Однако Маттиас не собирался дожидаться этого комка перьев — он хладнокровно позволил себе увеличиться до полного размера в четыре фута, повис на основании баллюстрады, — и прыгнул вниз...

Больно ударившись спиной, Чарльз все же нашел в себе силы  быстро перевернуться, и отскочить в сторону. Сокол же, увидев на месте аппетитной крысы незнакомое и очень большое животное, тут же потерял к нему интерес.

Проводив взглядом хищную птицу, Маттиас повернулся к леди Кимберли, и увидел, что ее бьет крупная дрожь. Она протянула ему одежду, и отвернулась, глядя вслед улетающему соколу, пока Чарльз натягивал тунику, дуплет и рейтузы. Как только последний предмет гардероба занял подобающее место, Кимберли развернулась и яростно зарычала:

— Говорила тебе, будь осторожен! Ты едва не стал обедом для сокола!!

— И это могло случиться, если бы не ты... — Кимберли все еще дрожала от страха, и Маттиас, взяв ее за плечи, крепко обнял. — Ты спасла мою жизнь, большое тебе спасибо!

Ким оттолкнула его.

— Не вздумай когда-нибудь повторить такое! — очень сердито воскликнула она и, отвернувшись, села на одеяло спиной к нему, продолжая нервно вздрагивать.

Маттиаса и самого чуточку потряхивало, ведь его чуть не съели... Честно говоря, Чарльз даже не представлял, что бы он мог сделать, если бы сокол и вправду схватил его. Он мог умереть, даже не поняв, что случилось...

Зябко передернув плечами и хвостом, Чарльз залез во внутренний карман жилета — проверить, цел ли этот треклятый пергамент. Потом поднял с пледа палку для грызения,  осторожно укусил её, глядя как Кимберли тоже берет свою палку, и начинает свирепо грызть, пытаясь сбросить нервное напряжение...

Наклонившись, он опустил лапы ей на плечи, нежно массируя и сжимая. Сначала она резко дернула плечом, почти стряхнув его лапы, но потом отклонилась назад, прислонившись к его ногам. Чарльз продолжал до тех пор, пока она не расслабилась, просто наслаждаясь массажем, и не перестала грызть.

Пощекотав ее ухо усами-вибриссами,  он тихо сказал:

— Прости, я заставил тебя волноваться... я сделал большую глупость. Ты прощаешь меня?

Она шевельнула ухом, избавляясь от щекотки, а потом накрыла его лапу своей:

— Прощаю... Только поклянись, что больше так не будешь!

Он крепко обнял ее и, сжал нежно на мгновение, перед тем как сесть рядом.

— Клянусь!

Потом Чарльз вытащил из корзины последний кусок хлеба, и подал Кимберли. Она взяла его, осторожно откусила кусочек, а Маттиас наклонился, вглядываясь в её черные глаза.

— Ким, обещаю тебе, я больше не буду так делать.

Кимберли удовлетворенно вздохнула, доела хлеб, а потом коротко, но крепко обняла его...

Перевод — Рэдгерра, Дремлющий.

Литературная обработка — Дремлющий.

[1] Чуть больше шести метров.

[2] Чуть менее метра.

[3] Примерно 2 метра.

Год 705 AC, вторая декада сентября

На мгновение выпрямившись, Маттиас хрустнул ноющей спиной, вздохнул, и снова уткнулся мордой в рукопись. Читая, он старался не грызть, чтобы щепки и опилки не падали на пергамент — ведь они могли повредить его... Особенно эту рукопись — тщательно выписанную, с рисованными буквицами и изящным узором по краю страниц, общим своим оформлением напомнившую Чарльзу его старый, потрепанный молитвенник.

Фил покачивал головой, читая свою рукопись, Доктор Шаннинг просматривала очередной пергамент через монокль, чтобы, как она сама выразилась — «лучше его прочувствовать». Правда, Чарльз подозревал, что у нее просто устали глаза. Он и сам все собирался заказать себе такой же, да как-то лапы не доходили. К тому же подобные конкурсы проводились всего несколько раз в году, так что ему не приходилось слишком уж опасаться за свое зрение...

В этот момент Фил издал горловой звук — то ли сдавленный стон, то ли рычание — и швырнул пергамент на стол.

— Что случилось? — спросил Чарльз, воспользовавшись возможностью оторваться от рукописи и дать глазам немного отдохнуть.

Фил покачал головой, тряхнув кроличьими ушами и махнул лапой.

— Я столько раз указывал Лонгмену на ошибки, но он все равно делает по-своему! Ты уже читал? Никакого развития характера персонажа!

— Фил, не каждому дано! — хмыкнула доктор Шаннинг

— Да, но Лонгмен даже не пытается!

— Не могу отрицать, он совсем не старается, — согласно кивнул Маттивас. — Даже непонятно, как он сумел так долго продержаться в гильдии.

Фил отодвинул в сторону кипу лежащих перед ним пергаментов и вытащив следующий из стопки, положил перед собой:

— Думаю, потому, что он подавал неплохие надежды. Его стиль стал заметно лучше, чем раньше, а его рисунки великолепны... Однако это все. В его произведениях есть стиль, но нет содержания! Может быть, ему стоит пойти в гильдию художников?.. Ладно, неважно... сколько нам еще надо просмотреть?

Доктор Шаннинг быстро перелистала кучу слева от нее:

— У пяти историй надо осмотреть оформление...

— И еще с десяток прочитать, — закончил за нее Маттиас.

Откинувшись на спинку кресла, он взял палку для жевания и несколько раз укусил. Ему нравилось читать чужие истории, нравилось оценивать и рецензировать, находить ошибки и удачные места, — но выбрать лучшую было так непросто!

Всё сегодняшнее утро Маттиас чуточку нервничал. Лунный фестиваль надвигался на Цитадель со скоростью взбешенного быка, до начала оставалось всего два дня, а победитель конкурса все еще не был выбран. К тому же, Чарльз впервые получил приглашение на обед к его светлости герцогу Хассану — вечером в праздничную субботу. К сожалению, сказать что Маттиас блистал популярностью в рядах местной элиты было никак невозможно — его склонность прямо высказывать свое мнение уже принесла ему уйму проблем с некоторыми «утонченными» личностями, а еще после изменения он стал крысой, а это тоже мало способствовало личной популярности.

И, кроме того, сегодня Чарльз собирался пойти к церемониймейстеру лорда, поговорить и попробовать решить одну деликатную, но очень важную проблему... Но все это — и ужин в субботу и разговор с дворецким, лишь после того, как они закончат разбирать эти пергаменты.

Увы, должность директора Гильдии Писателей налагала обязанности, которые время от времени становились на пути его желаний. Но что поделаешь — всегда приходится чем-то жертвовать... Без выполнения этих, несомненно почетных, но увы очень и очень хлопотных обязанностей он так и остался бы в стороне от остальных. Одиноким и неприкаянным. К тому же за сборники рассказов, написанных в Цитадели Метамор, очень даже неплохо платили. Ведь здесь обитал цвет мировой писательской мысли! Лучшие писатели и поэты Мидлендса собрались в стенах Метамора, в том числе во многом именно стараниями Чарльза...

Снова взглянув на пергамент, он рассмотрел каждое слово, каждую завитушку и каждую иллюстрацию первой страницы очередного сочинения.

Отобранные работы будут пересматриваться снова и снова, каждый рассказ будет тщательно проверен каждым из трех директоров, чтобы убедиться, что он действительно достоин внимания. Одной-единственной ошибки будет достаточно, чтобы сочинение, каким бы хорошим оно ни было, оказалось исключено из соревнования.

В конце концов, истории, отобранные сейчас, будут помещены в библиотеку, а три истории, занявшие призовые места, будут отданы в архив, под опеку Лиса Куттера.