За пролетевшую неделю дважды общался с Шерифом. И в последнюю нашу встречу он порадовал меня известием – дыра наружу пробита. У него появился выход. Он не стал вынимать часть стены. Наоборот – надежно закрепил все так, чтобы не вывалилось. Ни к чему показывать идущим следом узникам зияющую в корме дыру. Сейчас он занят накоплением съестных припасов и скупкой веревок, тросов и ремней. Старается не привлекать внимания, покупая по чуть-чуть и ожесточенно торгуясь.

Один раз я встретился с Красным Арни. И не сразу узнал его – Арни невероятно сильно похудел, сгорбился, в глазах прочно поселилось безразличие. Я говорил с ним час, методично убеждая, что со смертью друзей жизнь не заканчивается. Во что бы то не стало надо жить дальше. Жизнь продолжается… Он механически кивал, соглашался во всем. Поняв, что мои слова мало что решают, я использовал последний козырь – упомянул о архиве Марии. О архиве их клуба шахматистов. Напомнил, что бумаги сейчас валяются где-то там, в обломках разбитого креста. И там же лежит тело Марии. Мы обязаны совершить успешный побег, найти разбитый крест и с почестями похоронить останки Марии. Заодно заберем архив – это их летописи, их история. Сработало. Красный Арни оживился. Вскинул голову, начал отвечать осмысленнее и кое-где даже возражать. Прежним не стал, но появилась хотя бы тень былого делового человека. Я не преминул добавить, что заняться этим в первую очередь должен он сам – как лидер и последний член важного общества. После чего мы распрощались. Опуская рычаг, Арни впервые поднял взгляд и твердо пообещал – отныне он будет пахать как проклятый. Первый корпус он почти пробил, подставку для кормильни соорудил. А сейчас удвоит усилия.

Этот разговор был четыре дня назад. И теперь мы ждали только Красного Арни.

Но, успокоившись, я перестал терзать себя и окружающих, решив, что главное в нашем замысле – хорошая подготовка к любым неожиданностям. Лучше мы просидим тут лишние пару недель. Или даже лишний месяц подарим чертовым тюремщикам и поработаем на них еще. Зато потом, подготовившись на отлично, проделаем все молниеносно и четко.

Решив так, сразу почувствовал, насколько легче стало голове. И появились важные мысли требующие обдумывания. Маневрирование. Предположим, управление крестом я перехватил. И оно оказалось столь же простым, как и выглядит. Крест не истребитель, бешеных скоростей пока не показывал, маневры совершает с солидной медлительностью. Вот только даже медленные маневры опасны, когда ты находишься внутри оживленного роя сотен летающих келий. И рой живет по своим законам. Кто-то поднимается, кто-то опускается, некоторые отходят в сторону для причаливания. И в этом бурлящем месиве я должен спуститься до земли, никого при этом не протаранив. А обзор из рубки вообще никакой. Из рубки прекрасно виден крест и вообще круговая панорама. Видна часть неба. Но вовсе не видать нижних воздушных слоев.

А облачный слой? Он невероятно густой. Тяжелые тучи несущие тонны снега. А в них крупные «дробины» крестов.

Хотя…

Зачем сразу нырять вниз?

Что если поступить наоборот – подняться выше?

Метров на сто. Может на двести. Подняться выше всех. Затем уйти в сторону на километр. И только затем начать спускаться. В таком случае на моем курсе не должно оказаться препятствий. И даже в облачном слое мы окажемся в гордом одиночестве.

Мысль…

Воодушевившись, я сбегал в кокпит, минут двадцать пялился в небо, оценивая количество келий, поднявшихся выше меня. И убедился, что таких немного. Найдя чистый лист бумаги в журнале обмена, принялся излагать свою теорию о будущих маневрах, на ходу внося поправки и подолгу размышляя над каждым пунктом.

На десятый день ожидания встретился с Шерифом. Он отдал мне рацию. Показал такую же – забрал у Арни. Сказал, что мы, как наиболее активные участники, должны постоянно находиться на связи. Арни же в последнее время частенько не отвечает на вызовы. Он еще не оправился до конца.

Я изложил ему свой план касательно маневрирования. И старик устроил мне настоящий суровый экзамен, задав кучу неожиданных вопросов. Вместе мы внесли мелкие поправки. Прикинув риски, рассчитали на наш взгляд самый безопасный курс, вместе отказались от приближения к Столпу – вдруг тот радостно шарахнет по наглой выскочке? Мы пойдем в противоположную сторону. И там уже начнем спускаться…

На том и порешили.

Выпили по бутылке вина и распрощались.

Еще несколько дней, максимум неделя – и мы приступим, начав не раньше, чем будем полностью готовы.

Усевшись в кокпите, укутавшись одеялом, я погрузился в чтение Графа Монте Кристо. Наши судьбы – моя и Дантеса – во многом схожи. Особенно в главном – в несправедливости приговора. Хотя у меня и суда-то не было. Но скоро я исправлю эту несправедливость.

***

Сонливость.

После обильной трапезы и медового горячего питья я почувствовал сонливость.

До этого хорошо потренировался, побегал. Принял душ, дернул за третий рычаг, получил еду и тут же ее съел. И где-то через час с небольшим почувствовал нарастающую приятную сонливость. Текст на страницах раскрытой на коленях книги начал рябить, размываться. Голова медленно клонилась к груди. Натруженное за день тело говорило – хватит на сегодня, дружище, пора немного отдохнуть. Ложись-ка спать.

И вот тут случилась непривычная закавыка.

Я привычно отдал сам себе приказ – подожди! Почитаю еще полчаса книгу, просмотрю разок записи плана, а потом уже отправлюсь спать.

И тут же почувствовал укол страха – приказ не сработал. Тело и разум отказывались повиноваться. Сонливость нарастала, мозг проваливался в сон.

Но такого быть не может! Только не со мной!

Чем я всегда гордился и благодаря чему в свое время и преуспел в жизни – мое умение собраться и взбодриться даже при крайней переутомленности. Этим я брал в те годы, когда достижение победы зависело от умения поработать еще немного, хотя бы еще чуть-чуть, на грамм, на сантиметр, на одно усилие больше моих конкурентов. Когда они выдыхались и покидали офисы, думая, что я поступаю так же… в этот момент я говорил себе – подожди! Ты можешь еще! Еще немного! И усталость отступала, к воспаленному мозгу приходило холодное успокоение и готовность работать дальше. Это состояние не длилось долго. Иногда час. Порой всего пятнадцать минут. Но срабатывал сей фокус всегда. Без осечек. Сейчас, когда в нем не было нужды, я лишь проверял изредка свою способность. Чтобы не утратить его.

И вот сейчас не произошло ничего. Сонливость не отступила. Вялость не пропала. Я продолжал проваливаться в зыбкую трясину нежеланного сна.

Встряхнись!

Встав, еще ничего не понимая, но уже чувствуя острую тревогу, ударил ладонью о холодное стекло.

Взбодрись!

Руку обожгла боль. А сонливость стала лишь сильнее.

Вот теперь уже не до шуток. Упираясь руками в стекло кокпита, я смотрел на бушующую впереди лютую пургу. Во мне стремительно разгоралась паника. Нет. Не паника. Не помню, чтобы я паниковал хоть когда-то. А вот бояться мне приходилось. И сейчас я испытывал именно это чувство – страх.

Со мной что-то не то.

Еда!

Я съел дары кормильни, выпил горячий травяной отвар, сдобренный медом. И меня стремительно вырубает. Это не усталость. Меня оглушили какой-то химией. И если бы не мое нежелание спать, я бы ничего не понял. Даже сейчас я вполне контролировал себя. Часть мозга в страхе. Другая часть спокойная и сонная. Тут не просто снотворное. Тут какая-то смесь из снотворного и успокоительного. Сон подступает медленно, химически усмиренный разум даже не протестует. Хочется добраться до постели, закутаться в одеяло и спокойно заснуть.

Может я просто перенервничал? И придумал себе это?

Проверить легко.

Повернувшись, я побежал, держа путь к кормильне. Побежал через весь крест. Дыши. Дыши глубже. Сейчас я взбодрюсь и пойму, что просто незаметно задремал и не заметил, как мне приснился мимолетный кошмар, который я принял за реальность. Беги. Беги быстрее. Еще быстрее! Добежал. Оттолкнулся ладонями от стены. Припал к трубке и выпил не меньше пары литров воды, действуя инстинктивно. Поздно уже вызывать рвоту – еда полтора часа в моем желудке. Все всосалось в кровь. Или я на самом деле все придумал.