Тони повернулся к Брендону и резко бросил:

– Это не он. Вы имеете дело с подражателем.

Том Кросс, подняв воротник, стоял в полумраке Дальнего конца улицы Клифтон среди любителей отвратительных зрелищ, которые как по волшебству появились на месте происшествия и теперь наблюдали за ритуальным действом – обследованием места убийства. Крепко сжав губы в улыбке, он отступил еще дальше в тень, вынул из внутреннего кармана записную книжку и открыл страничку для заметок. В тусклом свете уличных фонарей он написал: «Дорогой Кевин, ставлю шиллинг против золотых часов, что это сделал не Голубой убийца. Всего наилучшего, Том».

Происшествия в Сифорде сбили Кросса с толку и произвели на него болезненное впечатление, но он был не из тех, кто позволяет унижению сбить его с пути к цели. Он сложил записку вчетверо и надписал: «Детективу-инспектору Кевину Мэттьюзу. Лично». Потом начал протискиваться сквозь толпу, пока не заметил за ограждением одного из констеблей.

– Ты ведь знаешь, кто я, да, парень? – спросил он.

Констебль нерешительно кивнул, воровато оглянулся по сторонам – не видит ли кто, что он говорит с изгоем.

Кросс протянул ему записку.

– Постарайся, чтобы инспектор Мэттьюз ее получил, он славный малый.

– Да, сэр! – Констебль зажал записку в кулаке, затянутом в перчатку, машинально подумав: «У кого это хватило пороху поставить Пучеглазу такой фингал?»

– Я тебя не забуду, когда вернусь, – бросил Кросс через плечо, проталкиваясь обратно.

Он вышел через переулок к «вольво», припаркованной перед пожарным входом ночного клуба. День не принес ему никакого удовлетворения, и утро не сулило улучшений. Но мысль в том, что он не ошибся, придавала Тому Кроссу сил, чтобы действовать дальше.

– Вскрытие покажет, что я прав, – упрямо повторил Тони. – Кто бы ни прикончил этого парня, это не наш убийца.

Боб Стенсфилд сердито посмотрел на него.

– Не понимаю, откуда такая уверенность. Из-за нескольких пятен масла?

– Дело не в том, что тело не вымыли. – Тони начал загибать пальцы. – Он принадлежит к другой возрастной группе. Ему, наверное, и двадцати нет. Он совсем не скрывался, был хорошо известен среди геев. Вы установили его личность к трем часам утра.

Кевин Мэттьюз кивнул.

– Он хорошо известен отделу нравов. Зовут Чез Коллинз. Бывший педик-проститутка, который работал в баре и любил мазохистский секс.

– Вот именно, – сказал Тони. – На гениталиях нет никаких повреждений, тогда как наш убийца обращается с этими органами все более жестоко. Все газеты писали, что жертвы были сексуально изувечены, но мы не сообщали, как именно. Этот убийца удалил всю анальную область. Подозреваю, он так поступил потому, что изнасиловал жертву и не хотел, чтобы экспертиза нашла следы его семени. – Тони помолчал, собираясь с мыслями, налил очередную чашку кофе из кофейника, который прислали из буфета на тележке вместе с завтраком, заказанным Джоном Брендоном для их утренней конференции.

– Инвалидная коляска, – вступила в разговор Кэрол. – Он сильно рисковал, украв ее из роддома. Не думаю, что это похоже на осторожное поведение, которое до сих пор высказывал наш убийца.

– И его не истязали, – добавил Кевин, набив рот едой. – А если и истязали, то не напоказ. – В кармане у Кевина лежала записка Кросса. Пусть Пучеглаз отстранен от работы, но Кевин в своем инстинкте не сомневается.

Боб Стенсфилд не сдавался.

– Ладно, а что, если он все сделал по-другому, чтобы навести нас на мысль об имитаторе? Что, если он пытается запутать нас? В конце концов, вы не можете игнорировать подброшенную газету. И характеристика доктора Хилла предупреждает, что он может нарушить график под влиянием неосторожности газеты.

Тони старательно готовил себе сандвич с яйцом и колбасой. Он выдавил из тюбика соус, завинтил крышечку и сказал:

– Теоретически, здесь нет ничего невозможного. Вероятно, он мог убить, только чтобы щегольнуть своим мастерством, ничего не планируя заранее, так что выбор жертвы мог происходить иначе. Но основная схема осталась бы той же.

– Но ведь так оно и есть, – настаивал Стенсфилд. – У этого парнишки перерезано горло, – как и у остальных. А во что его превратил этот ублюдок? Как можно говорить, что его не истязали, если учесть состояние его задницы?

– Если бы я любил пари, то поставил бы сотню против доллара, что Чез Коллинз умер не от того, что ему перерезали горло. Я бы поспорил, что его били руками, а горло перерезали потом, чтобы все было как у жертвы серийного убийцы. Думаю, произошло вот что: жестокий секс вышел из-под контроля. Чез сопротивлялся, когда его насиловали, партнер схватил его за горло и заставил успокоиться. В неистовстве оргазма он слишком крепко сжал ему шею и получил труп. Тогда он решил, что единственный шанс – изобразить все так, будто это дело рук серийного убийцы. На тот случай, если мы не поймем намека, он бросил на труп вчерашнюю газету.

– Правдоподобно, – кивнул Брендон, тщательно вытирая пальцы бумажной салфеткой.

– Я думаю, Тони прав, – решительно сказала Кэрол. – Моей первой мыслью было – «Ну вот, пятое убийство!», но чем дольше я об этом думаю, тем больше сомневаюсь. Знаете, что убедило меня окончательно? – Четыре пары глаз устремились на нее. Кэрол на мгновение показалось, что она дает свидетельские показания в суде. – Вчера было не воскресенье.

Тони усмехнулся. Стенсфилд закатил глаза. Кевин неохотно кивнул, а Брендон сказал:

– Вы считаете, для него так важен день – то есть ночь – недели?

Кэрол кивнула.

– Существует некая очень важная причина, почему он проявляется в понедельник. Как бы то ни было, это для него первостепенно. Вряд ли он стал бы нарушать обычай только для того, чтобы уесть нас.

– Я согласен с Кэрол, – подал голос Кевин – И не только из-за ночи недели.

Вид у Стенсфилда был удивленный.

– Ну, я здесь в явном меньшинстве, – добродушно произнес он. – Значит, это отдельное дело. Кому поручим?

Брендон вздохнул.

– Я поговорю с главным суперинтендантом Шарплезом из Центрального, свалю на него ответственность.

– Он на бюллетене, – рассеянно напомнил Кевин.

– Верно. Ну, тогда дело передадут инспектору, который, на его несчастье, подвернется утром под руку. Дальше. Я понимаю, что события прошлой ночи лишили нас возможности уделить работе доктора Хилла то внимание, которого она заслуживает, но я полагаю, нам следует… – Внезапно в дверь постучали. – Войдите, – сказал он, стараясь голосом не выдать своего раздражения.

Вошел сержант в форме, держа в руке два конверта.

– Только что поступили, сэр. Один – от экспертов, другой – из патлаборатории, – объяснил он, кладя бумаги перед Брендоном.

Пока Брендон просматривал предварительные выводы патолога, остальные с трудом скрывали нетерпение.

– «Дорогой Джон, – читал он, – я знаю, вы будете рвать и метать, поскольку поначалу вам, очевидно, показалось, что ваш серийный убийца наконец-то оставил кое-какие улики. Новости плохие, поскольку я не считаю, что это работа человека, которого вы ищете. Жертва была уже мертва, когда ей перерезали горло. Его, вероятно, душили руками. Так же я не думаю, что рана нанесена лезвием, подобным тому, которым пользовались в четырех предыдущих случаях. Можно предположить, что это лезвие было длиннее и толще, оно больше походит на нож для резки овощей. Вам известно мое мнение о том, что в предыдущих случаях раны были нанесены чем-то вроде ножа для разделки мяса. Время смерти я устанавливаю между восемью и десятью часами вчерашнего вечера. Я предоставлю вам полное донесение, как только… » И т. д. , и т. п. Ладно, похоже, Тони, вы были правы.

– Хорошо, что я вовремя согласился с вами, иначе выглядел бы просто задницей, – сказал Боб Стенсфилд, протягивая Тони руку.

Кэрол незаметно улыбнулась. Слава богу, следственная группа начинает признавать, что у Тони бывают дельные мысли. Удивительно, насколько изменилась атмосфера, когда ушел Кросс.