Сияние уменьшилось до терпимого уровня.

— Извини, Чарльз, — сказал лис, поднимая камень повыше.

Маттиас потер глаза, ожидая, пока исчезнут разноцветные пятна, и принялся рассматривать необычный светильник. Сияющий камень висел в воздухе безо всякой опоры, и падать не собирался.

— Что это такое?

Михась, вернувшись к изучению шкатулки, рассеянно сказал:

— Это? Светильник. Сделал один знакомый маг, несколько лет назад. Мне нужно было что-то лучшее, чем свечи и масляные лампы — для мелких работ.

Буквально через мгновение Михась обнаружил искомое. Несколько поворотов маленькой отвертки и статуэтка легко снялась с торчащего из коробки штыря. Отложив её в сторону, лис перевернул шкатулку и удалил четыре винта, державших крышку.

Положив крышку рядом со статуэткой, он поправил светящийся камень и оглянулся на Маттиаса. Крыс наблюдал за работой стоя посреди комнаты, неудобно вытянув шею и не зная, куда деть лапы.

— Подойди ближе, если хочешь. Я не кусаюсь. К тому же, я уже обедал, — сказал лис со смешком. — И вообще, возьми табурет в углу. Я все равно работаю стоя, а тебе будет удобнее.

Верх верстака был лишь чуть-чуть ниже макушки крыса, так что высокий табурет был очень кстати.

Тем временем, Михась развернул открытое основание шкатулки к светильнику и Маттиас увидел затейливый механизм — зубчатые колеса, рычаги, пружина...

— Ты можешь исправить? Я хотел подарить её во время Фестиваля... — спросил он.

— Здесь все очень хрупкое и кто-то наверно уронил ее, нарушив регулировку, — пробормотал Михась, не отводя глаз от механизма. — Да, точно уронил.

Действуя попеременно тоненькой отверткой, узконосыми плоскогубцами и пинцетом, он осторожно вынул из коробки весь механизм целиком и положил на верстак.

— Мне понадобится время.

— Как долго?

Лис пожал плечами:

— Час... может полтора... а может и день и два и больше — если нужно будет точить новые зубчатые колеса или валы. Подожди немного и я скажу точнее.

— Я подожду, — сказал Маттиас.

— Угу... Если хочешь, у меня есть немного вина.

Уши Маттиаса, насторожились при упоминании о вине:

— В самом деле?

— В сундуке, прямо под потолочным окном. В той комнате. Попробуй сыр, он очень неплох. И вообще, посмотри сам, — предложил Михась.

Маттиас без проблем нашел сундук. Внутри обнаружилось пять бутылок вина, кстати, очень неплохого года, целый и начатый круги сыра, пара караваев хлеба и большая палка салями. Маленький отсек был отведен ножам, ложкам, тарелкам и кружкам. Еще в большом отсеке лежала пухлая торба с дорожными галетами — как прикинул Чарльз, ему хватило бы на два-три месяца, Михасю поменьше... Но тоже неплохо.

Однако!

Крыс взял из ящика початую бутылку, кружки, кусок сыра и вернулся к верстаку.

— Зачем тебе столько продуктов Михась? — спросил он.

Лис задумался так, что Маттиасу хватило времени налить вино обоим и нарезать сыр пластами. В конце концов, Михась отложил лупу и повернулся к Чарльзу:

— Ты когда-нибудь был в осажденном городе?

Маттиас на мгновение замер глядя в пол, потом осторожно покачал головой:

— Нет.

Сделав глоток, Михась поставил стакан и вернулся к ремонту музыкальной шкатулки. Какое-то время слышался только звон инструментов, потом лис заговорил, продолжая работать:

— Я был в городе Амуун Саллен 18 лет назад, когда Пиролианская Конфедерация решила, что устье Аменгаарда стоит завоевать. К их сожалению, Герцог Амууна с этим не согласился. В общем, город был осажден. А я тогда был в обслуге катапульты.

Михась отпил еще вина, облокотился о верстак и продолжил негромким голосом:

— Ах, как все начиналось!.. Тогда я только-только вошел в команду при катапульте. Я был молод, а война еще была почти и не война. Войска и командиры еще красовались друг перед другом... И мы, артиллеристы, тоже! Кто четче встанет у орудия. Кто быстрее заведет стрелу и натянет торсионы. Кто выцелит командира, а не рядового бойца. Кто попадет во вражескую катапульту или баллисту. Кто не побоится остаться на стене в виду наступающего врага...

А потом... Потом пришло отрезвление. Разом и навсегда. Мои друзья, мой наставник, командир батареи, командир моего расчета... Один за другим. Убитые камнем из вражеской баллисты. Стрелой из катапульты. Мечом или стрелой прорвавшегося на стены врага. Мы хоронили их. И хоронили, и хоронили. Одного за другим. Поначалу. Когда еще были силы...

Потом пришел голод. Не сразу, постепенно. Сначала исчез домашний скот. Коровы, быки... Овцы, козы, цыплята, гуси, утки... Собаки... кошки... Да, да, они тоже! Последними — воробьи и голуби. Даже попугаи из городского сада, и тех съели. Не сразу, разумеется, но...

Замолчав, Михась потер глаза ладонью.

— К тому времени, когда герцог все-таки сдался, в городе не осталось даже древесной коры, о траве уж и не упоминаю, — сказал он странным, отстраненным голосом. Помолчал и продолжил едва слышным шепотом:

— В Амууне я потерял много хороших друзей. И, как это ни странно, приобрел хорошего врага. Гримальди. Суурен Гримальди. Лучший осадной инженер в мире. Стратигарий артиллерийских войск Пиролианской Конфедерации. Гримальди нашел и выходил меня — ему понравилось, как наша команда управлялась с катапультой. Понимаешь, Суурен Гримальди возглавлял их артиллерию, и именно наша команда уничтожила большую часть его катапульт и осадных башен. Вот так-то.

Он стал мне... хорошим врагом. Лучшим врагом. Именно ему я сделал эти модели, Я хотел показать, что умею не только обслуживать, но и строить этих боевых левиафанов. — Михась показал на модели катапульты и баллисты. — Но... наши пути разошлись, и я не успел отдать их своему лучшему... врагу.

Вот с тех самых пор я и храню под рукой небольшой запас пищи. На всякий случай. Глупо, но ничего не могу с собой поделать — без него я начинаю нервничать, становлюсь раздражительным.

— Но почему ты разведчик, если знаешь осадное дело? — спросил Маттиас. — Они ведь... это же огромные деньги! И почет и уважение...

Михась кивнул:

— О да, и деньги и почет. Все это я получал полной мерой. А кроме того брюшной тиф, холеру, дизентерию и чуму. Мало? Еще смерть товарищей. И голод. Сидеть в осажденном городе плохо. Впрочем, осаждать его еще хуже. Внутри, у тебя хотя бы есть чистая и сухая постель. За стенами, если повезет, получишь лежанку в грязной, вонючей палатке. А то и просто охапку сена под кустом.

Знаешь, жизнь осадного инженера наполовину состоит из изнурительной, каторжной работы, в основном копание ям и ремонт развалившихся машин. Еще четверть составляет отупляющая скука. Остаток — болезни, голод, смерть.  И совсем чуть-чуть, буквально на кончике ножа — почет, уважение, золото...

Так что в Метаморе Михась-осадной инженер отправился отдыхать... навеки. А Михась-скаут начал карьеру.

Инструменты вновь зазвенели, показывая, что лис вернулся к работе.

— О! Вот оно! — уверенно сказал он, несколько минут спустя. — Сейчас мы эту шестерночку поставим на место...

Приподняв вынутый механизм, лис залез пальцем между блестящих бронзовых шестеренок, подцепил что-то когтем, потянул... Раздался звонкий щелчок.

— Есть! — он весело подмигнул Чарльзу. — Ось одной шестеренки из гнезда выскочила. Сейчас заусенцы сниму и все! Будет как новенькая!

Взяв надфиль, Михась аккуратно подровнял зубцы.

— Все. Осталось немного почистить и собрать.

Успокоившись, Маттиас начал осматривать стеллажи. Модели фургонов, колесниц, идущих под парусами кораблей, даже замков — все мельчайше детализированные и натурально раскрашенные. А на одной из полок стояли, тихонько отстукивая время, изящные маятниковые часы..

— Это тоже ты? — спросил Чарльз.

Михась оглянулся и кивнул:

— Да, конечно. Тебе  нравиться?

— Даже и не догадывался, что ты делаешь такие великолепные вещи!

— Ты хочешь сказать, что для маньяка с боевым топором, плотоядного морфа и вообще убийцы-профессионала, я довольно цивилизован? — с легкой усмешкой в голосе спросил Михась.