Тогда засиделись они почти до темноты и потом пришлось торопиться, переходить замерзший Днепр по сизому льду, спеша к оставленному на старом месте у нижних лаврских садов «запорожцу».

Потом снова началась обычная неделя, но Виктор почувствовал, как прибавилось у него забот, ведь теперь он был в ответе за Соню и в результате все они стали есть лучше. Он покупал немецкие фруктовые йогурты, свежие фрукты, а у пингвина в рационе появились мороженные креветки, которые ему очень понравились.

– А почему у тебя нет телевизора? – спросила однажды Соня. – Ты что, мультики не любишь?

– Нет, не люблю… – ответил Виктор.

– А я люблю! – серьезно произнесла девочка.

Приближался Новый Год. В витринах магазинов появились украшенные игрушками елки. На Крещатике собирали из отдельных веток главную елку страны. Люди выглядели более расслабленными и в газетах почти не писали о стрельбе и взрывах – словно все жители Киева, независимо от профессии, ушли на каникулы.

Виктор уже купил новогодний подарок для Сони, но пока спрятал его в шкаф – куклу Барби. Вместе они выбрали маленькую елочку с крестовиной.

Принесли домой и украсили ленточками и найденными на антресолях старыми игрушками.

– Ты веришь в деда Мороза? – спросил как-то Соню Виктор.

– Да, – удивленно ответила Соня. – А ты что, не веришь?

– Верю… – сказал Виктор.

– Подожди Нового Года и Дед Мороз тебе обязательно что-то принесет! – пообещала Соня.

Оставив Соню дома, Виктор купил в гастрономе еды и приехал к Пидпалому.

Пидпалый снова встретил его в синем спортивном костюме и босиком.

– Это все мне? – радостно удивлялся пингвинолог, рассматривая принесенные Виктором съедобные подарки. – Зачем же… Не надо было.

На дне хозяйственной сумки, под всей этой купленной снедью лежала папка с рукописью пингвинолога.

– Большое спасибо! – Виктор протянул старику рукопись.

– Пригодилась? – спросил старик.

– Да. Очень.

– Садитесь, садитесь… Я чай поставлю. – Засуетился Пидпалый.

Чай у него оказался зеленый. Он протянул Виктору пиалку. Рядом поставил невесть откуда взявшуюся коробочку с колотым сахаром, виденным до этого Виктором только в старых кинофильмах.

Виктор взял кусочек сахара, откусил и запил зеленым чаем. Потом снова покосился на коробочку.

– Сахар ведь не портится… – заметив, куда смотрит гость, сказал Пидпалый. – Я когда-то давно купил три головы сахара и вот до сих пор покусываю… Раньше все имело больше формы и больше вкуса! Вы помните мясной хлеб «Столичный»?

Виктор отрицательно мотнул головой.

– Вы пропустили время изобилия, – с сожалением в голосе сказал старик. – В каждом веке бывает лет пять изобилия, после чего все рушится… Боюсь, что до следующей пятилетки изобилия вы не доживете, я уж тем более… Но я хоть застал… Как ваш пингвин?

– Нормально, – ответил Виктор. – Помните, вы говорили о психологии пингвинов?

– Да, конечно… – старик кивнул.

– Они вообще что-то понимают? – спросил Виктор.

– Конечно, они легко различают настроение людей и других зверей.

Кроме того они очень злопамятны. Добро тоже хорошо помнят. Но вы понимаете, что их психология намного сложнее, чем, скажем, собаки или кота. Они и умнее, и скрытнее. Они могут скрывать свои чувства и свои привязанности.

Допив чай, Виктор написал на листке бумаги свой телефон.

– Если что-то надо будет – звоните! – сказал он, протягивая пингвинологу листок бумаги.

– Спасибо, спасибо. Вы тоже звоните, заезжайте…

Старик встал. Виктор снова обратил внимание на его босые ноги.

– Вы не простудитесь? – спросил он.

– Нет, – заверил его Пидпалый. – Это я йогой занимаюсь… У меня книжка есть с фотографиями – там все индийские йоги – босиком…

– В Индии просто нет зимы и очень дорогая обувь, – сказал, открывая дверь, Виктор. – До свидания!

– С наступающим! – в спину уходящему гостю сказал Пидпалый.

За несколько дней до Нового Года, проснувшись очень рано, Виктор заметил в гостинной под елкой три больших свертка в яркой бумажной упаковке. Посмотрел на Соню – она еще спала.

– Неужели она? – подумал Виктор. – Или Дед Мороз?..

Умывшись, он зашел на кухню и увидел на столе конверт.

– Что это такое? – думал, глядя на конверт, Виктор. – Сон был какой-то нервный, а теперь вот это…

Он вспомнил, что в своем сновидении он прятался от кого-то темной ночью в чужой квартире. Прятался и напряженно вслушивался в тишину, то и дело нарушаемую едва уловимыми шагами и поскрипыванием дверей.

Конверт был заклеен. Виктор отрезал его край ножницами.

«С Наступающим! – читал Виктор четкий почти „печатный“ почерк. – Спасибо за Соню! Ее и твои подарки под елкой, а для тезки – подарок в морозильнике. Надеюсь, что Новый Год принесет тебе облегчение. Жаль, что не могу зайти… Пока. Миша»

– А кто же здесь был? – удивленно спросил сам себя Виктор, осматриваясь, словно ожидал кого-то увидеть.

В прихожей он проверил дверь – все было как обычно: закрыта изнутри на два оборота замка.

Виктор пожал плечами и вернулся на кухню. Необъяснимость и очевидность проишедшего поставили его в тупик. Дверные замки не охраняли его покой и жизнь, и уж конечно не спасли бы его в случае опасности.

Он не был напуган, просто удивлен.

А за окном легко скользил по касательной ветра хлопчатый снег.

Соня, проснувшись, очень обрадовалась лежавшим под елкой подаркам.

– Видишь! – сказала она. – Дед Мороз есть! Он, может, еще раз придет?! – с надеждой проговорила она.

Виктор ехидно улыбнулся и кивнул.

После завтрака Соня уже хотела открыть подарки, но Виктор остановил ее.

– Там и мой подарок, – сказал он, присев перед ней на корточки. – А сегодня только двадцать девятое декабря! Еще два дня!

Нехотя Соня согласилась подождать.

Пока она возилась в спальне с пингвином, рассказывая ему какую-то сказку, Виктор сварил себе кофе и теперь с чашечкой в руке сидел за столом, повернувшись лицом к окну.

Оканчивался год, принесший много странностей в его жизнь. Он и оканчивался как-то странно – смешав в голове чувства и мысли. Его одиночество сменилось каким-то полуодиночеством – полузависимостью.

Вялотекущая энергия его жизни вынесла его как волна на странный остров, где у него появились обязанности и деньги за их выполнение. При этом, оставаясь в стороне от событий и даже от самой внешней жизни, он и не пытался понять – что происходит вокруг него. Не пытался до последнего времени, пока у него не появилась Соня. Но и теперь, словно он уже пропустил тот момент, когда понять происходящее еще было возможно, жизнь вокруг оставалась для него опасно необъяснимой. Его собственный мир теперь состоял из него самого, пингвина Миши и Сони, но этот маленький мир казался ему настолько уязвимым, что случись что-то – Виктору было бы не под силу защитить его. И вовсе не потому, что у него не было оружия и он не владел приемами карате. Нет. Просто сам этот мир был слишком рассыпчат, в нем не было настоящей привязанности, не было чувства единства, не было женщины. Соня была чужой девочкой, оставленной на время под его присмотром, а пингвин оказался больным и грустным, да и не обязан он был по-собачьи выказывать благодарность, виляя хвостом после каждой свежемороженной рыбины…

Позвонил телефон, прервав размышления Виктора. Он вернулся в гостиную, снял трубку.

Звонил главный.

– Я подъеду на полчасика, хорошо? – спросил он.

– Хорошо, – сказал Виктор.

Заглянул в спальню – там стояли Соня и пингвин, стояли и смотрели друг на друга.

– Ты понял, что я тебе сказала? – требовательным голоском спрашивала пингвина девочка.

– Да они же почти одного роста! – только сейчас заметил Виктор.

– Так вот… – говорила пингвину Соня. – А потом я сошью тебе новый костюм совсем другого цвета…