Занимаясь планированием и конструированием, я одновременно предпринимаю шаги, чтобы еще надежней опутать своей сетью доктора Хилла. Он может думать, что способен влезть в мое сознание, но все будет ровно наоборот.

Мне не терпится начать. Я считаю часы.

"А теперь, мисс Р., предположим, что я появлюсь около полуночи у вашего ложа, вооруженный ножом для разделки мяса. Что вы скажете?» Доверчивая девица ответила: «О, мистер Уильямс, будь это кто-то другой, я бы испугалась. Но как только я услышу ваш голос, успокоюсь». Бедняжка – если бы этот предполагаемый план мистера Уильямса был осуществлен, она увидела бы на этом тупом лице и услышала бы в его зловещем голосе нечто такое, что ее спокойствие исчезло бы навек.

Когда зазвонил телефон, первой реакцией Кэрол была ярость. В десять минут девятого утра в воскресенье могли звонить только с работы. Она пошевелилась, издав долгое низкое недовольное рычание, и Нельсон навострил ушки. Высунув руку из-под одеяла, Кэрол начала шарить по ночному столику, сняла трубку и проговорила недовольным голосом:

– Джордан.

– Ранний утренний вызов по тревоге.

Голос звучит слишком бодро, решила Кэрол, не успев даже понять, кто говорит.

– Кевин, – сказала она, – надеюсь, у вас хорошие новости?

– Лучше, чем хорошие. Что скажете насчет свидетеля, видевшего, как убийца выезжает из дома Дэмьена Коннолли?

– Повторите, – пробормотала она.

Кевин еще раз произнес свою тираду, и Кэрол наконец привела себя в сидячее положение на краю постели.

– Когда? – спросила она.

– Этот парень появился вчера поздно вечером. Он уезжал по делам. С ним беседовал Брендон. Встреча назначена на девять, – сказал Кевин, волнуясь, как ребенок в Рождество.

– Кевин, вы негодяй. Нужно было давно мне позвонить…

Он фыркнул.

– А я думал, вам пора выспаться, чтобы быть красивой.

– К черту красоту…

– Да я сам пять минут как пришел. Вы можете привезти с собой дока? Я пробовал дозвониться, но он не отвечает.

– Ладно, я заеду за ним. Посмотрим, смогу ли я его поднять. У него, кажется, есть привычка отключать телефоны. Наверное, хочет как следует выспаться. Он же не коп, – добавила она почти с сожалением.

Кэрол быстро положила трубку и пошла в душ. В голове у нее мелькнула мысль, что Тони мог отключить телефон, потому что был с женщиной, и ей стало больно.

– Глупая сучка, – пробормотала она в собственный адрес, стоя под струями воды.

Без двадцати девять она уже нажимала на кнопку звонка двери Тони. Две минуты спустя дверь открылась. Тони, с мутными от сна глазами, пытался завязать пояс халата. Он уставился на нее.

– Кэрол?

– Простите, что разбудила, – чинно сказала она. – Ваш телефон не отвечал. Мистер Брендон попросил меня подвезти вас. В девять назначена встреча. У нас есть свидетель.

Тони протер глаза, вид у него был озадаченный.

– Входите же, входите, прошу вас! – Он вернулся в холл, предоставив Кэрол закрыть за собой дверь. – Прошу прощения за телефон. Я поздно лег и потому отключил его. – Он покачал головой. – Вы подождете, пока я приму душ и побреюсь? Или я сам доберусь. Не хочу, чтобы вы опаздывали из-за меня.

– Я подожду, – кивнула Кэрол.

Она подняла с коврика газету и принялась просматривать ее, прислонившись к стене, готовая услышать нечто, что изобличило бы присутствие в доме третьего лица. Ничего не произошло, и она почувствовала себя беспричинно счастливой. Она понимала, что это ребячество, но это ничего не значило. Придется научиться загонять свою реакцию внутрь, пока она сама собой не сойдет на нет (так в конце концов и будет – Кэрол была в этом уверена: отсутствие интереса со стороны Тони уморит ее голодом).

Через десять минут Тони появился снова – в джинсах и рубашке поло, с влажными, аккуратно причесанными волосами.

– Прошу прощения, – сказал он. – Пока не приму душ, голова не работает. А теперь объясните, что там с этим свидетелем?

По дороге к машине Кэрол рассказала ему то немногое, что знала.

– Это важная новость, – обрадовался Тони. – Первый большой прорыв, правда?

Кэрол пожала плечами.

– Зависит от того, сколько и чего он сможет нам рассказать. Если этот парень ехал в красном «форде», мы не слишком продвинемся. Нам нужно что-то солидное, чтобы было на что опереться в поисках. Это похоже на поиск в компьютерных базах данных.

– Кстати, как обстоит дело с теорией насчет компьютера?

– Я обсудила ее с братом. Он считает, что это вполне вероятно, – холодно ответила Кэрол, почувствовав в его тоне снисходительность.

– Здорово! – обрадовался Тони. – Я очень надеюсь, что сработает. Понимаете, я пытался охладить ваш пыл. Ведь я шел по острию ножа, удерживая равновесие вероятностей, а ваша идея нарушала его. Но в центральном спецподразделении нам понадобятся такие блестящие неожиданные идеи. Я действительно полагаю, что вам стоит серьезно подумать о выступлении, когда мы предстанем перед почтенной публикой.

– Я думала, мысль о сотрудничестве со мной покажется вам неуместной, – сказала Кэрол, не сводя глаз с дороги.

Тони глубоко вздохнул.

– Я прежде никогда не встречал офицера полиции, с которым мне хотелось бы работать и дальше.

– Даже когда я вторгаюсь в сферу ваших профессиональных интересов? – с горечью спросила она, вызвав отвращение у себя самой за то, что бередит обиду, как засохшую болячку.

Тони вздохнул.

– Я думал, мы договорились, что будем друзьями? Я знаю, что…

– Хорошо, – прервала она, жалея, что вообще завела этот разговор. – Я умею дружить. Как вы думаете, какие шансы на кубок у брэдфилдской «Виктории»?

Встрепенувшись, Тони резко повернулся на своем сиденье и уставился на Кэрол, увидев улыбку в уголке ее рта. И вдруг они оба рассмеялись.

Недавние предостережения правительства в адрес тюремной службы привели к тому, что полицейские в Барли, тюрьме Ее Величества, начали работать по правилам. А это, в свою очередь, означало, что заключенные содержались в камерах двадцать три часа из двадцати четырех. Стиви Макконнел лежал на боку на своей двухъярусной койке в камере, где содержался один. У него оказались подбиты оба глаза, сломана пара ребер, его синяков не сосчитал бы и математик, а еще ему повредили гениталии. Стиви сам попросил поместить его в одиночку, что и было сделано.

Сколько бы он ни твердил, что он вовсе не Голубой убийца, это ничего не меняло. Никому не было дела – ни арестантам, ни охранникам. Ему стало ясно, что последние презирают его, как и товарищи по заключению, когда понял, что во всем крыле выносят параши, но никто не отпер дверь его камеры, чтобы он вылил стоявшее в углу ведро с нечистотами, от которого исходил навязчивый и почему-то более противный запах, чем в десятках общественных туалетов, где Стиви подцеплял партнеров.

Насколько он мог судить, будущее у него было самое мрачное. Одного факта, что он за решеткой, оказалось достаточно, чтобы большинство осудило его. Видно, весь мир был уверен, что Голубой убийца никому больше не страшен, ведь Стиви Макконнела посадили. С тех пор, как его отпустили после первого задержания, он чувствовал, что все на работе – и персонал, и клиенты – обходят его стороной и отводят глаза. Одного посещения бара в Темпл-Филдз, где он многие годы был постоянным посетителем, хватило, чтобы понять: солидарность геев тоже растаяла. Полиция и пресса явно считали, что он психопат. Пока не поймают настоящего Голубого убийцу, в Брэдфилде к Стиви Макконнелу не будут относиться иначе. Он решил, что имеет смысл перебраться в Амстердам, где его бывший любовник держал гимнастический зал. Но Стиви не пришло в голову, что за ним следят.

От Макконнела не ускользнула горькая ирония ситуации: все это случилось, потому что он бросился на защиту офицера полиции. Он рассмеялся. Этот здоровенный сержант-шотландец, наверное, считает, что ему повезло: его стукнули половинкой кирпича, и только поэтому он не стал очередной жертвой Голубого убийцы. На самом деле, единственной жертвой в ту ночь оказался Стиви Макконнел. И нечего ждать, что все наладится. Раз уж даже потрясенное семейство не желает его знать, если верить адвокату…