— Что? — растерянно переспросил я. — Целью похода был именно этот монстр?

— Я понял так, — пожал плечами Ратай. — По крайней мере, Прохор сказал, что нашли тогда добычу на свою голову. Лучше бы сразу вернулись.

— Вот как… — усилием воли давя ураган мыслей в голове, протянул я. Пока выводы делать было рано, но ситуация с исследованиями Антипова резко менялась. — А когда это всё произошло ты сказал?

— Я не говорил, — не обратив внимания на моё закаменевшее лицо, ответил Ратай. — Лет восемь назад, примерно. Точнее не скажу. Но уже тогда ваш отец с Алексеем Андреевичем не в ладах были. Привет парни! Как служба?

Вездеход остановился у неприметного поста дружинников барона Кострова. Он находился чуть дальше нашей границы в удобном углублении пограничной засеки. Можно было не сомневаться, что в завалах было оборудовано много хороших огневых точек. Последняя фраза Николая Петровича была обращена к постовым, но я её почти не слышал.

Восемь лет… Даже если Ратай где-то ошибся, то этот срок всё равно был больше, чем прошедшее с момента казни отца и старших братьев время. Даже предположительная инсценировка гибели княгини Разумовской случилась раньше. В тот момент, когда прежний глава моего рода отправлял на Дикий Континент выделенную бригаду Витязей за редкими ресурсами для своих исследований, Алексей Андреевич Антипов пытался поймать в глубинных территориях Тверской аномальной зоны уникальное чудовище. Монстра, который мог стать источником всех аспектов сразу для тех исследований, которые сосед вёл уже тогда. Если добавить к этому полученную мной схему конденсации грязного Эфира из лаборатории Антипова, то получалось, что сосед продвинулся в поисках дальше, чем мой отец. Или нет?

Аршавин закончил болтать с соседскими дружинниками и вездеход двинулся дальше. Пару минут в салоне стояла полная тишина. Ратай следил за дорогой, а я пытался провести сравнительный анализ тех данных, которые были в дневнике отца и достижений князя Антипова. В итоге пришёл к выводу, что пути сильно отличались и почти не пересекались.

Антипов пытался найти способ создать новый тип энергии на основе аномальных зверей и сделать так, чтобы им могли пользоваться все. Вернее, у него не было другого выхода. Пойти по пути главы рода Разумовских сосед просто не мог. Мой отец тоже искал способ конденсации Эфира, но у него расклад был совсем другой. Родовой дар, доставшийся Разумовским от вершителя Элгора, превращал их во владельцев уникального сочетания сил и аспектов, которые могли, в теории, создать чистый эфир. Вот только без помощи самих Разумовских, повторить это никто не мог.

Только представив себе ту власть, которую мог получить мой род, у меня закружилась голова. Партия амулетов с чистым эфиром могла перевернуть ход любого сражения. Десяток артефактов на основе этой энергии легко стал бы причиной сменить правящую династию. И это только то, что первым приходило в голову.

Во рту мгновенно всё пересохло. Следом за первыми мыслями пришли следующие. Если до Императора дошли слухи, над чем работает мой отец, то ничего удивительного в судьбе старших мужчин моего рода не было. И теперь хотя бы частично стало понятно, зачем была устроена показательная казнь. Слугам правителя Российской Империи нужен был дар моих родственников. Мой дар. Вот только одного они не знали.

Если большинство родовых сил можно было, хоть и с огромными оговорками, адаптировать через специальные артефакты и множество реликвий к работе с носителями того же аспекта, то родовая сила моей семьи без крови не работала вообще. Это было одно из тех условий, которые я сам предусмотрел в далёком прошлом. Тогда без моего одобрения ни один носитель силы не мог использовать магию. Суть запрета немного изменилась с веками, но принцип остался тот же.

— И поэтому мы выжили… — уставившись в одну точку, едва слышно произнёс я.

— Да, ваша светлость, — кивнул Аршавин и я удивлённо посмотрел на Ратая. — Ещё как выжил. За этими разговорами про жену Прохора, я чуть не забыл про княжича. Что?

— Ничего, — тряхнув головой, чтобы немного прийти в себя, ответил я. — Что там с княжичем? Ты про младшего Антипова?

— Да, ваша светлость, — сворачивая к имению барона Кострова, ответил Аршавин. — Прохор и про него мне порассказал немного. Сильно переменился княжич после того, как выздоровел. Очень сильно. За ум взялся. Всё книги какие-то штудирует и из своей квартиры тверской на улицу почти не выходит. Вроде даже какой-то труд научный затеял писать о влиянии разных аспектов на организм одарённого.

— Хорошо, — одобрительно произнёс я. — Всё лучше, чем по кабакам таскаться.

— Это верно, Ярослав Константинович, — остановив вездеход на парковке и повернувшись ко мне, согласился Шатун. — Вот только Антон Алексеевич теперь постоянно старшего брата своего донимает, чтобы тот заставил отца сменить политику в отношении Разумовских. И с другом своим, Быстряковым-младшим, постоянно созванивается и обсуждает что-то подолгу. Сын графа с отцом своим последнее время тоже не в ладах сильно.

— И? — вопросительно поднял брови я.

— И в их разговорах часто название одного аномального зверя мелькает, ваша светлость. Семикрылого, — негромко ответил Ратай. — Прохор мужик очень умный. Два и два сложить без проблем может. Он ещё тогда спрашивал, не встречали ли мы кого у границы. Одним словом, дал он мне адрес в Твери, где супруга его лечение проходит. Если вдруг она на поправку после всех этих лет пойдёт, то за ответом Кожедуба дело не встанет.

— Понял, — кивнул я и открыл дверь, выходя из машины. — Надеюсь, супруге Прохора действительно станет легче в скором времени. Ты меня не жди, Николай Петрович. Я позвоню, когда забирать меня можно будет. Это не раньше середины дня точно.

— Как прикажете, ваша светлость, — кивнул Шатун. — Что Прохору передать?

— Что мне завтра в Тверь по делам нужно, — ответил я. — Выходные на носу, а я так до магазина Воронцовых и не добрался. Пора дружины нормально снаряжать. Вот в пятницу и поеду.

— Спасибо, ваша светлость, — расцвёл улыбкой Аршавин. — Так и передам всё.

Вездеход уехал, а я двинулся в сторону бани. Дружинники на пограничном посту заранее сообщили барону, что я еду к нему в гости. Потому что за огромными окнами бани виднелся приглушённый свет. Что это всё приготовлено для меня я был уверен ровно до того момента, как увидел стоящую у входа в здание пару мужчин. Одни из них был Игорь Юрьевич, а второго я видел впервые.

— Добрый день, господа, — подойдя ближе, первым поздоровался я и на лице незнакомца появилась очень слабая и осторожная улыбка. Будто он сделал что-то такое, что могло мне очень сильно не понравиться.

— Здравствуйте, Ярослав Константинович! — протягивая мне руку, довольно улыбнулся Костров. — Очень здорово, что вы решили ко мне заглянуть именно сегодня, ваша светлость! Знакомьтесь, граф Олег Сергеевич Корчаковский.

Быстро перебрав в памяти лица знакомых тверских дворян, Корчаковского среди них не нашёл. Если учесть, что Настя ещё перед визитом на приём бывшего губернатора зарядила меня фотографиями всех потенциально полезных аристократов губернии, то ничего серьёзного из себя Олег Сергеевич не представлял. Однако, торопиться с выводами я не стал.

— Приятно познакомится, ваше сиятельство. — слегка кивнул я гостю барона. И в этот момент граф показал фантастическую ловкость.

Иногда в высшем обществе возникают неловкие моменты. Кто-то считает себя выше других, а кто-то гордится тем, что стоит на одной ступени с высшими аристократическими семьями. Когда подобные заблуждения сталкиваются с реальностью, случаются довольно неожиданные ситуации.

Приветствия среди дворян могли отличаться в зависимости от степени знакомства. Кто-то мог пожать руки, а кто-то даже кивком собеседника не удостаивал. Когда мы встретились в первый раз с князем Истоминым, то выразил своё отношение к моему роду именно так. Я же не торопился с подобными жестами и выбрал умеренно светский вариант. А вот граф Корчаковский явно рассчитывал на большее и уже тянул в мою сторону руку. А потом перевёл неловкий жест в изящный поклон. Костров только вздохнул и неодобрительно посмотрел на меня. Он у себя дома вообще игнорировал любые правила этикета. Особенно если ему было лень их соблюдать.