Все это наводило на размышления.

- Права, - он слегка усмехнулся и тут же скривился от боли. Его положение не способствовало резким движениям. - Меня действительно подстрелили из лучевика. Но если ты жаждешь подробностей - извини, их не будет.

- Это что, военная тайна? - нахмурилась Кира.

- Нет.

- Не хочешь говорить? - она понимающе кивнула. - Ладно. Твое личное дело. Но знай, я беспокоюсь. Не за тебя, - поспешила добавить, увидев недоверие, мелькнувшее в его глазах, - за себя. Мне плевать, кто и по какому поводу в тебя стрелял. Но я хотела бы знать, что этот стрелок, кем бы он ни был, не бродит сейчас вокруг нашего дома.

Губы Хоргана дрогнули в полуулыбке.

- Об этом не беспокойся. Тот человек уже никогда ни в кого не сможет стрелять. Даже если захочет.

В его голосе, тихом, спокойном, Кира почувствовала убийственную убежденность. И от этого ей стало не по себе.

- Ты его убил? - она стиснула руки, страшась и одновременно желая услышать ответ.

Но вместо ответа Хорган закрыл глаза и отвернулся.

- Уже поздно, - пробормотал он сонным голосом, намекая, что разговор окончен, - а я потерял много крови и смертельно устал. Ты же не будешь допрашивать раненого?

Кира поджала губы. С минуту она колебалась, подыскивая колкие слова, но сказать ничего не успела. Тишину спальни разорвал раскатистый храп.

Не веря своим глазам, девушка уставилась на командора. Хорган уснул?! От возмущения она едва не задохнулась - так и стояла, ловя ртом воздух, как рыба, и не в силах отвести взгляд от мощной, гладкой груди, которую портила лишь повязка.

И понемногу внутри нарастало негодование.

Как он посмел! Использовать ее, а потом бросить одну, как ненужную вещь, сбежать, ничего не объясняя. Десять дней пропадать неизвестно где, чтобы потом заявиться, как ни в чем не бывало. Где он был все это время? Кто в него стрелял? И за что?

Ей захотелось броситься к нему, заколотить по груди, схватить за плечи, встряхнуть. Заставить посмотреть на нее, услышать. Заставить его испытать ту же боль, то же отчаяние, что и она.

Но вместо этого Кира только тихо выругалась сквозь зубы.

Хорган прав. Уже поздно. Этот чертов дерранг всегда прав. И всегда последнее слово остается за ним. Ну, ничего, скоро она это исправит...

Когда дверь спальни закрылась за девушкой, Хорган открыл глаза.

Пару минут он смотрел в потолок, чутко прислушиваясь к удаляющимся шагам. Вот Кира спустилась по лестнице. Вот вошла в кухню. Вот опустилась за стол и устало уронила голову на руки.

Ему показалось, что он даже почувствовал ее всхлип. Не услышал - именно почувствовал каким-то новым, еще непонятым чувством. Стоило сегодня войти в дом, как у него словно открылись новые рецепторы, реагирующие на настроение этой маленькой женщины. Рецепторы, о которых до этого он даже не знал.

Он не видел ее десять дней. Слишком мало, чтобы забыть. Но достаточно, чтобы осознать неизбежность и попытаться смириться. Не с прошлым, нет, с прошлым он никогда не сможет смириться. С будущим. И с тем, что она теперь неотъемлемая часть этого будущего.

Все эти дни он думал о ней. Запрещал себе сравнивать ее с той, другой. Милый образ из прошлого, воспоминаниями о котором он жил столько лет, был отправлен в глубины памяти, спрятан в самый дальний отсек. Так было правильно, так было справедливо по отношению к ним троим.

На «Гермесе», в перерывах между делами, Хорган изучал прошлое Киры, подозревая, что она сама никогда ничего не расскажет. Но он хотел знать о ней все. Как жила, где, с кем, почему? Для него это стало жизненно важным.

Он хотел знать, что за женщина стала его судьбой. Ее тела было уже недостаточно. Хорган жаждал познать ее душу. Проникнуть так глубоко, как только один человек может проникнуть в другого, познать все ее тайны, даже самые постыдные, даже те, о которых она сама уже позабыла.

Он хотел получить ее всю.

Выписка из медицинской карты потрясла его, разбередив старую рану.

Кира была беременна. Что стало с ребенком?

Хорган не верил своим глазам, строчки на экране текли и плясали, не желая складываться в слова. Пока, наконец, он не смог прочитать: беременность прервалась в результате несчастного случая. Сопоставив даты, он сделал вывод: несчастный случай, что бы под этим не подразумевалось, произошел уже после ареста, в федеральной тюрьме, но за несколько месяцев до вынесения приговора. Диагноз был подтвержден тюремным доктором, неким Альбертом Дансе.

Хорган нашел его и настоял на приватном разговоре. Разумеется, Дансе был не слишком рад этой встрече, особенно вопросам, на которые вынужден был отвечать. Но внушительная сумма, перекочевавшая на его счет, сделала доктора более откровенным.

- Это был не несчастный случай, - признался он таким тоном, будто радовался возможности облегчить душу, - это был медикаментозный аборт.

- Подробнее.

- Мне было приказано ввести ей некий препарат, так называемую сыворотку правды. Она и вызвала отторжение плода.

- Вы знали, что она беременна?

- Конечно.

- И все равно сделали это?

- А что я мог? Мне приказали.

- И заплатили?

- Это вас уже не касается. Я сказал все, что вам нужно было услышать.

Когда связь с доктором прервалась, Хорган еще с полчаса сидел в кресле, обдумывая дальнейшие действия. Потом, приняв решение, связался с помощником.

- Чем больше я копаюсь в этом дерьме, тем больше уверен, что девчонку подставили. Я должен все выяснить.

- Зачем? - Гарт был не слишком доволен, что мысли командора заняты бабой, а не новыми разработками.

- Если она невиновна, я заставлю Шуваловых снять все обвинения и вернуть ей гражданский статус.

- Сэр, вы уверены? Если девчонке вернут чип, она здесь не останется. Я видел ее глаза. Она мечтает сбежать и сбежит при первой возможности.

Хорган выдавил скупую усмешку:

- Что ж, придется рискнуть.

- Вы готовы ее потерять?

- Не готов. Но так будет правильно.

Земля была далеко. Две недели полета на груженом транспортнике или неделя на быстроходном корабле класса GR, прозванным в народе «Стрекозой» за сходство с этим давно вымершим насекомым. Но даже этой недели у Хоргана не было.

Уже на четвертый день добровольного изгнания он начал ощущать процессы, запущенные слиянием с «идеальной парой». Начал ощущать потребность в ней, в ее присутствии, запахе, теле. И эта потребность с каждым днем только росла. Днем он еще пытался отвлечься, намеренно загружая себя делами, но ночью благие намерения летели к чертям.

Он хотел ее.

Эту маленькую тощую девчонку с угловатым личиком и глазами волчицы.

Хотел снова вдохнуть ее аромат, войти в ее тело. Услышать, как она стонет под ним, принимая его в себя. Как выгибается навстречу, стараясь раскрыться. И как бессвязно, в полузабытьи наслаждения, шепчет его имя...

Последнее было всего лишь фантазией, которая вряд ли когда-нибудь станет реальностью.

Хорган перестал спать по ночам. Он начал срываться на подчиненных. Неудержимая агрессия росла с каждым днем. И он больше не мог избавиться от нее прежним способом.

Другие женщины стали не интересны. Красотки, демонстрировавшие свои силиконовые прелести в гала-сети, больше не возбуждали. Все их ужимки, подмигивания, губки «бантиком» казались жалкими. Перед глазами стояло совсем другое лицо. Но он сознательно избегал любых контактов с Кирой. Боялся, что увидит в ее глазах свой приговор.

Ночами Хорган изводил себя до изнеможения в тренажерном зале, пытаясь хоть немного очистить разум от эротических видений. Но это уже не помогало. Его тело пылало, плоть дрожала от напряжения. Каждая мышца, каждый нерв были натянуты до предела. И нужна была лишь искра, какая-то мелочь, чтобы он вспыхнул, как факел.

Такой мелочью стал внезапный сигнал с маяков, дрейфующих в космосе вокруг Ллура.