Почти целый час ничего интересного не происходило. Если не считать солдат и грузовиков, дорога на Пхеньян была абсолютно пустой. Даже слишком пустой. В общем-то шоссе никогда не славилось оживленным движением, однако сейчас оно выглядело совершенно заброшенным. За целый час у заграждений не показалось ни одной машины, ни одного пешехода. Выходит, дальше от деревни развернулись и другие кордоны, а эти, непосредственно у домов, предназначены вовсе не для того, чтобы никого не пускать внутрь, как показалось сначала. Их поставили для того, чтобы никто не вышел наружу.

Сердце Кана билось все сильнее.

Вдруг началось. Как по команде солдаты с обеих сторон убрались с шоссе и засели в кюветах. Зачем им это понадобилось, Кан не понял, даже когда заметил самолет, прилетевший со стороны гор.

Самый обычный военный самолет — других Кан никогда и не видел. Его алюминиевая обшивка, выкрашенная в унылый бурый цвет, казалось, поглощала солнечные лучи без остатка. По морозному воздуху гул моторов разносился неимоверно далеко. Внезапно от самолета отвалилась какая-то часть фюзеляжа и полетела вниз, прямо на деревню. Самолет накренился к востоку, но быстро выровнялся и на огромной скорости полетел к горизонту. Кан не веря своим глазам вскочил на ноги.

Он хотел закричать... Поздно. Мир вздрогнул. Все кругом ярко вспыхнуло, и глухой «бум-м» высосал из неба воздух. Во все стороны от Чхучхонни прокатилась испепеляющая ударная волна и врезалась в холм, чуть не сбив Кана с ног. Он попытался вдохнуть и с ужасом понял, что в воздухе не осталось ничего, кроме жара и запаха паленых волос.

Они всех убивают.

Кан поскользнулся и упал навзничь, ударившись головой. Его окатила волна света, а потом глаза затуманились, и он потерял сознание.

Когда он очнулся, было темно, в воздухе пахло дымом. Лицо невыносимо горело, словно с него заживо содрали кожу, затылок тоже отчего-то болел. Кан пощупал его и отдернул руку — рядом с правым ухом вздулась огромная кровоточащая шишка.

Где-то внизу, чуть слева, ревели моторы.

Машины.

Кан медленно сел и огляделся. Он находился на вершине холма, такого же, как над Чхучхонни. Вся земля была покрыта льдом и снегом, из-под снега торчали пни. Шум действительно доносился снизу — там в фарах полудюжины грузовиков бульдозеры ровняли участок земли, засыпанный камнем и мусором.

Он на холме, над какой-то стройкой. Но как он здесь очутился? Пошел за хворостом и...

Голова болела, думать не получалось. Перед глазами мелькали неясные картинки: бурый самолет... джип... лицо жены... пламя...

Сообразив, что ему нужен врач, Кан закричал. Разумеется, внизу его не услышали. С трудом поднявшись, он начал спускаться к людям, пытаясь перекричать рев бульдозеров. Только ниже он разглядел, что на стройке лишь солдаты, все в противогазах.

Странно.

Один из солдат его заметил и удивленно вскрикнул. Кан обрадовался и, остановившись среди больших камней, чтобы передохнуть, принялся махать руками.

Затем произошла поразительная вещь. Солдат снял с плеча «Калашников» и начал стрелять, совсем как учат на сборах, наполняя воздух короткими очередями, будто отстукивая какое-то послание азбукой Морзе.

Все замерло. Внезапно Кан понял, где он находится — именно там, где и казалось: над Чхучхонни. Сразу же вспомнилось и другое.

Они всех убивают.

За спиной булыжник брызнул каменной крошкой — очередь прошла прямо над головой. Кан не шелохнулся. Он смотрел вперед, мимо бросившихся к нему солдат, на курящуюся пылью и гарью равнину, озаренную фарами грузовиков. Чхучхонни исчезла навсегда.

Эта мысль испугала Кана больше, чем солдаты с автоматами, испугала так, как ничто никогда в жизни его не пугало. Ужас рвался наружу, но, не находя выхода, жег изнутри.

Наконец Кан вздрогнул и ринулся наверх, перебегая от одного камня к другому, перелетая из тени в тень. Преследователи понемногу отставали — в незнакомых заснеженных холмах за Каном было не угнаться, и лишь фонари мельтешили во тьме. Вскоре стало очевидно, что след беглеца потерян.

Кан двигался бесшумно и незаметно, как ночная тень. Протез практически не мешал ему. Хотя дышалось с трудом — легкие будто выжгло, а все тело ныло от усталости, он поднимался выше и выше, пока крики солдат и рев бульдозеров не растворились в воздухе.

После четырех часов на морозе его рубашка пропиталась потом, а крепления протеза — кровью. В черепе явно была трещина, вместо лица — огромный ожог, пальцы не слушались. Не болело только то, что отказало уже навсегда.

Кан шел и шел, а к рассвету спустился к шоссе Победы. По нему и двинулся, не задумываясь, куда придет. Кан прекрасно понимал, что умирает. Скоро, очень скоро иссякнут и те силы, которые еще остались. Он сядет передохнуть и больше не встанет. Если повезет, там будет дерево, чтобы прислониться... закрыть глаза... и угаснуть.

Кан уже предвкушал близкую смерть и прощался с жизнью, как старый монах. Мысль о монахе развеселила его, и, не сбавляя шага, он начал присматривать подходящее дерево. Дерево смерти. Его дерево.

Он искал, но не находил. Утро превратилось в день, воздух прогрелся, незаметно наступил вечер. Кан шел все дальше. Настала ночь, похолодало.

Так прошли и второй день, и третий. Кан машинально передвигал ноги — он направлялся в единственное место, которое знал так же хорошо, как и окрестности Чхучхонни: в демилитаризованную зону. Ничья земля — хорошо охраняемая! — протянулась от Желтого моря до Японского и давно превратилась в стихийный заповедник, смертельно опасный для случайного человека. Изрешеченная траншеями, ощетинившаяся минами — зеленая лента в море грязи и льда. Безмятежная и смертельно опасная. Единственный путь на юг.

Наверное, там и растет его дерево.

СРОЧНО

ТЕКСТ ДОНЕСЕНИЯ 98 СЕУЛ 008070 СЕКРЕТНО

ИНФ. ЦРУВ-04 ДЕС-01 ИНР-02

СТРАНИЦА 01

ОТ: ПОСОЛЬСТВО США В СЕУЛЕ

КОМУ: ЦРУ ЛЭНГЛИ СРОЧНО 8030

РУМО ВАШИНГТОН,

ПОДШИТО: АПНБ/РОК

ТЕМА: ПЕРЕБЕЖЧИК — КАН ЁН ПУ

ИСТ: СЕУЛ

1. ЗАСЕКРЕТИТЬ ВЕСЬ ТЕКСТ ТЧК

2. АПНБ СООБЩАЕТ 01-29-98 В 04:00 ВООРУЖЕННЫЕ СИЛЫ США ЗАДЕРЖАЛИ ГРАЖДАНИНА КНДР КАНА ЁН ПУ ТЧК КАН УТВЕРЖДАЕТ ЗПТ ВОШЕЛ ИЗ ДЗ 01-28-98 ДВАДЦАТИ СЕМИ МИЛЯХ ЗАПАДУ САННЁННИ ТЧК

3. ПЕРЕБЕЖЧИК ВЕТЕРИНАР И «МЕДИЦИНСКИЙ РАБОТНИК» ТЧК ИНВАЛИД БЕЗ ОДНОЙ НОГИ ТЧК УТВЕРЖДАЕТ ЗПТ ПЕРЕШЕЛ ГРАНИЦУ ПОСЛЕ ВОЕННОГО ИНЦИДЕНТА ЧХУЧХОННИ ТЧК

4. АПНБ ПРИСВОИЛ ПОЛУЧЕННЫМ СВЕДЕНИЯМ НУЛЕВУЮ СТЕПЕНЬ ДОСТОВЕРНОСТИ ТЧК ИСТОЧНИК «ДРЕЗИНА» (ПХЕНЬЯН) НЕ ПОДТВЕРЖДАЕТ ВОЕННОЙ АКТИВНОСТИ ТЧК

5. КАН ПРИЗНАН ПЕРЕБЕЖЧИКОМ ИЗ МАТЕРИАЛЬНЫХ СООБРАЖЕНИЙ ТЧК

6. РЕКОМЕНДАЦИИ: ДЕЙСТВИЯ ПРЕДПРИНИМАТЬ НЕ РЕКОМЕНДУЕТСЯ (СУБЪЕКТ ПОДЛЕЖИТ ЗАСЕЛЕНИЮ ЗАВЕРШЕНИИ БРИФИНГА ОТНОСИТЕЛЬНО ПЕРЕХОДА ДЗ) ТЧК

Тейлор Фитч, бывший репортер (прикрытие, конечно, но разве статьи кто-то другой пишет?) ослабил галстук и откинулся в кресле. В третий раз перечитав донесение, он в третий раз скривился над аббревиатурами. Интересно, сколько человек знает, что АПНБ — это «южнокорейское ЦРУ», Агентство планирования национальной безопасности? И, если на то пошло, всем ли известно, что КНДР расшифровывается как Корейская Народно-Демократическая Республика (то бишь «коммунисты, страшные и ужасные»)?

Да почти никому! И не только среди простых людей. В управлении тоже.

Фитч почесал бороду и задумался: не стоит ли ее покрасить? Со времен колледжа она изрядно поседела, как и волосы на висках. Не слишком-то красиво. Точнее сказать, совсем некрасиво. Хотя, надо признать, это сущая ерунда по сравнению с дряблым брюшком на месте некогда поджарого живота. Надо бы походить в фитнес-клуб. Или...

Или уделить больше внимания работе. Сбрось он даже пятьдесят фунтов, донесение никуда не денется. Надо что-то делать.

Например, передать его в архив. Шлепнуть печатью, и конец заботам! Вряд ли перебежчик — как бишь его там? — важное лицо. Если в Сеуле не профукали к чертям разведку, то этот Кан даже в корейской партии не состоит. Обыкновенный медработник, причем деревенский.