменилось в зале. Не было ни вспышек света, ни внезапного звука, ни дрожащей земли, но что-то все же произошло. И Чарльз знал, что — таинство причастия, величайшее таинство к которому он готовился, о котором думал весь день, свершилось!

При мысли об этом, всем существом Чарльза овладела легкая печаль — об ушедшей благодати и единении, и надежда — ибо прошедшее таинство открыло потаенные до того пути. Пути и дороги в будущее...

Перевод — Рэдгерра.

Литературная правка — Дремлющий.

[1] 2 фута — примерно 60 см.

[2] Аналой — высокий наклонный столик, подставка для Книги Дорог.

[3] Альба — литургическое облачение священнослужителя церкви Эли, в данном случае - белый балахон до пят.

[4] Стола — деталь облачения священнослужителя, широкая (~10 см) шелковая лента.

Год 705 AC, третья декада сентября

В то утро Маттиас выбрался из-под одеяла еще до рассвета.

— А-а-ох!

Насилу продрав глаза, крыс-морф пошлепал босыми лапами по теплым каменным плитам, сгорбился, усевшись на краю кровати... на минуточку, вот буквально только...

— Тьфу, зараза!

Поймав падающий ночной колпак, крыс заставил себя подняться.

Все дело было в том, что сегодня крыс желал выглядеть особенно безупречно. Ведь сегодня вечером они с леди Кимберли пойдут на торжественный ужин. По личному приглашению самого герцога!