– Дальше. Копай себе яму.

Тони почувствовал, как кожа на затылке съежилась от страха. Что, если он ошибется? Что, если эта женщина – исключение из всех статистических «почти наверняка», которое Тони держал в голове во время расследования? Что, если она – именно тот серийный убийца, который вышел из счастливой, любящей семьи? Отбросив сомнения как непозволительную роскошь, Тони стал на ощупь пробираться дальше.

– Твой отец нечасто бывал дома, когда ты росла, и он никогда не показывал тебе, что гордится своим сыном, хоть ты и делала все, что могла. Твоя мать слишком многого ждала от тебя, твердила, что ты глава семьи, и плохо обращалась с тобой, когда ты вела себя, как мальчишка, – ты ведь была ребенком, а не мужчиной, а она делала вид, что не понимает этого.

Лицо Анжелики судорожно дернулось. Тони помолчал.

– Дальше, – проскрипела она сквозь стиснутые зубы.

– Мне нелегко говорить, когда я сложен вдвое. Нельзя ли слегка ослабить веревку?

Она покачала головой, надув губы, как ребенок.

– В таком положении я не могу как следует видеть тебя, – продолжал Тони. – У тебя великолепная фигура, сама знаешь. Если это последнее, что мне суждено видеть в этой жизни, дай мне в полной мере насладиться твоей красотой.

Она склонила голову набок, словно повторяя про себя его слова и пытаясь понять, правда это или ложь.

– Ладно. Хотя это не значит, будто что-то изменилось, – сказала она, подходя к лебедке и ослабляя ее. Она отмотала веревку на фут.

Тони не смог сдержать крика от боли в плечах.

– Пройдет, – грубо пообещала Анжелика, возвращаясь на свое место у видеокамеры. – Говори дальше, – приказала она. – Мне всегда нравились фэнтези.

Он выпрямился, борясь с болью.

– Ты была умным ребенком, – выдохнул он. – Умнее остальных. Очень трудно завести друзей, когда ты настолько смышленей, чем другие дети. Наверное, вы иногда переезжали. Разные соседи, разные школы.

Анжелика снова обрела полный контроль над собой, ее лицо стало бесстрастным, а Тони продолжал:

– Нелегко было обзавестись друзьями. Ты знала, что ты не такая, как все остальные, особенная, но поначалу не понимала, в чем дело. Потом ты выросла и поняла. Ты не была такой, как остальные мальчики, потому что не была мальчиком. Сексуально девочки тебя совсем не интересовали, но не потому, что ты была геем. Ни в коем случае. Это потому, что на самом деле ты сама была девочкой. Ты обнаружила, что, переодевшись женщиной, чувствуешь себя так, словно вернулась домой, как будто тебе и следовало быть такой – Он замолчал и криво улыбнулся. – Как у меня получается?

– Очень впечатляюще, доктор, – холодно бросила она. – Я потрясена. Продолжайте.

Тони пошевелил плечами и с радостью понял, что повреждения, судя по всему, были несерьезными. Привычное колотье в спине казалось теперь легким раздражением после того. Он глубоко вздохнул и продолжал:

– Ты решила стать тем, кем была внутри, женщиной, ты ведь знала, что так оно и есть. Господи, Анжелика, я испытываю к тебе сильнейшее уважение! Пройти через такое! Я знаю, как тяжело убедить медиков отнестись к этой мысли серьезно. Вся эта гормональная терапия, электролиз, жизнь полумужчины-полуженщины в ожидании операции, а потом боль и мука хирургического вмешательства. – Он покачал головой, сделав удивленный вид. – Я знаю, у меня точно не хватило бы духу пройти через все это.

– Это было нелегко.

Слова сорвались с губ Анжелики почти против ее воли.

– Верю, – с сочувствием сказал Тони. – А потом, когда ты стала задавать себе вопросы, стоило ли через все это проходить, поняла, что мужская глупость и бесчувственность никуда не делись. Мужики остались стадом ублюдков, не способных распознать необычную женщину, даже когда она подносит им любовь и нежность на тарелочке.

Он помолчал, внимательно глядя ей в лицо, решая, верно ли выбрано время для крупного хода. Холод в ее глазах растаял, сменившись выражением, близким к жалобному. Он смягчил голос и заговорил тише. Господи, сделай так, чтобы его практика окупилась!

– Они отвергли тебя, да, Анжелика? Адам Скотт, Пол Джиббс, Гэрес Финнеган, Дэмьен Кон-нолли. Они отвернулись от тебя.

Анжелика бешено затрясла головой, словно пыталась стереть прошлое.

– Они разочаровали меня. Разочаровали, а не отвернулись! Они меня предали.

– Расскажи мне об этом, – мягко попросил Тони, надеясь, что наработанная техника не подведет его. – Расскажи мне.

– С какой стати? – крикнула она, шагнув вперед, и ударила его с такой силой, что зубы поранили щеку и он почувствовал вкус крови во рту. – Ты ничем не лучше всех остальных. Что скажешь насчет этой бабы? Этой белобрысой шлюхи, этой чертовой зануды, с которой ты трахаешься?

Тони проглотил теплую солоноватую кровь.

– Ты говоришь о Кэрол Джордан? – спросил он, стараясь выиграть время. Как ему разыграть эту карту? Лгать или сказать правду?

– Ты прекрасно знаешь, о ком речь. Ты был с ней и не пытайся врать, гадина! – зашипела она, снова занося руку. – Продажный ублюдок!

Ее рука снова хряснула его по лицу, и он услышал, как затрещала шея.

Невольные слезы брызнули из глаз. Правда ничего не даст. Только обречет его на новые наказания. Надеясь, что сумеет солгать убедительно, Тони сказал умоляюще:

– Анжелика, это ведь был просто трах, чтобы утолить зуд. Ты своими телефонными звонками так разогрела меня. Я не знал, когда ты собираешься снова позвонить и позвонишь ли вообще. – Он позволил себе возмутиться: – Я хотел тебя, а ты не сказала, как с тобой связаться. Анжелика, это ведь то же самое, что было у тебя с другими. Я заполнял время, ожидая равную мне. Ты ведь не думаешь, что простая полисменша может соответствовать моим фантазиям? Ты должна это понимать, у тебя ведь тоже есть фантазии.

Анжелика отступила с потрясенным лицом. Чувствуя, что совершил прорыв, Тони преследовал ее словами:

– Мы не такие, ты и я. Они тебя не стоят. Но мы – особенные. Ты должна была это понять по нашим телефонным разговорам. Разве ты не почувствовала, что в нас есть что-то необыкновенное? Что на этот раз все будет по-другому? Разве не этого ты на самом деле хочешь? Ты не хотела убивать. На самом деле – нет. Убийства произошли просто потому, что они оказались недостойны тебя, потому что они разочаровали тебя. На самом деле тебе нужен достойный партнер. То, что тебе нужно, – это любовь. То, что тебе нужно, Анжелика, – это я.

Некоторое время она смотрела на него, широко раскрыв глаза и рот. Потом ее охватило смятение, столь же очевидное для Тони, как намеки той проститутки.

– Не произноси при мне этого слова, дрянной гондон, – неуверенно проговорила она. – Не смей, мать твою, употреблять его! – Ее голос сорвался на низкий гортанный крик. Внезапно она круто повернулась и выбежала из комнаты, стуча каблуками по ступенькам.

– Я люблю тебя, Анжелика! – в отчаянии крикнул Тони ей вслед. – Я люблю тебя!

Кэрол и детектив Моррис стояли на ступеньках маленького домика на улице Грегори. Даже непсихолог разобрал бы язык жестов Морриса. Ему велели потакать безумным подозрениям Кэрол.

– Они, наверное, на работе, – заметил он после четвертой попытки дозвониться.

– Похоже на то, – согласилась Кэрол.

– Может, зайдем попозже?

– Давайте пройдем по соседям, – предложила Кэрол. – Посмотрим, вдруг кто-то дома. Может, они скажут нам, когда Торпы приходят с работы.

Моррис посмотрел на нее с таким видом, словно предпочел бы сейчас следить за порядком на студенческой демонстрации.

– Слушаюсь, мэм, – произнес он скучным тоном.

– Вы перейдите на ту сторону, а я останусь на этой.

Кэрол смотрела, как Моррис тащится через улицу с усталым видом, будто шахтер в конце смены, со вздохом покачала головой и занялась домом номер двенадцать. Это место гораздо больше подходило под описание дома их убийцы, сделанного Тони. Вспомнив о нем, Кэрол снова нахмурилась. Куда он подевался, черт возьми? Ей действительно нужно сегодня его участие, не говоря уж о небольшой поддержке, ведь ее идея кажется всем пустой тратой времени. Неужели нельзя было найти более подходящий момент, чтобы оказаться в списке пропавших? Совершенно непростительно. Мог по крайней мере позвонить своей секретарше, чтобы той не приходилось отдуваться за него.