Арнанак не смутился.

— Если вы способны опустошить Южный Веронен, почему же вы не нанесли удар сразу? Мы напали на Газеринг, которому вы обязаны помочь. Почему же вы не оказываете ему военной помощи? Может, у вас и нет такой возможности?

— Мы… мы пришли сюда не для войн и ссор, — Ян старался держать себя в руках. — Пока еще рано говорить об угрозах и мести. Назови свой выкуп.

— Что вы можете предложить?

— Наше доброе расположение сейчас и впоследствии. Затем инструменты, материалы, советы, как пережить трудные годы. Например, вместо этой тяжелой ткани для шатра — более легкую, компактную, водонепроницаемую, невоспламеняющуюся. Это позволит вам легко и быстро передвигаться в поисках пищи.

— Я предпочел бы, чтобы вы снабдили нас таким же оружием, как и этих воинов. Арнанак показал на Ларекку. — Кроме того, вы должны отказаться от помощи Газерингу.

Комендант кашлянул.

— Это плохо пахнет, — сказал он.

— Я знаю, что вы двое уже договорились между собой. — Арнанак говорил спокойно. — Но я не верю, что люди могут оставить своего товарища в беде.

— Тогда говори о том, что может быть сделано реально сегодня, — настаивал Спарлинг.

— Хорошо, — согласился Арнанак. — Ларекка со своей армией должен покинуть Веронен сам, по доброй воле, или нам придется уничтожить его. Мертвые кости пользуются почтением тут, но они бесполезны в Веронене. Кроме того, мы можем договориться, какие острова в море Файери вы можете оставить за собой. — “Пока мы не вышвырнем вас и оттуда”. — добавил он про себя. — Хотя для вас самих было бы лучше вернуться к себе домой и оставить все наше нам.

— Хватит терять время! — рявкнул легионер. — Ты прекрасно знаешь, что если бы вы оставили в покое наших рыбаков и охотников, здесь бы не стояли наши легионы.

— Мы можем поговорить и об этом, — сказал Арнанак. Для него это было неожиданностью.

— Ну, хватит, — воскликнул Ян Спарлинг. — Как насчет Джиль Конвей?

Арнанак вздохнул.

— Пока что ты не предложил мне ничего, что соответствовало бы ее ценности, как заложника. Если ты ничего не можешь предложить, мы оставим ее у себя до нашей победы. Время от времени мы будем возвращаться к переговорам о выкупе и о многом другом. Разве ты не понимаешь, Ян Спарлинг? Моя цель в том, чтобы все Тассуи пережили тяжелые времена. И чтобы это была не кучка изголодавшихся, а народ, полный сил. Могущественная раса. Разве ты не понимаешь, что без вашей помощи, которую я хочу выторговать у вас, это нам не удастся. И первое, что я хочу получить — это знания, что гораздо ценнее для нас, чем целый флот, нагруженный пищей и припасами. Поэтом) не бойся за нее. Лучше подумай, как снабдить ее всем необходимым для жизни среди нас.

Ян Спарлинг долго смотрел на него. Вокруг двигались воины, но все звуки приходили к нему как бы издалека. Воздух под тентом палатки раскалился и жег почти как уголь.

Ларекка нарушил молчание:

— Я знаю, что вождь Валленена так же хитер, как и силен. Но я пока не вижу, что он мудр и умен. Плохо, что нам придется убить тебя, Арнанак. Лучше бы тебе оставаться живым, и в наших легионах.

— Что ж, мне очень жаль, что вы не хотите принять мои условия. — Правитель вежливо поклонился.

Ян шевельнулся.

— Хорошо. Я предвидел такой исход. Тогда приводи меня к ней.

— Что? — удивился Арнанак.

— Она совсем одна среди чужих. Может, к ней относятся и хорошо, но ведь вы многое не знаете, так как впервые встречаете чужих. Вы по незнанию можете причинить ей вред. Позволь мне поехать к ней. Ведь у тебя тогда будет два человека.

Арнанак долго изучал лицо человека, которое для него было таким же чужим, как и лицо Даури. Комендант был угрюм. Они оба, вероятно, долго обсуждали этот вопрос.

И тут Арнанак решился. Что такое жизнь, как не постоянный риск?

— Я не могу ничего обещать, — предупредил он. — Предстоит трудное путешествие. Сами знаете, какое сейчас время.

— Тем больше оснований мне ехать, — спокойно ответил Ян Спарлинг.

— Но я осмотрю все, что вы возьмете с собой: одежду, пищу, и все остальное… И вы объясните мне назначение каждой вещи, чтобы я был уверен, что вы не готовите заговор или предательство.

— Конечно…

Как только Джиль Конвей привезли в Улу, Арнанак получил донесение и сразу же уехал.

— Они хотят вести со мной переговоры в Порт Руа, — сказал он Джиль. — Не сомневаюсь, что о тебе. Но не слишком надейся. Дела обстоят так, что тебе придется долго пробыть среди нас — может быть, до зимы.

Она подумала, что это был дружеский совет. И вообще этот огромный чернокожий варвар не казался ей олицетворением зла. С точки зрения валененцев это был герой, и на самом деле он мог стать спасителем целого народа.

Они много общались друг с другом еще на борту галеры и во время путешествия вглубь страны. Отношения их стали почти дружескими. Он делал все, чтобы облегчить ее путешествие. Нередко она ехала на нем или на одном из его воинов, как она раньше ездила на Ларекке. И это несмотря на то, что из-за нее убили его сына, причем домой не попадет ни одна его кость, чтобы успокоить его душу и направить ее в царство грез.

Когда Арнанак уехал, Джиль поняла, что плен ее не очень тягостен, за исключением сознания того, что она в плену. Ей была выделена отдельная комната, куда никто не имел права войти в ее отсутствие. Она могла ходит, где хотела. Однако бежать не было никакой возможности, и главным образом потому, что ее запасы аминокислот и витаминов находились в запасниках у варваров и выдавались строго отмеренными порциями.

— Старайся не уходить далеко, — предупредила ее Иннукрат, — а то ты можешь заблудиться.

— Я хорошо ориентируюсь в лесах, — сказала Джиль. — И я не верю, что звери Веронена могут представлять для меня опасность.

Иннукрат сказала:

— Во всяком случае сначала не ходи одна, пока не убедишься, что сможешь находить дорогу правильно.

После нескольких путешествий в обществе варваров она уже не встречала возражений, когда уходила одна.

Иннукрат была женой Арнанака и после его отъезда единственной, кто знал язык Сехалы. До того, как началась война, она много путешествовала с мужем и бывала даже в долине реки Эзали. Вообще в иштарианском обществе превалирует равенство полов, хотя примитивные условия жизни и диктуют некоторую специализацию. Как правило, самцы занимаются торговлей, ездят за границу в чужие страны. Самки же путешествуют только по своей стране. Причем они не боятся нападений, так как существуют священные дороги, на которых запрещено грабить.

Джиль спросила, нарушается ли когда-нибудь это правило?

— Я слышала о таких случаях, — ответила Иннукрат, — но крайне редко. Нарушителей ждет суровое наказание. Их преследуют до тех пор, пока не убьют.

Сначала Джиль даже забавлялась своим положением, но затем она почувствовала вину: ведь она стала выигрышной картой в руках врага Ларекки.

Дни, когда она оставалась одна, Джиль посвящала исследованию жизни незнакомого народа. В основном селение северян напоминало ранчо южных жителей, но с небольшими отличиями. Холл под навесом с одной стороны был вымощен грубыми камнями, одноэтажный дом из неотесанных бревен, где были комнаты для членов семьи и общие комнаты для приема пищи и для общения. Кое-где на стенах встречались украшения, выполненные с большой экспрессией. Остальная часть двора была занята хозяйственными постройками: амбарами, мастерскими, жилищами слуг, помещениями для домашнего скота. Здесь всегда бурлила жизнь: члены рода были заняты работой или же предавались развлечениям. Все они относились к Джиль вполне доброжелательно, но их разделял языковый барьер, и Джиль ничего не оставалось делать, как только смотреть. Вскоре валененцы привыкли к ней.

Улу был расположен на восточном склоне хребта “Стена Мира”. Густой лес защищал селение от губительного света солнц. Местами попадались Т-растения, которые гораздо лучше переносили изменившиеся условия жизни. Она много бродила по окрестностям и однажды тропа привела ее к хижине. Два вооруженных охранника жестами приказали ей удалиться. Она спросила Иннукрат — почему, и получила беспокойный ответ: