– Ну-ну, дорогой, – укоризненно проговорил Лексус, похлопывая Кима по колену. – Аппетит приходит во время еды. После того как твоё лицо засветится на сотнях экранов, ручаюсь, ты переосмыслишь ценность дерьма в современном обществе.

– Это даже не враньё, это просто…

– Дружочек, всё, сказанное в моей передаче, автоматически становится правдой благодаря моей популярности, – Лексус говорил ласково, как с грудничком-несмышлёнышем. – Просто одна правда всегда немножечко поинтереснее другой.

Ким был жестоко разочарован. Как он мог подумать, что Лексус пропустит в своё шоу хоть одно разумное слово?

– Да идите вы, – с презрением бросил он.

Тори не оскорбился, но покачал головой с утомлённым видом.

– Ох, да ты совсем ещё малыш, – он изящно поднялся и приоткрыл занавесь. Кабинку наполнили стоны тлен-роковой композиции, призванной намекнуть богатым и знаменитым о тяготах земного существования.

– Боюсь, сам себя ты огорчил гораздо сильнее, чем меня, – Лексус сахарно улыбнулся и потрепал Кима по щеке. – Зато теперь можешь напиться. Скажу, чтобы тебе сделали мой особый «Лексус-люкс», он такой бодрящий!

И Тори упорхнул, оставив Кима наслаждаться особенно заунывным синти-соло.

Вспомнив о миссии номер два, он вышел из кабинки и стал оглядывать зал, но прекраснейшей девушки Города так и не увидел. Об его коленку что-то легонько тюкнулось. Это оказался мультибот с подносом, на котором было написано светящимся маркером: «Господину Неприступность – с любовью, Лексус» и стоял бокал с ядовито-красным содержимым.

Машинально поблагодарив мультибота, Ким поднёс бокал к губам. В ту же секунду он услышал короткий щелчок пониже уха и даже не успел почувствовать, как оседает на пол.

В себя Ким пришёл на диване в кабинке с задёрнутыми шторами. Голова была на удивление пустой. Он вспомнил щелчок и поднял руку к шее. Раньше он только издали видел эти штуки у силовиков. А тут, стало быть, кто-то подошёл сзади и не постеснялся вырубить его при всём честном народе. Впрочем, неудивительно – в таком дурдоме можно незаметно расстрелять пару-тройку гостей из дева, не то что обработать парализатором.

Он не имел понятия, сколько находился в отключке, и полез взглянуть на часы в пластфоне. В голове активировались ещё не все системы, но в одном Ким был уверен: он клал пластфон в правый карман джинсов. А сейчас он обнаружился в левом.

– О-оу!.. – Занавеси разошлись, и в кабинку вместе с очередной порцией загробных завываний просочились Тори и нейластовые близняшки. – Малыш, когда я сказал, что ты можешь напиться, я не имел в виду – настолько.

Назавтра Ким увидел, о каком огорчении говорил Лексус. В вечернем выпуске «Фрикиликс» Тори появился не один, а… с Индрой.

– Анализаторам известна правда насчёт жуткого происшествия в восьмом секторе, не так ли? Правда, которую они замалчивают? – спрашивал Тори, наклонившись к собеседнику через стол.

– Разумеется, – Индра был в том же костюме, что и на вчерашней вечеринке, и выглядел абсолютно уверенным в себе. – Не нужно устраивать панику там, где для неё нет оснований.

– Стихийная эпидемия лихорадки – не повод для паники? – В голосе Лексуса зазвенело праведное возмущение.

– Не стихийная, – спокойно уточнил Индра. – У всего есть причина.

– Близится момент истины! – возвестил Тори. – Вы назовёте нам эту причину?

– Думаю, да, – Индра спокойно посмотрел в камеру– Есть основания полагать, что болезнь вызвана попаданием в питьевую воду удобрений, которые используют для выращивания сои.

Ну наконец-то кто-то это сказал, пусть и Индра.

– Но как эти вещества там оказались?! – тоном обвинителя вопросил Лексус.

– По этому вопросу ведётся расследование.

– А неофициальная версия?

– Что ж, – Индра сделал вид, что колеблется. – Есть мнение, что причиной стала халатность руководителя отдела технической поддержки. Но пока опасность этих удобрений для здоровья не выявлена, так что…

«Что?!» Ким вдохнул и забыл выдохнуть. Индра обвиняет Мака?!

– То есть пока неизвестно, чем именно они опасны, – провозгласил Тори гласом Судного дня, обращаясь к зрителям. – Зловещая, фатальная загадка! Поблагодарим нашего гостя-анализатора за небывалую для сотрудников этого ведомства откровенность.

Ким пришёл в такую ярость, что едва смог заснуть. Индра всегда был гадом, но купиться на жалкие пять минут в эфире с куском засранца Лексусом… Назавтра он избегал смотреть Маку в глаза, как и все механики: новость о «халатности руководителя» распространилась по мастерской, как пожар в вентиляции.

В этот день число заболевших лихорадкой дошло до пятидесяти. Со всех экранов и открытых эмиттеров в общих помещениях жителей «восемь-семь» просили вечером сидеть по домам, чтобы всех могли осмотреть биотехники.

– Зачем всех подряд осматривать? – Алекс, которую потряхивало, с силой гнула в руках пластфон. Хотелось надеяться, на этот раз – свой. – Голодных проверяйте! Лично мне от всего этого вообще кусок в горло не лезет, – и она так судорожно запихнула в рот сухохрустик, что поперхнулась.

К вечеру мастерская почти опустела, и Ким даже напугался, когда, выворачивая из-за стеллажей, внезапно налетел на Мака.

– Вы не ушли?

– Мы с папашей живём в «пятёрке», – буркнул Мак, глядя на Кима так угрюмо, что тот невольно отступил на шаг– Стало быть, не всё про меня знаешь, умник?

– Что?.. – Ким вгляделся в лицо мастера и сразу всё понял: – Мак, да это не я! Я никому вообще ни слова не говорил, клянусь!

– А с Эдо вы встречались – так, анекдотцы травили? – В голосе Мака послышалась плохо сдерживаемая злость. – Я, может, и халатный, но я не полный идиот, парень! – Резким движением плеча Мак едва не впечатал Кима в полку и тяжело прохромал к своему столу.

Это было ужасно несправедливо – после вчерашнего, после того как его отделали парализатором, после свиньи, которую подложил Индра; но и это еще было не самое худшее. С утра, когда Ким полез смотреть новости, на всех лентах висел один большой баннер с сухим текстом:

«До специального распоряжения жилой сектор «8–7» помещён в карантин. Проникновение внутрь сектора или выход из него запрещены. Жителей сектора просят сохранять спокойствие и не пытаться выйти за пределы изолированного участка».

Ким кинулся вниз и убедился своими глазами: перед дверью толпились люди, по очереди пытаясь открыть её своими чипами.

– На других входах то же самое, – убитым голосом произнёс пожилой человек в костюме агронома. – У меня там жена…

Мастерская встретила Кима непривычной тишиной: почти никого из команды не было. Горстка тех, кто остался, тоже не работала, а уныло топталась вокруг верстака Мака.

– Ясен пень, для того им вчера и велели по домам сидеть, – глухо проговорил мастер. – А ни для какого не для обследования, – Мак тяжело поднялся из-за стола и прошёл к выходу, едва не задев Кима, но даже не взглянул на него.

– Я о таком слышал, – сказал небывало взбудораженный Ришат, который жил где-то в «десятке». – Любой сектор при чрезвычайной ситуации можно изолировать. Но из-за какой-то вшивой температурки…

– Она не вшивая, – пробормотал кто-то. – Мой брат – биотехник, говорит: у них все обменные процессы разогнались. И всё ускоряются.

– А как же те, кто здоров? – растерянно спросил Ким. – Алекс… Она тоже там?

Никто не ответил. В этот момент вернулся Мак и рявкнул, что у них теперь по горло работы, так что всем лучше поактивнее шевелить задницами.

На этот счёт сомнений не было: в ближайшее время их завалят с головой. Но Ким был не в состоянии проверять проводку по заявке из «десять-семь». «Обменные процессы разогнались» – что же это значит?..

И тут он вспомнил встречу на Дне Единения: у него ведь тоже есть знакомый биотехник, да ещё из иммунизации!

Через полчаса рыжая Гришина голова замаячила на городской площади в девятом секторе. Похоже, Гриша был возбуждён не меньше, чем Ким: