Кухня столь же впечатляла, как и гостиная. Большая, с плитой интересного дизайна, кухонным островом и Сентом, что готовил в низко спущенных пижамных штанах и обтягивающей белой футболке. Да, впечатляюще. Как и вид из стеклянных окон на огромный внутренний дворик с кострищем, грилем, цветочными клумбами, оранжерей. Вдали виднелось озеро, сверкающее в лучах заходящего солнца.

Да, его вид был лучше, чем мой.

Когда прошла на кухню, Сент обернулся и посмотрел на меня, но промолчал и снова сосредоточился на сковороде. Похоже, он готовил уже давно. Чистая посуда аккуратно сушилась. Две тарелки были готовы к приему пищи.

Кухню наполняли различные запахи.

Я подняла бокал вина, стоявший на сверкающем черным мрамором кухонном острове. Он налил его для меня. Были ли у него сумасшедшая интуиция или камеры, установленные по всему дому, я не знала, но Сент налил для меня вино. Простой жест, ничего не значивший сверх того, что значил.

Но он что-то значил.

Это было дорогое вино, я поняла с первого глотка. Хотя не считала себя большим знатоком вин, я могла отличить дорогой напиток от дешевого. Еще один сюрприз: как и его дом, обставленный со вкусом, без валявшихся запчастей от машин, плаката «Харли Дэвидсон» и грязи. Кто бы мог подумать.

Вот и сейчас Сент готовил мне ужин и наливал вино без моей просьбы. Довел меня до трех оргазмов. Хотя я почти требовала оргазма.

Я ждала, что он заговорит. Сейчас было самое время для разговоров, правда? У нас был горячий секс, и мы определенно не планировали его.

Но Сент молчал.

Он снова посмотрел на меня, пока я потягивала вино, прислонившись бедром к кухонному острову. Его взгляд заставил меня порадоваться, что я не надела трусики. Но потом он вернулся к готовке, а я продолжила наблюдать за ним, потягивая вино. Как человек, зарабатывающий на словах, мне не нравилось разговаривать без надобности. Очень немногие комфортно себя чувствовали в тишине. Я уже знала, что Сент был одним из таких людей, но сейчас, когда, вероятно, нужно было сказать много слов, он молчал.

Мне это очень нравилось.

Сент мне очень нравился.

Как нравился и его дом.

Кухня сияла чистотой. Большинство прилавков стояли пустые, за исключением парочки деревянных разделочных досок, миксера «Kitchen Aid» — сделала мысленную пометку спросить его, действительно ли он печет, — и кофеварки, что вызвала во мне желание ударить Сента по голове кастрюлей, в которой он готовил, и украсть ее.

Моя кофеварка была сделана под заказ. Потому что я была особенной, привередливой и хотела лучшую из лучших. Оказывается, лучшая из лучших сверкала на прилавке Сента, в то время как моя еще месяц будет доставляться ко мне, потому что компания сделала только небольшое количество.

У него были деньги. Это ощущалось не только в стоимости кофеварки, но и в остальной технике, мебели, предметах искусства, вине. Даже в стейках.

Мне нравились мужчины со вкусом. С деньгами. Отчасти поэтому я встречалась с теми «Тоддами», с которыми встречалась. Конечно, многим из них не нравились мой успех, талант и мое имя, но у большинства из них имелись трастовые фонды, затмевавшие даже мое богатство. Они знали, как заказать вино в ресторане, жили в роскошных домах. Их богатство меня не особо впечатляло, но это не имело значения.

С Сентом, даже будучи уверенной, что он живет в хижине в лесу, я планировала переспать, хоть и не признавалась в этом себе до сих пор. Помимо искры между нами, он будил меня. Пробуждал мое ремесло. При этом Сент даже не был в моем вкусе, а если и был, то уверена, такой типаж мужчин нравился многим.

Взглянув на его мускулистую спину, под футболкой испещренную царапинами от моих ногтей, испытала сильное желание обозначить свою территорию. Я никогда не ревновала, главным образом потому, что никогда не встречала мужчин достойных моей ревности. Я знала, что некоторые из них изменяли мне. И никто из них не знал, что я изменяла им всем. Впрочем, им было все равно, лишь бы мои измены не наносили удара по их эго и имиджу. Тем мужчинам было наплевать на меня.

Сент повернулся с двумя тарелками в руках, набитыми едой. Вдруг я поняла, что не предложила ему помочь с готовкой. Наверное, поступила невежливо, но ведь это же я. Он выглядел таким уверенным на кухне и не выглядел рассерженным, что я стояла и смотрела, как он делал всю работу.

— Теперь я понимаю, почему ты моришь себя голодом, — сказал Сент, впервые обратив на меня внимание с тех пор, как я спустилась вниз. — Я не собираюсь лгать и говорить, что ты плохо выглядишь. Что мне не нравится смотреть на тебя. Потому что нравится. Я знаю это, и ты это знаешь.

Он поставил тарелки на кухонный остров. Порции были одинаковыми. Мужчина прижался бедром к стойке, повернувшись ко мне лицом, но не касаясь меня.

— Но ты будешь выглядеть еще лучше если немного поправишься. Когда красиво округлишься. Потому что в жизни много с виду хороших вещей, но ведущих к плохому.

Он сделал паузу. Сенту не нужно было говорить, что мы именно такие. Плохие.

— Много. Но еда — это что-то простое. Хорошая еда, приготовленная правильно, вовремя и целенаправленно, из хороших ингредиентов. Ее можно смаковать и наслаждаться без гребаного чувства вины. Ты живешь жизнью, полной дерьма, Магнолия. Мы оба об этом знаем. Это часть тебя. Отвратительные вещи. Трудные вещи. Боль. Это свернулось внутри тебя кольцом и будет преследовать повсюду. Потому что так ты зарабатываешь на жизнь и строишь ее. Страдания приносят тебе пользу и мне это не нравится. Признаю. Но я не стал бы что-то в тебе менять, потому что тогда мое отношение к тебе станет другим. Такова правда. Я не смогу контролировать тебя, ты ясно дала понять об этом, да и я не из тех мужчин, что стремятся контролировать женщин. И все же я прослежу, чтобы ты сидела, черт бы тебя побрал, за этим столом и ела то, что я подаю. Потому что это вкусно, это подпитывает твое тело и не причиняет вреда.

Я ждала. Ждала пока мозг обработает его слова. Ждала, когда во мне вспыхнет ярость. Не дождалась. Потому что в его словах был смысл.

Так что вместо того, чтобы сказать хоть что-то, я села за кухонный остров перед тарелкой с едой и съела содержимое.

Каждый чертов кусочек.

«Сегодня вечером слишком холодно, чтобы стоять и смотреть. Она была с ним, так что время было неподходящее. Нужно набраться терпения. Подождать. Пока что он мог. Только один мужчина мог обладать ею вечно»

Сент вымыл посуду. И снова я не предложила помощь, выставив себя гадиной.

Он, похоже, не возражал, поскольку уложил меня на диван, опустился сверху, а чуть позже я ответила ему тем же. Я любила быть сверху. Мне нравился контроль. Власть. Именно поэтому меня злило, что достаточно часто я не позволяла себе подобного. У меня была политика не уделять чрезмерного внимания мужчинам, не отвечавшим мне взаимностью. И несмотря на то, что романтические книги говорили каждой, искавшей надежду, что многим мужчинам не нравится выполнять какую-либо работу для женщины, потому что они были озабочены только собственным членом и удовольствием, Сенту это нравилось.

Очень.

Мы мало разговаривали. Конечно, мы издавали явные звуки, ворчание, проклятия при оргазме, но больше ничего. Я не хотела говорить, потому что боялась, что слова все испортят, заставят подумать слишком о многом. В этот раз мне не хотелось думать. Я хотела просто побыть женщиной, способной позволить себе то, что происходило между нами.

Сент сел рядом со мной, после того как налил вина в бокалы и развел огонь в камине.

— Ты испортишь свою репутацию, — сказала я, потягивая вино и глядя на пламя.

Он уставился на меня. Его взгляд ничуть не изменился, был все таким же холодным, жестким и безэмоциональным. Многие женщины считали, что после секса отношение мужчины должно измениться. Что все между ними должно измениться. Но между нами был всего лишь секс. Не близость. Мы были двумя сильными, израненными людьми. Секс — даже самый лучший в моей жизни — не мог этого изменить. Ничто не могло изменить.