Сестра и Дженни начали тихонько выпытывать у меня подробности, а Келлан наконец взял себя в руки. Вновь приблизившись к микрофону, он протяжно выдохнул:

– Я не покривлю душой, если скажу, что это лучший день в моей жизни. – Овации смолкли, и он продолжил: – Я хочу поблагодарить всех, кто хоть чем-то, хоть когда-то нас поддержал. Ваша преданность была важнее всего на свете, и без вас мы бы здесь не стояли. Наверное, сейчас я чересчур эмоционален, так как собираюсь стать отцом, но я искренне люблю вас всех вместе и каждого в отдельности. От всей души я говорю вам – спасибо!

С моего места не было видно, но я не сомневалась, что он помахал и отошел от микрофона со слезами на глазах. Мне было ясно, что этот трогательный момент будет завтра транслироваться во всех передачах, посвященных церемонии «Грэмми». О нем будут судачить на всех радиостанциях. Его обсудят в каждой курилке. И я была рада – на сей раз в порядке исключения. Мне хотелось, чтобы эта минута навсегда сохранилась в нашей жизни. Я мечтала пересмотреть видеозапись через двадцать лет и вспомнить лицо Келлана, когда тот узнал, что станет отцом. И показать ее нашему сыну или дочери – пусть не сомневаются, что их любили. С самого первого дня.

Денни не поскупился и закатил Эбби свадьбу, о которой та и мечтала. Все было с иголочки, прямиком из магазина для новобрачных. Получилось сногсшибательно. Церемония состоялась в фешенебельном отеле «Фэйрмонт олимпик» в центре Сиэтла. Потрясающее место: шестиметровые потолки, хрустальные люстры, арочные окна во всю стену, белые парчовые шторы, скатерти и китайский фарфор.

Мы с Келланом были свидетелями. Я растрогалась до слез, стоя у алтаря в окружении роз и мерцающих огней. Не иначе гормоны вмешались – беременность есть беременность. Впрочем, я так не думала. Дело было в Денни, женившемся на отраде своего сердца. В выражении лица, с которым он произнес: «Согласен». В Келлане, стоявшем рядом на правах лучшего друга и светившемся радостью. В повлажневших глазах моего мужа. Это напоминало мне обеты, данные во время нашего незатейливого бракосочетания.

После долгой церемонии к счастливой паре выстроилась очередь. Я никогда не видела Эбби столь лучезарной – она искрилась улыбкой, стоя в белом, с замысловатым узором подвенечном платье с длинным рукавом. И Денни никогда еще не был так рад. Когда наконец пришел мой черед обниматься, я еле могла говорить от наплыва чувств. Наверное, я сказала ему, крепко стиснув, что счастлива за него. Он стер с моей щеки слезу и ответил:

– Здорово, что ты здесь! Я люблю тебя, подружка.

Это стало последней каплей, и Келлан, посмеиваясь, отвел меня в сторонку посидеть и попить водички. Черт, если уже сейчас такие страсти, то следующие семь месяцев мне не пережить.

– Эй, соберись, – бросил Келлан, гладя меня по спине.

Эта свадьба была намного пышнее нашей, и шаферы прибыли при полном параде. Келлан выглядел ослепительно. Я заметила, что кое-кто из собравшихся глазел не на жениха и невесту, а на него.

Келлан пододвинул мне стул, усадил. Он поступал так с церемонии награждения, как будто считал, что я уже совершенно немощная. Впрочем, я не возражала. Он так и не пришел в себя от моего сюрприза. Я тоже, но мне было нужно чуть больше времени, чтобы привыкнуть.

На каждом столе красовались серебряные держатели с именными карточками, надписанными каллиграфическим почерком. Я вновь прослезилась при виде своего нового имени: «Миссис Кира Кайл». Анна и Гриффин сидели слева от нас, Эван и Дженни – справа, а Мэтт и Рейчел замкнули круг, устроившись напротив. Остальные столы предназначались многочисленным друзьям и сослуживцам Денни и Эбби.

После роскошного пятизвездочного обеда, когда молодожены разрезали свадебный торт, выступили «Чудилы». Давно я уже не видела их на такой площадке. Как будто мы вернулись к Питу! Они сыграли бесподобно: звук был чистый и брал за душу, а чувство всеобщей близости преобладало над впечатлением от самого концерта. Келлан заигрывал с толпой – он заводил гостей и заставлял их танцевать. К исходу вечера уже никто не сидел на месте.

В подарок Денни, к изумлению Эбби, а также, наверное, потому, что она не любила выбирать песни, Келлан написал для первого танца собственную композицию. Это была завораживающая баллада о двоих: тебя находят, тебя открывают, любовь крепнет с каждым днем, когда один уходит, второму не вздохнуть, когда они вместе – им трудно дышать. Песня была сексуальной, искрометной, сердечной и романтичной, как и сам Келлан. Пусть она была написана для Денни и Эбби, я знала, откуда взялось вдохновение. И снова расплакалась.

В конце вечера новобрачные скрылись в своем номере. Рано утром они улетали домой, в Австралию, где собирались провести медовый месяц и устроить для друзей и близких вторую свадебную церемонию. По-моему, Денни рехнулся, но этого хотела Эбби, а он был только рад выполнить ее желание.

Мы с Келланом тоже летели в Австралию, но лишь через несколько месяцев. Турне начиналось с Лас-Вегаса – еще одного места, где мне всегда хотелось побывать. Денни ухитрился выбить нам отдельный автобус. Наш, целиком! Я могла вопить сколько влезет, и меня не услышит никто, кроме Келлана. Ну, еще был шофер, о котором я часто забывала, плюс телохранитель. После происшествия в Нью-Йорке мы с Келланом согласились нанять охрану для тех случаев, когда бывали на публике. Мне это продолжало казаться странным. Но правда заключалась в том, что мы привлекали внимание, куда бы ни пошли, и порой оно оказывалось излишне пристальным. Теперь, когда я была беременна, нам не хотелось рисковать.

И хотя наше уединение оказывалось не столь полным, как я рассчитывала, его все же оказалось достаточно, чтобы я изнывала от нетерпения отправиться на гастроли.

На первый концерт раскупили все билеты. И на второй. И на следующий. В какой бы город мы ни приехали, «Чудилы» вызывали ажиотаж. Настоящее помешательство. Но все это было замечательно и на сей раз по-честному – никакой лживой болтовни. Тур предусматривал трехмесячное путешествие по США и Канаде и месяц за океаном. Так настоял Келлан. Он не хотел быть в разъездах больше нескольких месяцев в году – особенно когда родится ребенок. Как только это произойдет, путешествия, возможно, сократятся еще больше, если я по какой-то причине не смогу его сопровождать. Келлану не хотелось ничего упустить, и я не винила его.

Турне шло своим чередом, и то же происходило с беременностью. Живот, казалось, удивительным образом вырастал за ночь вдвое. Сначала он был плоским, потом чуть выпятился, а дальше я словно проглотила арбуз! Келлану очень нравилось следить за его ростом. В постели он иногда таращился на него или просто смотрел на кожу, как будто ждал, что та растянется на глазах.

Однажды вечером после таких бесстыдных гляделок я заметила, что чайник никогда не закипит, если смотреть на него, а Келлан поднял взгляд и буркнул:

– Знаю. Я прикидываю, насколько вырос ребенок. Пытаюсь представить.

– Я занимаюсь тем же, – с улыбкой погладила я его по щеке.

Келлан, усмехаясь, осторожно положил голову на бугор, скрывавший наше дитя. На пятом месяце места ему хватило. Я стала гладить его по нежной коже, и Келлан вскинул глаза.

– Что ты делаешь? – спросила я наконец.

Довольное выражение превратилось в мечтательное.

– Я ее слушаю. Или его.

Мы решили не узнавать пол. Нам хотелось сюрприза. Да и врачи ошибаются, судя по истории с Анной.

– Нет, – смеясь, возразила я, – ты слушаешь куриную грудку под пармезаном, что была на обед. – И, взглянув на дверь нашей комнаты в салоне автобуса, пробормотала: – Интересно, не осталось ли еще.

– Ш-ш-ш… Я внимаю.

Келлан возобновил свое пытливое исследование моей пищеварительной системы.

Затем он тихо замычал, как будто подпевал моим внутренним шумам. В животе у меня что-то сместилось: младенец пошевелился. Келлан расширил глаза и посмотрел на меня с таким лицом, что я расхохоталась.