Теперь под ними проплывали школьный двор и примыкающее к нему кладбище. Место, где вскоре будет похоронена Пенн. Чем выше они поднимались, тем большую часть школы видела Люс, школы, где раскрылась ее величайшая тайна — пусть и совсем не так, как она могла вообразить.

— Да уж, они действительно сурово обошлись с этим местом, — заметил мистер Коул, покачав головой.

Люс понятия не имела, сколько ему известно о ночных событиях. Он казался таким нормальным и тем не менее относился ко всему до крайности спокойно.

— Куда мы летим?

— На маленький островок у побережья, — ответил историк, показывая в сторону моря, где горизонт еще терялся во мраке. — Это не слишком далеко.

— Мистер Коул, — обратилась девочка, — вы встречались с моими родителями.

— Очаровательные люди.

— Смогу ли я… мне бы хотелось с ними поговорить.

— Разумеется. Мы что-нибудь придумаем.

— Они ни за что не поверят.

— А ты веришь? — спросил он, лукаво улыбнувшись, когда самолет поднялся выше.

В том-то и суть. Она должна была верить во все это — от первого мрачного явления теней до мига, когда их с Дэниелом губы встретились, до Пенн, лежащей мертвой на алтаре. Всего этого не могло не быть на самом деле.

Как иначе ей продержаться, пока они с Дэниелом вновь не увидятся? Она сжала медальон, хранящий память о целой жизни. Ее память, как обещал Дэниел, которая со временем откроется.

Люс не знала, что обнаружит там, как не знала и того, куда везет ее мистер Коул. Но утром в приделе, стоя рядом с Аррианой, Гэбби и Дэниелом, она ощутила себя частью чего-то. Не потерянной, испуганной и покорной, но как будто имеющей значение не только для Дэниела, а для них всех.

Она глянула в стекло. Они уже должны были миновать солончаки, и дорогу, по которой ее везли в тот ужасный бар на встречу с Кэмом, и длинную ленту песчаного пляжа, где она впервые поцеловала Дэниела. Теперь они летели над открытым морем, в котором — где-то там, впереди — скрывалась их цель.

Никто не сообщал ей, что еще остались битвы, в которых придется сражаться, но Люс ощущала в себе это знание: они находятся в самом начале чего-то долгого, важного и трудного.

Вместе.

И не важно, будут ли их битвы ужасными, или искупительными, или и теми и другими, Люс больше не хотелось быть пешкой. Странное чувство медленно разливалось по ее телу — пропитанное всеми прошлыми жизнями, всей любовью, которую она питала к Дэниелу и которая угасала столько раз прежде.

От этого чувства ей захотелось встать рядом с ним и сражаться. Сражаться за то, чтобы оставаться в живых достаточно долго и прожить вместе целую жизнь. Сражаться за единственное, что казалось ей стоящим того — достаточно благим, достаточно возвышенным, достаточно могущественным, чтобы рисковать всем.

За любовь.

Всю ночь он следил за ее беспокойным сном на узкой брезентовой раскладушке. Армейский зеленый фонарь, висящий на низкой потолочной балке бревенчатой хижины, озарял ее фигуру. Мягкое сияние высвечивало блестящие черные волосы, разметавшиеся по подушке, и щеки, гладкие и розовые после умывания.

Каждый раз, когда море с ревом накатывало на заброшенный пляж снаружи, она переворачивалась на другой бок. Ее майка так плотно обтягивала тело, что, когда тонкое одеяло сбилось, он сумел различить крохотную ямочку на ее нежном левом плече. Прежде он столько раз целовал ее.

Она то вздыхала, то дышала ровно, то стонала откуда-то из глубин сновидения. Но от удовольствия или от боли, он сказать не мог. Дважды она позвала его по имени.

Дэниелу хотелось спуститься к ней. Оставить этот насест на запорошенных песком старых ящиках из-под боеприпасов, высоко на чердаке хижины. Но она не могла знать, что он здесь. Не могла знать, что он вообще где-то поблизости. Или что принесут ей следующие несколько дней.

Позади, в просоленном окне с двойной рамой, он краем глаза уловил мелькнувшую тень и услышал легчайшее постукивание в стекло. С усилием оторвав взгляд от ее тела, он передвинулся к окну и отпер задвижку. Поток дождевой воды хлынул наружу, вновь соединившись с морем. Черное облако скрыло луну, и на лицо гостя не упало ни единого лучика света.

— Я войду?

Кэм опоздал.

Он вполне мог появиться из пустоты рядом с Дэниелом, но тот открыл окно пошире, позволяя гостю протиснуться внутрь. В эти дни формальности играли большую роль. Для них обоих было важно продемонстрировать, что Дэниел пригласил Кэма войти.

Лицо Кэма по-прежнему скрывалось в тени, но по нему совершенно не было заметно, что он преодолел под дождем несколько тысяч миль. Его темные волосы и кожа оставались сухими. Золотые крылья, теперь небольшие и плотные, единственные в нем излучали свет, как будто их выковали из чистейшего золота. Он аккуратно сложил их за спиной, когда присел рядом с Дэниелом на растрескавшийся деревянный ящик, но их как будто тянуло к переливчато-серебряным крыльям второго ангела. Таков был естественный порядок вещей, необъяснимое доверие. Дэниел не мог отодвинуться ни на дюйм, чтобы не потерян, Люс из виду.

— Она так прекрасна, когда спит, — тихонько заметил Кэм.

— Поэтому ты хотел, чтобы она уснула навеки?

— Я? Да никогда. И я бы убил Соф ню, а не позволил ей сбежать, как поступил ты.

Кэм подался вперед, поставив локти на ограждение. Внизу Люс поплотнее намотала на шею одеяло.

— Я просто хотел ее. Сам знаешь почему.

— Тогда прими мои соболезнования. Тебя ждет разочарование.

Кэм встретился с Дэниелом взглядом и потер подбородок, еле слышно и горько рассмеявшись.

— О, Дэниел, твоя недальновидность меня поражает. Ты еще не заполучил ее.

Он окинул Люс долгим взглядом.

— Она сама может так считать. Но мы-то оба знаем, насколько мало она понимает.

Крылья Дэниела плотно прижимались к лопаткам, но кончики все равно топорщились. В сторону Кэмовых. Он не мог этому помешать.

— Перемирие длится восемнадцать дней, — сообщил Кэм. — Хотя у меня такое чувство, что мы можем понадобиться друг другу и раньше.

Он встал, ногой оттолкнув ящик. От скребущего звука, донесшегося с потолка, глаза Люс распахнулись, но оба ангела нырнули в тень прежде, чем ее взгляд успел за что-либо зацепиться.

Они застыли лицом к лицу, оба все еще измотанные битвой, но знающие: это было лишь предвестие того, что грядет.

Медленно Кэм протянул вперед правую руку. Дэниел поднял свою.

И пока Люс внизу снилось, как разворачиваются самые великолепные крылья на свете, подобных которым она никогда прежде не видела, два ангела на стропилах пожали друг другу руки.