Тяжелые и даже смертельные повреждения Тибо, Золотарева и Дубининой маскируют тот факт, что и эти участники похода имели сравнительно незначительные (или неопасные — скажем так) травмы. У Людмилы Дубининой был сломан нос плюс к этому — громадный кровоподтек на бедре правой ноги спереди (размером 10 х 15 см), а еще — повреждение кожи на темени, достигающее кости. Возможно, были и иные повреждения, да только Возрожденный к тому моменту уже старался их не особенно замечать (как тут не вспомнить про «необычную подвижность подъязычной кости», которую судмедэксперт не пожелал признать за перелом, хотя, строго говоря, это был именно перелом, верить в очередную «аномалию» уже невозможно). У Николая Тибо-Бриньоля были обнаружены ссадина над верхней губой с левой стороны размерами 3 х 4 см (хорошая такая ссадина, между прочим!) и опять-таки странная подвижность хрящей носа, на основании которой судмедэксперт не пожелал сделать вывод о его переломе (хотя что это, как не перелом? очередная «аномалия»?).
И что же получается? Вывод может быть только один — практически вся группа была равномерно избита. И случилось это наверху, у палатки, где все дятловцы находились вместе. Никаким «сбором веток», никаким «нападением лосей» или «взбесившихся росомах» получение подобных ран не объяснить. То есть пытаться объяснять можно, да только чушь будет получаться и объяснения эти никак не объединят всю сумму фактов — их будет недоставать, как того «тришкиного кафтана», который как ни натягивай, все равно окажется мал. Достаточно внимательнее посмотреть на локализацию травм на телах пострадавших туристов, чтобы понять — 90 % таковых сосредоточены на левой стороне тела, а стало быть, причинены правшой. Если бы природа синяков и ссадин не была связана с человеческим фактором, то мы бы видели равномерное распределение травм между правой и левой сторонами тела. А если бы имело место саморанение членов группы, то раны оказались бы сосредоточены как раз на правых половинах тел, ибо у правшей именно таковая в двигательном отношении более активна.
В феврале 2008 г. группой энтузиастов с максимальной точностью был повторен спуск группы Игоря Дятлова от места на склоне Холат-Сяхыл, где была установлена палатка, в долину Лозьвы, с последующим разжиганием костра у кедра. Реконструкцию событий февраля 1959 г. добровольцы выполнили с максимальным приближением к обстоятельствам, зафиксированным в уголовном деле, — участники эксперимента действовали в носках, без перчаток и верхней одежды (надо сказать, что подобная реконструкция была повторена и в феврале 2010 г. другой группой, но в этом случае добровольцы действовали в обуви). За это энтузиастам следует сказать огромное спасибо, поскольку они очень просто и наглядно развенчали некоторые из по-настоящему идиотских гипотез «самодеятельных исследователей», которые те на протяжении многих лет доказывали с пеной у рта. Одна из таких гипотез — ослепление членов группы Дятлова, последовавшее в результате химического отравления (ракетным топливом или техническим спиртом — не суть важно). В подтверждение этого в высшей степени странного предположения профессиональные «исследователи» приводили следующий нелепый довод: дятловцы ломали зеленые хвойные ветки, не замечая того, что рядом стоит сухостой, годящийся для костра не в пример лучше. Стало быть, туристы действовали на ощупь! A-а, какой ужа-а-ас, гидразин выжег им глаза, а-а-а, как же жестока советская военщина, добившая несчастных слепых, босых и замерзших студентов! Однако реконструкторы тоже оказались вынуждены ломать пихтовые ветки, но вовсе не потому, что ослепли от ракетного топлива. Все оказалось куда проще — ветки они бросали под ноги для лучшей теплоизоляции, чтобы не стоять на снегу практически босыми ступнями. В костер действительно пошел сухостой, а вот лапник — под ноги. Но как можно додуматься до этого истым «исследователям», туристам с многолетним опытом, правда? До не существовавшей в 1959 г. баллистической ракеты на гидразине фантазии у «исследователей» додуматься хватило, а увидеть здравое, разумное и, в общем-то, очевидное решение проблемы теплоизоляции ног ну никак!
Вообще же, натурные эксперименты 2008 и 2010 гг. для сторонников всех «некриминальных» версий дали результаты прямо-таки обескураживающие — никто из их участников не причинил себе скальпированных ран рук, не поломал ребер и носов и даже не пробил кожу головы до костей черепа (между тем подобные «пробои» кожи отмечены как минимум у двух дятловцев — Дубининой и Колеватова).
Факт избиения совершенно очевиден для любого беспристрастного исследователя. Но нас в данном случае интересует весьма важное следствие, которое проистекает из доказанного выше факта «первичного насилия» у палатки. Когда возмущающиеся туристы подверглись грубому избиению (вполне возможно, что это были Дубинина и Колмогорова), включился тот самый механизм поведения в стрессовой ситуации, о котором было написано выше. Каждый член группы оказался перед выбором поведенческой модели, и каждый делал этот выбор самостоятельно, ибо не было времени посоветоваться с соседом. Как только нападавшие перешли к грубому насилию и, скажем, нанесли несколько пощечин Зине Колмогоровой, или Тибо, или еще кому-то, Семен Золотарев покинул группу, воспользовавшись суматохой и плохой видимостью. Возможно, он увлек за собою Тибо-Бриньоля, а возможно, Тибо самостоятельно принял то же решение, что и Золотарев. Случилось это, подчеркнем, в самом начале раздевания группы. Бежавшие лишились только рукавиц и ветровок — а эти детали одежды снимались в первую очередь (разумеется, с тех членов группы, кто не оставил свои ветровку и рукавицы в палатке, ибо часть туристов, напомним, в момент нападения уже находилась в ней). У Николая Тибо-Бриньоля оставались тонкие шерстяные вязаные перчатки, но это была не верхняя одежда: либо поверх этих перчаток надевались варежки, либо они использовались для согрева рук во время пребывания в холодной палатке. То обстоятельство, что и Тибо, и Золотарев лишились ветровок и рукавиц, подобно остальным членам группы, указывает на их присутствие возле палатки в начале процедуры насильственного раздевания группы. Но они сохранили свои куртки и обувь, что однозначно свидетельствует о том, что конца этой процедуры они не дождались, потому что скрылись раньше.
Примечательно, что все некриминальные версии («лавинная», «гондоло-аэростатная», «авиабомбовая», «мансийско-мистическая» и т. п.) довольно неуклюже объясняют факт одетости Золотарева и Тибо-Бриньоля, найденных, как мы знаем, сильно травмированными. Сторонники этих версий договорились до того, что раненных в палатке туристов утепляли их товарищи, самоотверженно борясь за их жизни прямо на склоне. Товарищи, дескать, отважно бросались в толщу сошедшего снега, пренебрегая страхом перед новой лавиной (или «гондолой»), искали впотьмах в снежной каше одежду и обувь травмированных, одевали и обували их на морозе, а потом бережно транспортировали вниз (никого при этом не перенося на весу, а ласково поддерживая под руки!). Приводятся даже могучие аргументы в пользу того, что все так и было. Например, шерстяные перчатки в правом кармане куртки Тибо и скомканный носок в левом валенке свидетельствуют, по мнению сторонников этих версий, о том, что Тибо утепляли, когда тот находился в бессознательном состоянии. То, что этому могут быть иные, куда более прозаические объяснения, в светлые головы сторонников некриминальных версий не приходит. При этом они не могут ничего придумать для объяснения того, почему дятловцы не «утеплили» Людмилу Дубинину и не вытащили из палатки собственные валенки, куртки и шапки. В общем, понять их логику решительно невозможно, как говорится, тайна сия велика есть.
Винить Золотарева и Тибо-Бриньоля в бегстве от палатки невозможно, поскольку такого рода выбор лежит вне этическихх координат «хорошо — плохо» («достойно — недостойно»). Семен Золотарев первым понял, сколь серьезна грозившая группе опасность и, даже не зная замыслов противника, безошибочно определил, каким должен быть итог начавшегося нападения. Его самоспасение — абсолютно логичный и оправданный выбор; погибнуть в одном строю с остальными было бы не только неоптимально, но просто-таки глупо. Про Тибо-Бриньоля можно сказать то же самое, хотя тот, в отличие от Семена, был куда менее информирован о подоплеке происходившего и, соответственно, не все понимал. Но мы можем не сомневаться в том, что беглецы не умчались в темноту, куда глаза глядят, а оставались где-то неподалеку, наблюдая за развитием событий.
