И тут пчела стала атаковать Римо. Ему удалось увернуться и сделать ответный выпад, однако насекомое оказалось весьма проворным и на этот раз в последний момент ему удалось избежать гибели. Зато длинный ноготь Чиуна, похоже, на сей раз не промахнулся.

Хелвиг Вюрмлингер явственно услышал звонкое «дзинь!», и у пчелы отскочило одно крылышко.

Беспомощно жужжа, пчела упала на пол, делая безуспешные попытки вновь взлететь. Потом, словно осознав опасность своего положения, она стала лихорадочно вертеться на месте в поисках убежища. Старик кореец в широченном кимоно тотчас встал в дверях, а Римо стал приближаться к ней сзади.

– Попалась, маленькая сволочь! – рявкнул он.

– Не делайте ей больно! – взмолился Вюрмлингер.

– Она пыталась нас убить! – прошипел Чиун. – Теперь она умрет!

Словно понимая слова людей, пчела внезапно стремительно поползла вперед. Римо запустил в нее своим мягким итальянским башмаком из натуральной кожи, но пчела ловко увернулась и продолжала ползти. Тогда Римо поставил на ее пути другую ногу в башмаке. Пчела обогнула ее и упрямо продолжала свой путь. Так повторялось не однажды.

Раскрыв рот от изумления, Хелвиг Вюрмлингер следил за разумными действиями пчелы. Как энтомолог он отлично знал, что пчелы всегда движутся хаотично, за исключением тех случаев, когда они летят домой, в улей, или же к источнику пищи. Эта пчела явно ползла в направлении лежавшей на полу видеокамеры, на которой все еще сквозь разбитое защитное стекло горела лампочка.

– Невероятно, – пробормотал Вюрмлингер.

Чиун ткнул пальцем в сторону мохнатого желто-черного тельца.

– Берегись! Здесь лицо смерти! – воскликнул он.

Низко наклонившись над пчелой, Вюрмлингер принялся рассматривать некий узор на ее спинке. Что-то подобное он уже видел на мотыльках. Тонкие желтые линии складывались в крошечное, но очень точное изображение человеческого черепа, или, как говорят энтомологи, мертвой головы.

– Никогда еще не видел на пчеле мертвой головы, – изумленно выдохнул ученый.

– Тогда посмотрите хорошенько, потому что больше такого никогда не увидите! – прорычал Римо.

Хелвиг Вюрмлингер хотел было заступиться за редкий экземпляр, но не успел вымолвить и слова, как пчела последним броском преодолела стоявший на ее пути башмак Римо и... ринулась прямо на раскаленную лампочку видеокамеры.

Раздалось отчетливое потрескивание, и тварь моментально погибла. В воздух поднялось крошечное темное облачко дыма, и по кабинету распространилась ужасающая вонь. Вюрмлингер поспешно зажал свой длинный нос худыми пальцами:

– Она совершила самоубийство!

– Чепуха! – возмутился Римо.

– Так оно и есть, – раздался ледяной голос мастера Синанджу. – Пчела сама себя убила.

– Зачем пчеле, черт побери, понадобилось совершать самоубийство? – удивился ученик.

– Затем, что это и не пчела вовсе, – загадочно ответил старик.

– Пчелы никогда не кончают жизнь самоубийством, – упорствовал Римо.

– А эта именно так и поступила, – парировал Чиун.

Тут Тамми Тэрил решила сказать свое слово. Она уже не пыталась встать на голову после того, как доктор Вюрмлингер отказался отсасывать яд из ранки на ее голове.

– Но ведь пчелы фактически совершают самоубийство всякий раз, когда кого-нибудь жалят, разве не так?

– Это не одно и то же, – рявкнул Римо. – И вообще не ваше дело!

– Вот еще! – возмутилась журналистка. Потом, вспомнив, что ее только что ужалила смертоносная пчела, внезапно сильно побледнела.

– О Боже! Я умираю, да?

– Если умираешь, то умирай тихо и пристойно, – недовольно прошипел Чиун.

– Позвольте мне вас осмотреть, – шагнул вперед доктор Вюрмлингер.

– Вы хотите отсосать яд? – с надеждой в голосе спросила Тамми.

– Нет, – коротко ответил ученый.

Девушка послушно села на стул, и Вюрмлингер принялся ощупывать ее светловолосую головку своими длинными худыми пальцами, похожими на паучьи лапки.

– Что вы делаете? – удивилась Тамми.

– Пытаюсь нащупать припухлость от укуса. Через секунду журналистка слабо вскрикнула:

– Больно!

– Пчелиное жало действительно доставляет болезненные ощущения, но очень недолго, – невозмутимо произнес Вюрмлингер.

Пока он рылся в волосах Тамми, Римо и Чиун продолжали спорить.

– Ни одна нормальная пчела не может совершить самоубийство, – упорствовал ученик. – Пчелы не обладают интеллектом, они не способны думать, как люди, и не имеют ни малейшего понятия о том, что кончают жизнь самоубийством, когда кого-нибудь жалят.

– Эта тварь, притворившаяся пчелой, осознанно покончила жизнь самоубийством, – настаивал на своем мастер Синанджу.

– Зачем, черт побери?

– Чтобы не быть пойманной и допрошенной нами.

– Что за чертовщина, папочка.

– Боюсь, мне придется с вами согласиться, – вмешался в их разговор Вюрмлингер, отводя волосы Тамми в сторону, чтобы показать маленькое красное пятнышко.

– С кем из нас? – уточнил Римо.

– С обоими.

– Вот видишь! – повернулся Римо к учителю. – Он специалист и очень хорошо разбирается в пчелах.

– Он знаток пчел, а не тех, что только притворяются ими, – возразил кореец. – И потому сам не знает, о чем толкует сейчас.

– Он этимолог! – настаивал Римо.

– Энтомолог, – поправил его Вюрмлингер.

– Какая разница? – пожал плечами Римо.

– Энтомология – это наука о насекомых, а этимология изучает происхождение слов языка.

– Хорошо, признаю свою ошибку. А теперь поправьте его, – сказал Римо, указывая на учителя.

Но внимание Вюрмлингера уже было полностью поглощено созерцанием головы девушки, на самой макушке которой виднелась красная припухлость.

– Ой! Жало все еще там? – застонала Тамми.

– Нет, здесь нет никакого жала.

– Это хорошо или плохо?

– Вы вне опасности, – произнес Вюрмлингер.

– Почему вы так считаете?

– Потому что у вас абсолютно нормальное дыхание, а пчела не смогла прокусить кости черепа.

– Почему?

– Потому что они у вас необычайно толстые.

Подняв вверх глаза, словно пытаясь разглядеть собственную макушку, Тамми свела брови и спросила:

– А это хорошо или плохо?

– Вообще-то толстые кости черепа отнюдь не достоинство, но в данном случае именно эта ваша особенность спасла вам жизнь.

– А как же яд?

– Не вижу ни малейших следов серьезного воспаления или инфицирования ранки.

– Все равно, отсосите яд, прошу вас!

– Нет, – с заметным отвращением произнес ученый.

Взгляд Тамми упал на Римо.

– Тогда отсосите вы!

– А может, лучше вы у меня? – многозначительно произнес тот.

Голубые глаза журналистки вспыхнули гневом.

– Да как вы смеете!

– А вы? – усмехнулся Римо и снова заговорил о пчеле: – Это была обыкновенная пчела, только очень упрямая. Чиун, уж кто-кто, а ты-то знаешь, что такое быть упрямым.

Миндалевидные глаза мастера Синанджу сузились в едва заметные щелки.

– Сам ты упрямец! – воскликнул он.

Тогда Римо повернулся к доктору Вюрмлингеру.

– Вы же специалист по пчелам. Они способны на самоубийство?

Вюрмлингер вдруг шагнул между Римо и Чиуном, словно не замечая их присутствия, и опустился на одно колено рядом с видеокамерой. Перед лампочкой все еще вился едва заметный дымок. Нащупав нужную кнопку, ученый выключил накамерный свет.

– Как странно, – пробормотал он через секунду.

– Что именно? – спросил Римо.

– Я не вижу никаких останков.

– Останков чего? Пчелы?

– Да, здесь нет никаких останков погибшей пчелы.

– Она же сгорела, – хмыкнул Римо.

– Все равно, должно было хоть что-то остаться.

Все собрались вокруг камеры, которая по-прежнему слегка дымилась. Тамми тут же зажала нос пальцами.

– Ну и вонь! Словно тут клопов жарили!

– Пчела не клоп, – поморщился, словно отличного оскорбления, Вюрмлингер.

– Не пчела, – настойчиво повторил Чиун. – Почему никто из вас мне не верит?