Небо за окном сделалось угольно-черным, белело лишь несколько облачных клубов. В комнате было темно, но бледные распустившиеся цветы на подоконнике виднелись даже в сумраке. Они простояли в вазе неделю, но ни единый лепесток не увял.

Люс поднялась и вдохнула их сладкий аромат.

Она не может винить Дэниела. Да, его рассказ прозвучал безумно, но в то же время он прав — это она приходила к нему раз за разом, предполагая, что у них есть что-то общее. Да дело и не в этом. Это она видит тени, это она замешана в гибели ни в чем не повинных людей. Девочка пыталась не думать о Треворе и Тодде, когда Дэниел заговорил о ее собственных смертях — как он столько раз становился их свидетелем. Если такое вообще можно вообразить, Люс хотела бы спросить мальчика, чувствовал ли он себя ответственным за то, что потерял ее. Похожа ли чем-нибудь его жизнь на тайную, уродливую, всепоглощающую вину, с которой она сталкивается каждый день.

Девочка опустилась на стул, каким-то образом перекочевавший на середину комнаты. Ох. Пошарив под собой в поисках твердого предмета, на который только что приземлилась, она обнаружила толстую книгу.

Люс подошла к стене и щелкнула выключателем, сощурившись от мерзкого дневного света. Эту книгу в своих руках она никогда прежде не держала. Обложка была обтянута светло-серой тканью, с обтрепанными уголками и крошащимся бурым клеем под корешком. «Хранители: Миф в средневековой Европе». Сочинение предка Дэниела.

Том оказался тяжелым и попахивал дымом. Люс выдернула записку, засунутую под обложку.

Да, я нашла запасной ключ и незаконно проникла в твою комнату. Прости. Но это СРОЧНО!!! Я нигде не могла тебя найти. Куда ты делась? Тебе нужно на это взглянуть, а потом нам стоит посовещаться. Я загляну к тебе через час. Действуй с осторожностью.

Целую,

Пенн

Люс отложила записку к цветам и с книгой вернулась в кровать. Села на край, свесив ноги. Уже одна тяжесть тома в руках порождала у нее под кожей необычный теплый зуд. Книга казалась ей едва ли не живой.

Девочка открыла ее, ожидая, что придется разбираться в тяжеловесном научном оглавлении или копаться в указателе сзади, прежде чем найдется что-то, хотя бы отдаленно связанное с Дэниелом.

Она не ушла дальше титульного листа.

Прямо под обложкой книги оказалась вклеена тонированная сепией фотография. Это был кадр в стиле старинных визитных карточек, напечатанный на пожелтевшей альбуминовой бумаге. Кто-то нацарапал внизу чернилами: «Хельстон, 1854».

Люс вспыхнула. Она сдернула через голову черный свитер, но ей было жарко даже в майке.

Голос Дэниела гулко прозвучал в ее памяти.

«Вышло так, что я живу вечно, — сказал он. — Ты возвращаешься каждые семнадцать лет. Ты влюбляешься в меня, а я в тебя. И это тебя убивает».

У нее разболелась голова.

«Я люблю тебя, Люсинда. Для меня существуешь только ты».

Она пальцем очертила контур вклеенной в книгу карточки. Отец Люс, страстный знаток фотографии, наверняка восхитился бы, насколько хорошо сохранилось изображение.

Девочку же, напротив, занимали люди на карточке. Поскольку, если бы каждое слово Дэниела не было правдой, это бы не имело никакого смысла.

Молодой человек со светлыми, коротко остриженными волосами и еще более светлыми глазами изящно позировал в элегантном черном костюме. Вздернутый подбородок и резко очерченные скулы придавали еще большую утонченность его облику, но вздрогнула Люс при взгляде на его губы. Именно этот изгиб улыбки в сочетании с выражением глаз она видела в каждом сне на протяжении вот уже нескольких недель. А последнюю пару дней и наяву.

Этот человек был точной копией Дэниела. Дэниела, только что заявившего ей, что он любит ее — и что она перерождалась множество раз. Дэниела, наговорившего ей столько всего, чего она не хотела слышать, что она сбежала. Дэниела, которого она оставила под персиковыми деревьями на кладбище.

Это могло оказаться просто удивительным сходством. Некий дальний родственник, наверное автор книги, передал все свои гены до единого прямиком Дэниелу.

Вот только молодой человек на фотокарточке расположился рядом с девушкой, которая тоже выглядела тревожно знакомой.

Люс поднесла книгу к лицу и всмотрелась в изображение. На девушке было черное шелковое бальное платье с оборками, плотно облегающее тело до талии, а оттуда расходящееся широкими волнами. Черные рукава на шнуровке закрывали руки, оставляя обнаженными лишь белые пальцы. Некрупные зубы проглядывали между губ, приоткрытых в непринужденной улыбке. Ее чистая кожа была на несколько тонов светлее, чем у мужчины. Густые ресницы обрамляли глубоко посаженные глаза. Черный каскад волос тяжелыми волнами ниспадал до талии.

Люс потребовалось мгновение, чтобы вспомнить, как надо дышать, и даже тогда она не смогла отвести взгляд от книги. Девушка на фотокарточке?

Это она.

Либо Люс права и она помнит Дэниела с какой-то забытой поездки в торговый центр в Саванне, где они позировали для дешевых костюмированных снимков в фотокиоске «под старину», либо он сказал правду.

Люс и Дэниел действительно знали друг друга.

Много сотен лет.

Ей никак не удавалось перевести дух. Ее жизнь швырнуло во взбаламученное море, все оказывалось под вопросом: преследующие ее мрачные тени, жуткая гибель Тревора, сны…

Ей нужно найти Пенн. Если кто и может подыскать объяснение столь невероятному происшествию, так это она. С загадочной книгой под мышкой Люс выбежала из комнаты и бросилась к библиотеке.

Там оказалось тепло и пусто, но что-то в высоких потолках и бескрайних рядах книг вызвало у девочки тревогу. Она поспешно прошла мимо нового абонементного стола, все еще выглядящего стерильным и необжитым. Миновала огромную неиспользуемую картотеку и бесконечный справочный отдел и добралась до длинных столов в читальном зале.

Вместо Пенн там обнаружилась Арриана, играющая в шахматы с Роландом. Ноги она положила на стол, а на голове у нее красовалось полосатое кондукторское кепи. Волосы были убраны под него, и Люс снова заметила блестящий пятнистый шрам у нее на шее — впервые с того утра, когда подстригала подруге волосы.

Арриана полностью погрузилась в игру. Шоколадная сигара покачивалась в ее губах, пока она обдумывала следующий ход. Роланд закрутил дреды в два толстых узла на макушке. Он пристально поглядывал на соперницу, постукивая мизинцем по одной из своих пешек.

— Шах и мат, сука, — торжествующе объявила Арриана.

Она опрокинула Роландова короля на доску, как раз когда Люс остановилась перед их столом.

— Лю-лю-люсинда, — пропела девочка, поднимая на нее взгляд. — Ты меня избегала.

— Нет.

— Я столько всего о тебе слышала, — продолжила Арриана, отчего Роланд с любопытством склонил голову набок. — Да-да, того самого. Садись и выкладывай. Прямо сейчас.

Люс прижала книгу к груди. Ей не хотелось садиться. Ей хотелось прочесать библиотеку в поисках Пенн. Она не могла попусту болтать с Аррианой — тем более при Роланде, поспешно убравшем свои вещи с ближайшего стула.

— Присоединяйся, — предложил мальчик.

Люс неохотно опустилась на краешек сиденья. Она задержится всего на пару минут. Она действительно несколько дней не видела Арриану и в обычных обстоятельствах уже успела бы соскучиться по эксцентричной подруге.

Но обстоятельства были далеко не обычными, и Люс не могла думать о чем-то, кроме фотографии.

— Поскольку я только что в пух и прах разгромила Роланда на шахматной доске, давайте поиграем в новую игру. Как насчет: «Кто на днях видел обличительное фото Люс»? — предложила Арриана, скрещивая руки на столе.

— Что?

Люс отшатнулась. Она крепко сжала книгу, уверенная, что напряженное выражение лица выдало ее. Ей не следовало приносить том сюда.

— Даю тебе три попытки, — предложила Арриана, закатывая глаза. — Молли сняла, как ты садилась в большую черную машину вчера после занятий.