В ответ на приветствие деда и приглашение к столу старший Кутузов недовольно сказал:

— Нет, Лёва, трапезовать в обществе убийцы моего внука мы не намерены. Я и мой сын готовы его выслушать. Пусть выкладывает всё, что имеет сообщить.

После этих слов гости прошли к столу и уселись напротив меня.

Мне же пришлось отодвинуть в сторонку блюдо со столь полюбившимися колбасками. После чего я молча извлек из хранилища изрядно модифицированный со времени покупки «Корвет» и установил коммуникатор таким образом, чтобы его экран попадал в поле зрения всех присутствующих в помещении. После чего обратился посредством мыслеречи к Искину:

— Ник, начинай демонстрацию.

Раньше я не упоминал о том, что одной из важных функций иномирного вычислителя является возможность посредством магических сканирующих устройств записывать всё, что происходит с его оператором и вокруг него. Таким образом, в моем распоряжении имеются кое-какие видео-аудио материалы, очень интересные, скажу вам.

Для начала, прокрутил ролик нашего знакомства с Элжбетой Вацлавной Сикорски и обращенную ко мне слезную мольбу девушки сделать что-нибудь ради спасения «её любимого Андрюшеньки».

На следующей видеозаписи я буквально вытаскиваю Андрея Герасимовича со товарищи из той глубокой задницы, в которой оказалась группа студентов по вине самонадеянного самодура. Также там было зафиксировано его наглое требование отдать ему мой чудо-перстень с трофейными тигрокрысами.

По мере просмотра видеоматериалов я внимательно отслеживал ментальное состояние главы рода Кутузовых и его сына. И реакция патриарха мне всё больше и больше нравилась, точнее мутная волна поднимавшегося в его душе гнева. А гнев этот был направлен вовсе не на меня, а сами понимаете на кого. В тот же время, отношение его сына к демонстрируемому «кино» было абсолютно противоположным, Герасим Васильевич буквально исходил ненавистью ко мне, и если бы не присутствие двух патриархов, он в буквальном смысле испепелил бы меня, даже не за то, что прикончил его сына, а за то, что открыл глаза Василия Ивановича на истинную сущность Андрюшеньки, о которой, вне всяких сомнений, ему было доподлинно известно и которую он тщательно скрывал от главы рода.

Наконец дошла очередь до третьего последнего ролика, где я и Андрей столкнулись в смертельном поединке. Все было в пределах правил до тех пор, пока я не ранил соперника и не лишил его оружия.

— Ты думаешь, князёк, что победил! Зря ты так считаешь!

После этих слов Андрея на экране крупным планом был показан боярич и все его последующие манипуляции с пластиной-артефактом. Финалом стал мой фатальный удар шпагой в гортань, прервавший активацию мощного некротического заклинания, последствия которого стали бы губительными для Дубков их и окрестностей.

После того, как экран погас раздался визгливый голос Герасима Васильевича:

— Это подлог, отец! Я не знаю, как он это сделал, но это явная фальшивка! Не мог мой сын поступить настолько подло! — и обратившись ко мне заверещал еще более громко и противно: — Признавайся, щенок, откуда у тебя эта запись, порочащая честь и достоинство моего покойного сына⁈ Мало того, что ты подлым ударом лишил его жизни, еще и после смерти стараешься всячески обгадить его светлое имя! Война, отец, только война с этим гнилым и подлым родом! Или пусть выдадут нам этого, — он невежливо ткнул в мою сторону пальцем.

На что я спокойным голосом произнес:

— Но-но, дяденька, поумерь-ка свой пыл. — После этих слов извлек из кармана карту-артефакт, которая выпала из руки упокоенного мной Андрея Кутузова и продемонстрировал патриарху рода Кутузовых. — Уважаемый Василий Иванович, взгляните сюда, надеюсь, эта вещица вам знакома?

— Позвольте, молодой человек, — Кутузов-старший протянул руку к артефакту и после того, как пластина оказалась у него, какое-то время внимательно её разглядывал. Закончив осмотр, он вернул обратно мой законный трофей. Затем гневно ударил кулаком по столу да так, что тарелки подпрыгнули, а дощатая столешница пошла трещинами. — Проклятое Нарышкино семя! Говорил тебе, сын, не связываться с ними. А ты заладил: Люблю Катеньку, Света Белого без нее не вижу! Вот и породили урода. А ведь суки молчали, что на самом деле представляет собой будущий наследник. Только и талдычили, что первый по-настоящему сильный огневик за несколько поколений, а то, что, как человек, полное говно, ни одна падла не удосужилась сообщить, хотя бы по секрету! Боялись меня расстроить? Ладно, погодите, твари! Я вам устрою Кузькину Мать!..

— Отец, а может все-таки подлог? — не унимался Герасим Васильевич.

— Какой, нахер, подлог, Гера⁈ Ты лучше поведай-ка, каким образом мой подарок на твой полувековой юбилей оказался в руках одного безответственного мудака? Думаешь, я выживший из ума слепой старик и не узнаю вещицу, хотя бы единожды побывавшую в моих руках? Мы ведь Ивану, по большому счету, должны спасибо сказать и низко в ножки поклониться, за то, что уберег наш род от полного истребления. Представь, если бы твоему Андрею удалось активировать, заключенное в артефакте заклинание. В этом случае Имперская Служба Безопасности землю бы рыла на десятки метров вглубь, но до истины непременно докопалась. Твоего сына отправили бы на плаху, а всех Кутузовых лишили Дара и выслали в Сибирь-Матушку на разработки её богатых недр, а то и вовсе куда подальше, где люди долго не живут.

При каждом следующем слове отца физиономия Герасима все сильнее и сильнее грустнела. Вне всяких сомнений, теперь и до его сознания стало доходить, какой беды избежал весь их род, благодаря Ивану Силаеву князю Засекину. Нет, он вовсе не проникся ко мне душевной теплотой, как ненавидел, так и продолжал ненавидеть убийцу своего сына. Однако страх перед патриархом и осознание грядущих потрясений для его семьи постепенно занял в душе Герасима Васильевича доминирующее положение.

Мы с дедом Лёвой были буквально ошарашены столь бурной реакцией патриарха Кутузовых. А также кардинальной переменой его настроения по отношению к роду Засекиных. Разумеется, ни о какой межродовой бойне отныне и речи не могло идти, ибо Василий Иванович не какой-нибудь упертый самодур и к неопровержимым доказательствам относится с пониманием.

— Отец, но как же?.. — Не великого ума оказался этот Герасим, коль никак не мог успокоиться.

— Пасть заткни! — грозно прорычал боярин. — И вообще, вали-ка отсюда! Завтра утром вместе с Катькой ко мне в резиденцию. Там и поговорим по душам, сынок.

После ухода сына, патриарх рода Кутузовых одарил меня и прадеда доброй слегка виноватой улыбкой.

Тут инициативу взял в свои руки Лев Григорьевич:

— Ну что, Вася, может, по двести грамм, как в былые добрые времена?

Интересно, кажется, я чего-то не знаю.

— Николай, покопайся-ка в Сети и выясни, что общего между этими двумя стариканами?

Ответ последовал незамедлительно. Если двух словах, Василий Иванович и Лев Григорьевич в юные годы проходили обучение в Императорском общевойсковом училище имени фельдмаршала Афанасия Матвеевича Оболенского. Более того, служили не просто в одном полку, оба были командирами отделений в одном и том же взводе. Несмотря на царивший между ними дух соперничества, эти двое были закадычными друзьями. Так и прошагали рука об руку на протяжении всех пяти лет курсантской жизни. Вместе кутили, за барышнями волочились, участвовали в драках с курсантами других военных училищ, ну и так далее. После выпуска судьба раскидала их по разным гарнизонам. В конечном итоге, оба стали патриархами своих родов. Теплое отношение друг к другу эти люди пронесли через всю свою жизнь, но по причине тотальной занятости, видеться часто возможности не имели, только на разного рода официальных императорских мероприятиях. Когда встречались, бойцы, что называется, вспоминали минувшие дни, иными словами «гудели» по-черному. И вот, благодаря моему вмешательству, случился казус, едва не приведший к беде. Уж лучше бы Андрей вместе со своими неблагодарными подпевалами сгинул в том Гнездовище. Хотя…