Вражеский поток, усиленный черными иеговистами, похожими из-за своих распятий-столбиков на загробных тренеров, двинулся на Льнова. Он побежал к подвальным дверям. Любченев ждал его. Свистнула тетива, опрокидывая последним зарядом несколько самых прытких фигур. Льнов захлопнул дверь, погружаясь в темноту. Клацнул засов. С другой стороны в дверь сразу глухо застучали.

Вспыхнул фонарик. Льнов обшарил светом стены коридоров.

— Что с церковником? — Льнов положил на пол секиру и повернулся к Любченеву.

— Наверное, сознание потерял. А где Леша?

— Умер… — боль в голове заставила Льнова умолкнуть. Усилием воли он пытался побороть дурманящую пульсацию.

— Мы тоже скоро умрем? — спросил Любченев.

— Не болтай. Выберемся.

Льнов направил луч на дверь, дрожащую от внешних ударов как мембрана.

— С ней они дольше провозятся. Здесь бетон, из него не так скоро крепления вышибешь.

Он подсел к священнику, приподнял его голову и стал осторожно похлопывать по щекам:

— Давай, очнись. Некогда умирать.

Цыбашев глубоко вздохнул. Потом сказал:

— Включи свет, Алексей.

— Нет уже Лехи… — сказал Льнов.

— Темно очень, — повторил Цыбашев.

— Я проверял. Выключатель не работает… — Льнов почувствовал, как боль докатилась до висков, чуть коснулась их и отпустила.

— Нет, он исправен, — Цыбашев пришел в себя. — Это когда мы тебя ждали, то провода отсоединили. Попроси Алексея.

— Я сам. Покажи только, где…

— Ты не найдешь… Помоги, — священник протянул руку.

Льнов поднял его с пола. Опираясь на плечо Льнова, Цыбашев подошел к стене.

— Здесь посвети.

Луч выхватил в небольшом углублении комок проводов. Цыбашев соединил невидимые контакты, треснула искра, и под потолком зажглась неоновая лампа.

Цыбашев устало сполз на пол:

— Значит, погиб Леха…

— Да. Говоря вашими словами, принял мученическую кончину. Настоящий боец был… — Льнов перевел взгляд на дверь. — Вот что, я тут этажом ниже книги видел. Попробуем ими баррикадировать. Вставай, Любченев.

В пятнадцать минут они замуровали размокшими упаковками дверь и половину лестницы — толчки сделались намного глуше.

Только тогда Льнов позволил себе отдохнуть. Рядом опустился и притихший Любченев. Священник все это время что-то бормотал, как в забытьи.

— Послушай, — обратился к нему Льнов, — ведь у твоей церкви тоже есть своя магия. Я не знаю, ну святая вода там или крест… Делай что-нибудь! Потому что у меня в обойме только одиннадцать патронов…

— А у меня уже ни одной пули к рогатке, — отозвался Любченев, запустив руку в карман.

— Нет магии, — прошептал Цыбашев, — только вера…

— Но у вас же изгоняют бесов! Мне, что ли, тебя учить?! Прочти молитву. Осени крестом!

— Ты же видел их. Они его не боятся. У половины на шеях кресты. Да и мне не дано изгонять демонов. Даже не все святые имели этот дар…

— И что нам делать?

— Предаться воле Божией…

— … А староверы с Алтая уходили в долину за высокими снежными горами и называли то место Беловодьем. Путь лежал между Иртышом и Аргунью до соленых озер, потом до гор Бурхан-Будды, оттуда до хребта Кокуши, потом через вечные снега Ергора в священную долину. Ламы из Сиккима говорят про тайные ходы, ведущие через ледяные пещеры Канченджанга. Отшельники, живущие в пещерах Кайлас, указывают на определенное место к северу от священной горы. Тибетские ламы утверждают, что повелитель мира Ригден-Джапо возникает на черной скале, по дороге в Ладакх — это тоже к северу от больших Гималаев.

— Ты не понял, Льнов, — Цыбашев с трудом разлепил пересохшие губы. — Я говорил, что Он порождение другой Шамбалы. Внутренней…

— Вроде внутренней Монголии?

— Нет. Я говорю об адовой бездне. Где Сатана. О Шамбале, которая в душе. Как нарыв. Вот ее нужно взорвать. В самом себе взорвать!

— А отчего же сразу не настоящую? Я думаю, это несложно.

Внизу под этажами словно вздохнуло огромное существо и, выдернув из себя пробку, с утробным бульканьем выпустило кровь.

— Что это? — подхватился Льнов.

— Вода с нижнего этажа ушла, — сказал Цыбашев.

Льнов поднялся.

— Надо проверить… Все равно спускаться пора.

Он растолкал Любченева, стал поднимать бессильного Цыбашева.

— Ты не сомневайся, я ведь не шучу насчет Шамбалы. Вот выберемся отсюда, отдохнем немного и махнем втроем в Гималаи. Отыщем и взорвем ее на хуй!

Цыбашев слабо улыбнулся:

— А как же утверждение, что никто не в состоянии достичь Шамбалы без зова!

— А я считаю, это тибетские попы нарочно придумали, — вдруг сказал Любченев, — чтобы люди и не пытались искать.

Священник уже не держался на ногах, и Льнов взвалил его на плечо. Впереди бежал Любченев с фонариком в зубах и с натянутой тетивой рогатки, которую он вместо взрывной пули, за неимением лучшего, зарядил крупной гайкой.

Льнов шел, цепко оглядываясь по сторонам.

— Еще во времена холодной войны были созданы минно-взрывные заграждения, — рассказывал он священнику. — Основу составляли ядерные фугасы. На случай большого количества танков. У нас две линии было, между Китаем и по Варшавскому разделу. Потом, когда Союз развалился, их вывезли, но часть осела в Молдавии и Украине. Кое-что осталось в Казахстане. В районе Семипалатинска полно было ракетных баз. Там много чего в заброшенных штольнях… Я даже одного человека знаю. У него можно купить.

— Льнов, подожди, — сказал священник. — Я устал. Давай здесь передохнем. Это какой этаж?

— Второй.

Чуть дрогнул луч фонаря и сделался тусклее.

— Батаейки шадятся, — чуть шепеляво прокомментировал Любченев, оборачиваясь своей, точно шахтерской, излучающей свет головой. — Полчаша — макшимум.

— Здесь были свечи, — сказал священник. — Посмотри, вон там, в коробке, за книжными стопками…

Льнов осторожно прислонил раненого к стене.

— Нашел! — крикнул Любченев. Послышалось шарканье спички о коробок. — Отширели. Фигня, у меня жажигалка есть…

Погас фонарь, потом появился Любченев с дрожащим огоньком на коротком свечном огарке.

— Всего три свечки…

— Неплохо. — Льнов посмотрел на священника. — Этого часов на пять хватит. Верно, Серега? Что замолчал?

— Я умираю…

— Ты это брось, — торопливо заговорил Льнов. — От пули в ноге никто не умирает. Я еще не досказал тебе… Эти фугасы разных мощностей бывали, и размеры у них незначительные. Сам ядерный запас мало весит и вполне помещается в чемодан. Основной вес приходится на корпус и взрыватель. Перевезти не сложно. Я уже бывал в тех местах. Можно ехать до Барнаула, оттуда через Алейск, Шипуново, Поспелиху и Рубцовск до Семипалатинска. Таможня теперь в районе Рубцовска. Там, конечно, денег придется кому надо сунуть. Из Семипалатинска поезд идет на Аягуз, потом на пограничную станцию Дружба, далее уже Китай. Таможня — она везде одинаковая. Главное, деньги иметь. Из Урумчи можно поездом или машиной попасть в Корла, оттуда через пустыню Гоби машиной в Тибет. Из Нагчу дорога автомобильная в Лхасу. А там проще простого…

— Холодно, — с зубным ознобом произнес Цыбашев.

— Возьми мою куртку, — сказал Льнов.

Было слышно, как наверху скрежетала по бетону выдираемая из петель дверь.

— Очень долго… — прошептал Цыбашев.

— Что долго? — переспросил Льнов.

— Поездом ехать…

— А можно и быстро, самолетом… — Льнов устало прикрыл глаза, — частный самолет зафрахтуем. Вначале до Ташкента, оттуда в Дели. Из Дели в Джамму. Из Джамму в Сринагар.

— Смешно звучит… — неожиданно сказал Любченев. — Сри на гар.

— Смешно… — прошептал священник.

— Точно, — рассмеялся Льнов, — я бы и не подумал — сруны индийские! — он поднялся. — А оттуда по Трансгималайской трассе. Есть и другой вариант. Лететь из Дели в Катманду. Дальше, конечно, путь только с проводниками… Ладно, пора вниз.