— Ты очень хитровыделанный ключик, — сделала вывод Жень. — А зачем сидишь здесь и строишь из себя раба лампы? От кого прячешься?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Да чтоб ее! Не отвлеклась и не забыла свой самый неудобный вопрос.

— Ну, в мире небожителей я и есть «раб лампы». С другой стороны, так же, как и небезызвестный в мире людей синий джинн, даже в таком состоянии я способен на многое. Все зависит от того, сколько свободы мне даст следующий «хозяин». — Я положил голову на ее плечо.

— От кого ты прячешься?

Р-р-р-р! Ну, сама напросилась.

— От убийц моей матери. Довольна?! — Я прижал Тай Жень к себе как можно ближе, выдыхая холодный воздух ей в шею около уха. — Ее проткнули на моих глазах насквозь. Кровь из разорванных артерий била ручьем, пачкая ее бело-голубой ханьфу и мои детские руки. Глаза медленно, но верно стекленели, а рот открывался как у выкинутой на лед рыбы. Прекрасное зрелище, поверь мне. Почему ее нанизали на гарпуны, я могу только догадываться. Но благодаря этому я тоже стал… единственной зверушкой своего вида. Так что мне самое место именно в этом зоопарке.

Вот чего не ожидал — это ответных объятий. Не знаю почему, мне казалось, что она испугается и оттолкнет, и мне этого почти хотелось.

Но теплая рука скользнула по щеке, обняла за шею, пальцы взъерошили короткие волосы на затылке. А потом она потянулась и поцеловала меня в переносицу и в оба глаза.

— Не держи в себе. Плачь.

Евгения:

Он расслабился всего на секунду, но этого было достаточно, чтобы вырвались слезы, а вместе с ними то звенящее напряжение, которое постепенно нарастало в Яоши с самого утра. Причем сначала даже непонятно было, по какой причине, и только к вечеру на эту натянутую до предела струну нанизались внешние обстоятельства, как бусины на нить. И ее стало видно.

Мне на шею упала горячая капля, вторая… Я мысленно досчитала до тридцати и резко отпустила демона, не оттолкнула, а именно отпустила, давая возможность встать, отойти, отвернуться и выдохнуть.

— Давай закажем экспертизу экологии прибрежной полосы внутреннего моря у специалистов? — И голос, голос обычный, спокойный, деловой. Словно ничего и не было. — Я даже знаю, кто лучше всего это сделает. Зато сможем грамотно вписать в пустующие ниши промысловую рыбу. М-м?

Конечно, и вскочил, и отвернулся. И зарычал:

— Ты отвратительный собеседник. А психолог из тебя еще хуже. А может, ты этого и добивалась? Ввести меня в состояние истерики?

— Да, — кивнула я, поглаживая кончиками пальцев мягкую обивку кресла.

Вот теперь он метнулся обратно так резко, что я почти не уследила за этим движением: доля секунды — и меня прижали к спинке кресла, а синие глаза с ледяной крошкой где-то на дне зрачков оказались буквально в нескольких сантиметров от моих собственных глаз и попытались просверлить меня своей стужей насквозь.

— Ты видела мои слезы… что ж, теперь у тебя есть выбор. Взять на себя ответственность или очутиться в канаве с потерей памяти… в лучшем случае…

— Уже. — Мое спокойствие его бесило до крайности, я это видела. Бесило и одновременно заставляло расслабиться.

— Что «уже»?! — Когти на его руке пробили обивку в нескольких миллиметрах от моей шеи.

— Уже взяла. — И слегка потянула за поводок, глядя в синие глаза.

У-у-ух, как красиво, когда их затягивает морозными узорами…

— Тогда держи. Потому что, если ты ослабишь хватку хоть на мгновение, контракт не станет помехой, — практически ласково прошептал он мне в шею, касаясь губами выступа ключицы. — Ничему не станет помехой.

— Не дождешься. — И рванула так резко, что он на меня буквально упал. Так, что дотянуться до его губ оказалось бессовестно легко, и нежный поначалу поцелуй превратился в болезненный укус за доли секунды. А потом я его оттолкнула и встала, потянув затекшие мышцы. — Спать? Или все же обсудим экологию?

— Уверена, что экологию, а не физиологию? Или анатомию? Поверь, у меня есть чем тебя удивить. — Яоши тут же радостно продемонстрировал мне свою фирменную дельфинью ухмылку.

— Верю. — Я засмеялась, глядя, как он непроизвольно облизывает укушенную нижнюю губу, а та наливается краснотой, как созревающая вишня. — Устала… так что экология — это сегодня мой максимум. Ты забываешь, похоже, что я человек, а не небожитель.

Яоши завис на пару секунд, потом серьезно так кивнул.

— Забыл. Это поправимо.

— Память будешь улучшать? Купить тебе витамины?

— Нет, я буду улучшать свою хозяйку. Но витамины не помешают. Наверное. В том числе и тебе… а теперь я сверну тебе шею, крыса! — внезапно сорвался Яоши к клетке, с которой «волшебным» образом слегка слетела накидка.

— Стоять! — Резкий рывок поводка вышел уже привычно. Яоши его не ожидал, и только поэтому, думаю, его откинуло обратно к креслу, в которое я торопливо упала. — Нельзя ломать грелку.

— Новую найдем!

— Может, лучше эту перевоспитаем? Пусть думает в другой раз, подглядывать или лучше не надо.

— Поздно. Он слишком много слышал. Его нельзя оставлять в живых, — все еще хмурился ключ.

— И кому расскажет, ну, кроме креветки? — с интересом спросила я, подтягивая демона на поводке поближе к креслу и перехватывая за пряди возле уха. Далеко не нежно перехватывая.

— Этот найдет. Не зря же он все еще зверь, значит, та еще тварь в душе.

— А ты ему запрети, — улыбнулась я, наклоняясь и чувствительно прикусывая Яоши за ухо. — Он к нашему поводку прицеплен, и я чувствую, что это не просто так. Можно на него воздействовать через эту конструкцию.

— Вот еще не хватало тоже. — Теперь Яоши уже не ярился, теперь он недовольно бурчал, подставляя ухо под еще один укус. — На какую вонючую бездну нам этот довесок?! Связь — вещь личная. Зачем нам крыса? Давай придушим, и дело с концом. Хорошее ведь дело сделаем, мир очистим… — Все, даже пульс успокоился. Надо, похоже, не просто гладить, но и кусать почаще.

— Нельзя срывать императорский эксперимент по перевоспитанию помойных крыс, — почти ласково сказала я в покрасневшее от укусов ухо. — Император будет недоволен. У Яна уже три дня в месяц, когда он аж целый человек, а не сволочь распоследняя.

— Слышал? — обратился уже совершенно успокоившийся рыбк к поссуму, с клетки которого окончательно сползло покрывало. Грызуна внутри слегка потряхивало, и он нервно тискал креветку, зажмурив свои большие черные глаза.

— Запрети ему разговаривать с кем-то, кроме нас двоих, — распорядился Яоши таким повелительным тоном, словно не он тут только что изображал послушного дельфинчика на поводке. — Хотя нет. Лучше запрети рассказывать, показывать и записывать все, что он видит, слышит, чувствует и о чем догадывается относительно тебя и меня.

— Давай подберем формулировку, а потом ты покажешь мне, как это сделать, — кивнула я, ничуть не уязвленная резкой сменой его образа. Привыкла, наверное. Хотя мне всегда было наплевать на такие мелочи.

— Угу, — согласился ключ, требовательно бодая мою свесившуюся с подлокотника руку белобрысой макушкой. — С завтрашнего дня я займусь с тобой культивацией. Для начала без особых витаминов, начнем с диеты и медитации.

— Звучит устрашающе. — Было понятно, что ключику больше нравится, когда я довольно болезненно сжимаю его волосы, тяну их и легонько царапаю кожу головы ногтями, чем когда просто глажу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Выглядит и ощущается еще хуже. — Привычные ехидные интонации вернулись в полном объеме. — Начальная стадия культивации трудна, нудна и часто болезненна. Особенно если на этом этапе требуется ускоренное развитие. А тебе оно… очень, очень требуется! Хотя, конечно, есть способ культивировать без боли и прочих неприятных побочных эффектов.