Улыбаясь товарищам, он начал раскачиваться с Гибсон на пару, и та – клянусь! – отвечала ему улыбкой.

– Второе место… – ошеломленно тряс головой Эван. – Сразу после Сиенны Секстон. Полгода назад мне бы такое и не приснилось!

Гриффин принялся всхрапывать и непристойно двигать тазом, так что мне захотелось прикрыть Гибсон глазки.

– Только не мне! Я всегда знал, что в один прекрасный день заправлю Сиенне с тыла…

Пока Гриффин изображал секс с Сиенной, в общий отсек потянулись ребята из «Крутого поворота». Прежде чем сесть, они едва взглянули на Гриффина, так как привыкли к его клоунаде. Когда он начал «кончать», я быстро заткнула уши. Мне хватило раза, когда я подслушала это дело по-настоящему: Анна и Гриффин были шумными любовниками.

Басист закончил свое эротическое шоу и раскланялся. Мне осталось лишь посмеяться вместе с сестрой и ребятами. Анна рукоплескала. Грубость Гриффина начинала мне нравиться, но я не призналась бы ему в этом ни за какие коврижки. Он только расстарался бы, пока меня бы не затошнило.

Качая головой, Мэтт хлопнул Гриффина по спине:

– Славно, братуха, что ты теперь муж и отец, а не изменился ни капли…

– А ты чего ожидал? – фыркнул Гриффин, заправив за уши светлые патлы.

Когда смех сошел на нет, Келлан поочередно взглянул на членов группы. Эван и Мэтт оценили выражение его лица и сосредоточились. Мэтт наподдал Гриффину, чтобы тот прекратил валять дурака. Когда все уставились на Келлана, тот произнес:

– Завтра утром мы выступаем на радиостанции. Играем две песни, пиарим альбом и концерт, дальше уходим. Я не хочу петь. – Продолжая баюкать Гибсон, он посмотрел на меня. – Я хочу рассказать им все.

Я сглотнула, тут же чрезвычайно встревожившись.

– Ты собираешься без ведома Сиенны и Ника поведать миру о том, что они сделали? Как манипулировали тобой?

– А также о том, кто такая ты, – кивнул Келлан.

Мои губы дрогнули в улыбке, а к горлу одновременно с этим подступил ком.

– Тогда я тоже. Дадим совместное интервью.

– Уверена? – вскинул брови Келлан. – Это же чуть ли не крупнейшая станция на Восточном побережье.

Я перестала улыбаться и помрачнела, представив, как говорю в микрофон перед тысячами людей.

– Да, уверена. Если ты затеешь еще что-нибудь отчаянное: швырнешь псу под хвост и фирму твою, и величайшую на планете поп-звезду, я все равно буду рядом. – Я вскинула руку и показала ему татуировку на запястье. – Хватит прятаться. А теперь позволь отлучиться, иначе в штаны наложу.

Келлан со смехом поцеловал меня, потом повернулся к ребятам:

– Это и вас касается. Если я выложу всем и каждому, что мы сделали ради продаж, нам это может повредить. Сиенна верно сказала, клеймо останется на многие годы. Что скажете, парни?

Я пристально следила за ними. Келлан был прав, пострадает вся группа. Это была одна из причин, по которым Келлан тянул время.

Эван подошел и стиснул меня так, что я едва не задохнулась.

– Меня давно бесил этот бред про парочку Келл-Секс, и я буду счастлив с ним покончить.

Келлан кивнул и посмотрел на Мэтта. Тот был менее сговорчив и крайне серьезно относился к карьере «Чудил». Как ни тяжело признавать, мы с Келланом намеревались устроить скандал, который и вправду мог причинить вред группе.

Мэтт выдержал взгляд Келлана, но промолчал.

– Прости, Мэтт… – пожал плечами Келлан, ощутив напряжение. – Я честно не ожидал ничего подобного… и совесть не будет чиста, если мы все не договоримся.

Мэтт улыбнулся и хлопнул его по плечу:

– Ты правильно поступаешь, старина. Не парься. – Он поочередно указал на каждого из «Чудил». – Все, что нам нужно, – забацать второй альбом, настолько крутой, чтобы вся эта фигня не стоила выеденного яйца.

Келлан ответил таким же хлопком:

– Заметано.

На следующий день, пока мы ехали на станцию, мои нервы были натянуты как струны и паника пронизала все мое существо. Я привыкла оставаться в тени. Мне было уютно там. Выход на свет грозил небольшим ожогом. Но мне придется так поступить. Возможно, это не изменит общественное мнение обо мне, но муж пошел на риск, и я должна была стоять рука об руку с ним. Если наступит крах, мы падем вместе.

Ребята любовались видами, пока мы ехали по оживленным магистралям Большого яблока[25]. Мы уже заезжали сюда ненадолго в ходе турне. Если и имелись вещи, к которым мне было не привыкнуть в Нью-Йорке, то это количество такси и прочих машин. Город бурлил. Движение было повсюду: на дорогах, тротуарах, в зданиях и даже в окнах. От этой всеобщей активности голова шла кру?гом. У меня словно развился синдром беспокойных ног[26]: не усидеть на месте. Конечно, дело могло быть в нервах.

Келлан веселился, наблюдал за мной. Мне хотелось запретить мистеру Непрошибаемому пялиться, но в горле застрял комок, и я вообще не могла говорить – до поры. Келлан полез в карман, извлек что-то и протянул мне. Я с любопытством взглянула и увидела розовый лепесток фуксии. Тонюсеньким пером на нем было начертано: «Ты» плюс крошечная звездочка. Я недоуменно подняла глаза.

– Я дочитал книгу, Кира, – указал на свой рисунок Келлан. – Она классная. Ты просто обязана ее издать.

– Спасибо. – Я с улыбкой взглянула на шелковистый лепесток. – Я понятия не имела, что ты будешь чувствовать, когда прочтешь ее.

Он обнял меня одной рукой:

– Вряд ли это возможно, но я тебя еще больше люблю. Твое представление обо мне… Я не думал, что кто-то когда-нибудь… – Его голос пресекся от полноты чувств.

Я понимающе взглянула на него:

– Потому что ты не видишь себя со стороны, моими глазами.

Келлан со смехом прижал меня крепче:

– Черт, мы и вправду как горошины в стручке!

Не так уж и нервничая, я устроилась у него под боком. Келлан играл моим кольцом, а я в очередной раз подивилась его умению избавлять меня от переживаний. Равно как и способности постоянно меня удивлять.

– Где ты ухитряешься добывать эти лепестки?

– Я роковой мужчина, миссис Кайл, – проронил он. – У меня много тайн. – И его снова разобрал смех.

У здания радиостанции собралась внушительная толпа. Мне было невдомек, откуда публика узнавала, где мы окажемся: могло сложиться впечатление, что шествие «Чудил» по городам предваряла сирена.

Виднелись самодельные транспаранты с изъявлением любви к обожаемым «Чудилам». Многие плакаты были адресованы Келлану, но остальные ребята тоже пользовались популярностью. Мне было дико видеть столь откровенное превращение в идолов людей, которых я знала лично. Иные девчонки рыдали, желая хотя бы взглянуть на группу: красные лица, распухшие от слез носы. Я ни секунды не сомневалась, что если бы девушка с плакатом «Гриффин, женись на мне!» действительно знала Гриффина, то не дрожала бы как осиновый лист. И не просила бы его руки. Ну, разве что у Гриффина, присмиренного и облагороженного. Этот был не так уж плох. Но Гриффин догибсоновской поры? Ни в коем случае!

Нас высадили прямо перед толпой, осаждавшей вход. Тори, разумеется, была с нами и постаралась поскорее провести ребят на станцию. Но те вошли не сразу. Эван сердечно поприветствовал фанатов, дал автографы и даже облапил некоторых. Мэтт стоял чуть дальше его и чувствовал себя немного неуютно при таком скоплении людей, однако с удовольствием пожал несколько рук. Гриффин пробежал по улице до самых дальних поклонников, а потом развернулся и побежал обратно, воздевая руки и призывая фанатов делать то же самое. Те с визгом повторяли его жест, и я поняла, чего он добивался: волны. Вот же придурок!

Келлан, ждавший меня у машины, посмеивался над кривлянием Гриффина. Когда я вышла, он поймал мою руку и мы направились к фанатам. Я упиралась по разным причинам: во-первых, это была его работа, а не моя, во-вторых, я не хотела быть атакованной еще до того, как успею сказать хоть слово.