Но события развернулись так, что Диане не пришлось ожидать ни воскресных, ни еженедельных изданий, ибо в тот же день, в четверг, после закрытия биржи страховая компания “Треднидл и Вестерн” объявила об отсрочке, до официального уведомления, выплаты ежегодной ренты и гарантированных прибылей. Они объяснили этот шаг как “чисто временное средство, к сожалению, примененное в ожидании узаконенного решения об обязанностях компании в том случае, если деньги были использованы для удлинения нормальной продолжительности жизни”.
По мнению многих, особенно акционеров этой и других страховых компаний, прибегать к таким средствам, пусть и временно, было весьма неблагоразумно. “Зачем, — слышались возмущенные голоса, — зачем нужно было этим дуракам в правлении распускать свои языки? Если даже в этом и есть нечто такое, этим идиотам надо было молчать, пока не станет известно мнение Совета”.
В пятницу акции компании упали на пять шиллингов. На бирже прошел слух, что какой-то королевский адвокат твердил накануне вечером в национальном клубе либералов, что, поскольку поддержание угасающей жизни есть одна из самых важнейших и повседневных обязанностей врачей, то он не видит в этом проблемы.
Курс страховых акций падал все ниже.
Споры о том, есть ли и в самом деле какой-то смысл в этом “бизнесе удлинения жизни”, то разгорались, то угасали. Начали поговаривать, что все это значительно преувеличено.
Курс страховых акций пришел в состояние равновесия.
Около двух часов дня вышла вечерняя газета. На странице городских новостей она поместила такую заметку:
“Вчерашнее заявление о временном моратории на определенные платежи компании “Треднидл и Вестерн” обусловило сегодня неуверенность на Лондонской бирже. Страхование началось очень вяло и скоро покатилось вниз. Затем наступило некоторое оживление, и появилась слабая надежда на какое-то повышение. Но она не оправдалась. Вскоре цены начали падать снова.
Необычный шаг, сделанный компанией “Треднидл и Вестерн”, приписывают заявлению мисс Дианы Брекли, которая руководит известным салоном “Нефертити” в Вест-Энде. Она сообщила об определенных успехах в замедлении природного процесса старения человеческого организма, что приведет к значительному увеличению возможной продолжительности жизни.
Тот факт, что это заявление привлекло к себе более серьезное внимание в кругах страховых статистиков, нежели этого можно было ожидать, нужно, очевидно, объяснить тем, что мисс Брекли — ученая, получившая диплом с отличием по биохимии в Кембриджском университете; она несколько лет занималась научно-исследовательской работой в области биохимии, пока не направила свой талант на развитие весьма прибыльного бизнеса в той отрасли, где конкуренция чрезвычайно высока, а клиентура очень непостоянна…”
Какой-то молодой человек с неудовольствием указал на эту статью своему коллеге:
— Иначе говоря, она на что-то наткнулась. Фраза “значительное повышение продолжительности” не говорит слишком много, но оказалась достаточной, чтобы напугать “Треднидл” и других. Я считаю, мы можем продать эти акции до того, как начнутся трудности.
Такое решение не было единичным.
Трудности начались.
Газета “Таймс” ограничила свои комментарии финансовой стороной и курсом страховых акций. Не называя причин, газета упрекнула тех, кто позволил непроверенным слухам повлиять на страховые компании и тем самым поддержать панику в самой стойкой до сего времени области биржевой деятельности.
Газета “Файненшл Таймс” оперировала множеством фактов, но также была осторожна. Она не только осуждала результаты, возможно, безответственного заявления, но и обращала внимание на то, что одновременно с понижением курса акций страховых компаний заметно повысился курс акций химических компаний.
Газеты “Экспресс”, “Мейл”, “Ньюс-Кроникл” — все вспомнили о заявлении мисс Брекли, но не стали вдаваться в подробности. Например, они не сообщали, насколько может увеличиться продолжительность жизни, а лишь упомянули, что люди смогут жить немного дольше. Более того, они поместили эти сообщения не на видном месте, а рядом со второразрядными заметками на странице для женщин.
Газета “Миррор” пошла немного дальше. Она выяснила, что миссис Джозеф Макмартин (газета предпочитала называть ее фамильярно — миссис Маргарет Макмартин), супруга председателя правления “Треднидл и Вестерн” уже восемь лет является постоянной клиенткой “Нефертити”. Газета поместила современную фотографию миссис Макмартин рядом с другой, сделанной около десяти лет назад. Эти фотографии не отличались друг от друга, и это было поразительно. Процитировали и ее слова: “Я ни на минуту не сомневаюсь, что заявление мисс Брекли, было правдивым. И не я одна так считаю. Сотни женщин, жизнь которых коренным образом изменилась, благодарны ей так же, как и я”. Но даже и эта газета явно не хотела вдаваться в подробности этого заявления.
Газета “Телеграф” взяла интервью у леди Тьюли, которая, кроме всего прочего, заявила: “Природа не справедлива к женщинам. Время нашего цветения трагически коротко. До сих пор наука, которая переделала мир, пренебрегала нами. Но вот появилась мисс Брекли, посланница с Олимпа, и предложила нам то, о чем мечтает каждая женщина — долгое, полное цветов лето. Вполне возможно, это уменьшит число разводов”.
Диана начала субботу с того, что согласилась на многочисленные интервью. Но желающих было так много, что ей пришлось организовать грандиозную пресс-конференцию. Собрание началось с циничных замечаний и злословия. Это рассердило Диану, и она, прервав свое вступительное слово, сказала:
— Послушайте, я не добивалась этой встречи. Вы сами хотели встретиться со мной. Я не собираюсь ничего вам продавать. Мне абсолютно все равно, верите вы моим словом или нет. Это ничего не изменит. Если вы хотите уйти — пожалуйста, хотя краснеть придется вам, а не мне. А сейчас продолжим нашу встречу. Вы зададите вопросы; на некоторые из них я отвечу.
Никто не может убедить сборище газетчиков на сто процентов и, если отказаться отвечать на отдельные, самые существенные вопросы, сделать это еще труднее. И все же, когда корреспонденты расходились, некоторые из них были более задумчивыми, чем тогда, когда пришли сюда.
Трудно сказать, какая из воскресных газет отбросила заявление Дианы, а какая решила, что не стоит переверстывать готовый номер. Некоторые осторожно упомянули о выступлении, и лишь “Проул” и “Радар” не сомневались в том, что заявление будут читать, поэтому они поместили его в последних выпусках газеты, хотя им пришлось для этого менять верстки.
“Хочет ли женщина жить двести лет?” — спрашивала газета “Проул”.
“Сколько лет проживете вы?” — вторил ей “Радар”.
“Наука, которая не помешала политическим деятелям мира размахивать водородной бомбой, теперь ставит человечество перед самой большой проблемой всех времен, продолжала газета. — Из лабораторий приходят обещания новой эпохи для всего человечества (эпохи, которая для некоторых уже началась) с открытием антигерона. Как антигерон будет действовать на вас?..” И так далее. Все это заканчивалось абзацем с требованием немедленного правительственного заявления о положении пенсионеров по старости в новых условиях.
“Антигерон, — писала “Проул”, — это, без сомнения, величайшее достижение медицины после открытия пенициллина….
Антигерон обещает вам долгую жизнь в расцвете сил. Вполне возможно, он повлияет на возраст супружества. Имея впереди долгую жизнь, девушки не будут стремиться выйти замуж в семнадцать лет. Семьи в будущем, наверное, разрастутся. Многие из нас смогут подержать на руках своих праправнуков и даже их детей. Сорок лет для женщины уже не будут считаться средним возрастом, а это, безусловно, сильно повлияет на моды…”
Диана с горькой улыбкой просматривала колонки газет, когда вдруг зазвонил телефон.
— Мисс Брекли, это Сара, — проговорила мисс Толвин, слегка задыхаясь. — Вы не слушаете последние новости?
