- Эй! Дань!

- Я не плачу дань – покачал я головой – Никому. Никогда. Только взаимовыгодные сделки.

- Ты думай, что говоришь! Бойся залпа в борт! Моего залпа, салага! А я уж врежу так врежу! Разозлишь меня – и на таран пойду без страха! Мой крест твоего покрепче будет!

- Таран? – дед меня снова удивил – Вы контролируете крест? Управляете им?

- А то! Все в моих руках!

Ставня с грохотом опустилась.

Посмотрев на железную заслонку, я повернулся и задумчиво зашагал к кокпиту. В карманах покачивались так и не пригодившиеся предметы мена. Оказавшись у обзорного окна, я проводил взглядом отходящий «пиратский» крест лихого старика. Смотрел я внимательно. И через минуту убедился, что крест движется абсолютно стандартно. А я все свободное время проводил в кресте и прекрасно изучил маневры неуклюжих тюремных келий и способы их взаимодействия и обхода друг друга. Движение кельи старика ничем не отличалось. Его крест шел на автомате, а не ручном управлении. Во всяком случае сейчас. Или же дед являлся пилотом-асом способным копировать автопилот. А где-то внутри каждого креста безусловно скрывалось по прекрасному автопилоту.

Крест пирата в кожаной куртке ушел вперед и чуть поднялся. Залпа не последовало. Либо пожалел на меня заряд… либо не имел контроля над третьим рычагом.

Ничего не стоящая угроза. Легенда. Вот только легенды обычно на пустом месте не рождаются. Что-то реально случившееся преувеличивается, дополняется красочными деталями – и вот рождается легенда. Возможно случился сбой, и кто-то из сидельцев действительно заполучил в свои руки мощное оружие…

И отсюда вопрос – а что произойдет, если один крест шарахнет по другому кресту шаровой молнией?

Схема. Ровнолет. Оба этих слова старик произнес с особым нажимом, произнес чуть ли не с благоговением. И он же пояснил смысл терминов.

Если я получу схему и начну манипулировать третьим рычагом строго по ней, то «зависну» на этой высоте, пойду по «ровнолету», не поднимаясь и не опускаясь, двигаясь по прямой. Это и будет ровнолет.

И что мне это даст? Ничего. Кроме упомянутых стариком постоянных соседей и редкой примесью постоянно меняющихся новичков, которые поднимаются или опускаются.

А что дадут постоянные соседи? В чем выгода висеть в одном воздушном слое с такими же как ты сам? Сделки скоро прекратятся. Темы для разговоров тоже. Так в чем же выгода схемы и ровнолета? Я никакой выгоды не вижу.

Хотя нет. Вру. Выгода есть. Мне может пригодиться умение «зависать» на некоторое время на той или иной высоте. К примеру, ради долгих торговых переговоров. Или ради общения с действительно мудрым сидельцем висящем на одной высоте. В таких случаях умение частично контролировать келью очень важно.

Так что важный урок я извлек – существуют так называемые воздушные слои с постоянными их обитателями и, похоже, для каждого такого слоя существует «схема» позволяющая идти по «ровнолету».

Вот ведь наука…

Новые словечки я прилежно записал. И побежал на следующую встречу, мечтая, чтобы она оказалась как минимум столь же информативной. А еще больше я желал встретить говорливого рассказчика обожающего получать точные вопросы и давать на них быстрые, но пространные и подробные ответы. В последние встречи мне рта открыть не давали – я не учел, что все сидельцы жестко страдают от недостатка общения, от невозможности выговориться, излить душу. И поэтому предпочтут говорить, даже тараторить, а не слушать какие-то там странные вопросы.

Наиболее часто встречавшаяся тема для подобных бесед – их здоровье. Чем старше сиделец, тем больше он говорит про свое самочувствие. Переживает. Бодрится. Вздыхает. Храбрится. Щербато улыбается. Сетует на недостаток движения и на возраст. И все это происходит во время сделок. Я получаю тряпье, бутылки или всякую заинтересовавшую меня дребедень – а они описывают мне недавние боли в левом боку, правом подвздошье, коленях, шее, голове. Подробно рассказывают какого цвета были их последние испражнения – и ведь рассмотрели же! Долго обсуждают работу своих почек, основываясь на ощущениях и цвете мочи. Осуждаю ли я подобное? Нет. Даже понимаю. Отсидеть сорок лет – не шутка. Здоровье должно быть железным. Но даже самое крепкое здоровье с годами слабеет. Появляется слабость в ногах, начинают мучать боли там и сям, все больше страха не дожить до дня Х, до дня освобождения. Отсюда и переживания. Ведь так хочется дотянуть…

Поэтому я вежливо слушал. Кивал. Соглашался. Подбадривал. И порой это оказывалось к моей выгоде – раза три мне подбросили бесплатно пластиковых бутылок и добавили кусок рваной тряпки с тремя пластиковыми пуговицами. Люди ценят чужое внимание и возможность выговориться.

Новая встреча оказалась куда хуже предыдущей.

Гораздо хуже и гораздо выгодней.

Стоило железной заслонке чуть приподняться и в стекло с силой ударило две ладони. Я невольно отшатнулся, сделал шаг назад. Опомнившись, чертыхнулся, подошел ближе. Стекло непробиваемое. Мне ничего не грозит. Ставня поднялась чуть выше. К стеклу прижалось плечо. Одна рука соскользнула. Послышалось тяжелое дыхание. Странное дыхание. Вдох. Выдох. Неестественная пауза. Стонущий вдох.

Дело плохо.

- Какие лекарства нужны? – громко спросил я, не дожидаясь полного подъема ставни. Перед мысленным взором пробежал скудный перечень моих медикаментов.

- Лекарства… не помогут… - выдавил сиделец.

Он прижимался к стеклу щекой. Косил на меня взглядом. И медленно сползал вниз.

- Мне конец. Слушай меня…

- Держитесь. Какие лекарства?

- Никаких, сказал же! – с мукой выдохнул сиделец, выдергивая на себя лязгнувший ящик и опираясь на него локтем. Я увидел, как металлический край ящика глубоко врезался в его локоть, но трясущийся мужик этого даже не заметил.

Включился инстинкт самосохранения. Я закрыл рукавом низ лица. Уже осознанно отошел на пару шагов. Я не знаю, что происходит с бедолагой. Но выглядит все плохо. Если это заразно…

- Не заразен я – будто мысли мои прочел мужик.

Я кивнул, не спеша приближаться. Оглядел его. Потрепанный спортивный костюм, видавший виды. Советский спортивный костюм. Сине-белый, с надписью СССР на груди. Мужчине за пятьдесят, но видно, что держит себя в форме. Фигура подтянутая. Худощавая. На левом боку, плече и рукаве едва заметное пятно – он недавно падал, судя по всему. Сумел подняться. Сумел добраться до ставни.

- Слушай…

- Слушаю – принял я правила игры.

- Вот – он с огромным трудом поднял за длинную лямку сумку, закинул ее в ящик. Стянул с пальца золотой перстень. Уронил туда же. Охая и трясясь, поднял небольшой мешок. Запихнул в ящик. Надавил ладонью. Замер пошатываясь. Голова моталась как у пьяного, потянулась нить блестящей слюны.

- Эй – окликнул я его – Эй!

Вздрогнув, он дернул молнию куртки. Сорвал с шеи цепочку, бросил в ящик. С силой захлопнул ящик. Подавшись вперед, ударился лбом в стекло. На меня глянули мутные расфокусированные глаза, из прокушенной нижней губы сочилась кровь.

- Передача. Сумка. Кожаная. Для Красного Арни. Все кроме сумки – тебе. Оплата.

- Понял. Передам.

- Все… - со странным успокоением выдохнул незнакомец – Успел. Выпей вина за душу почившего Кости. Константином Валерьевичем меня звать. А родом я из Мурм…

Охнув, мужик ударился о стекло, схватился за живот, застонал, следом закричал в голос.

- Сука! Сука! Тварь! А-А-А-А…

Он упал. Выдернув из ящика переданные вещи, я прилип к стеклу. Он продолжал кричать. Руки прижаты к животу.

- Из-за такой мелочи – прохрипел он, кося на меня бешеным от боли взглядом – Из-за такой мелочи… сука! Сука!

- Аппендицит? – предположил я.

- Да… думаю да… смешно, да?

- Не смешно.

- Да уж… АХ! – его опять выгнуло дугой.

- Бывай, Гниловоз. Выпей за меня! За упокой! И свечу красную зажги! Пусть погорит! Молитву если знаешь какую – прочти. Верующий я. Но грех совершу сейчас смертный…