Все здесь знали, что над Валирией по-прежнему властвует Рок. Море там кипит и дымится, а земля населена демонами. Говорят, будто всякий моряк, едва бросивший взгляд на огненные горы Валирии, скоро умрет страшной смертью... однако Вороний Глаз побывал там и вернулся живой.

– В самом деле? – тихо, но внятно произнес Чтец. Эурон больше не улыбался.

– Знай свои книги, Чтец, – в наступившей тишине молвил он, – и не высовывай носа за их пределы.

В чертог закралась тревога, и Виктарион, почувствовав ее, встал.

– Ты не ответил на заданные Харло вопросы, брат.

– Цены на рабов растут постоянно, – пожал плечами король. – Продадим своих в Лиссе и Волантисе вместе с захваченным здесь добром. Вырученных денег нам хватит на закупку провизии.

– Выходит, теперь мы работорговцы? – не унимался Чтец. – И все это ради драконов, которых никто здесь в глаза не видел? Мы готовы идти на край света вслед за байкой пьяных матросов?

Его слова вызвали ропот одобрения.

– Залив Работорговцев слишком далек от нас, – заметил Хромой Ральф.

– И слишком близок к Валирии, – подхватил Квеллон Хамбл.

– Хайгарден куда как ближе, – согласился с ними Фралегг Сильный. – Лучше поискать драконов там – тех, что чеканят из золота.

– Зачем блуждать по морям, когда перед нами лежит Мандер? – вопросил Альвин Шарп.

– Старомест богат, а Бор и того богаче, – вскочил на ноги Рыжий Ральф Стонхауз. – Флот Редвина оттуда ушел. Стоит лишь протянуть руку, чтобы сорвать самый спелый плод Вестероса.

– Плод? – Голубой глаз короля сделался черным. – Только трус станет рвать плод, когда может занять весь сад.

– Хотим Бор, – заявил Рыжий Ральф, и другие поддержали его. Эурон, послушав их крики, спрыгнул со стола, сгреб замарашку за руку и вышел с ней вон.

Убежал, поджав хвост. Похоже, ты сидишь на Морском Троне уже не столь крепко, как пару мгновений назад, Эурон. В залив Работорговцев они за тобой не пойдут. Зря, пожалуй, Виктарион считал их такими уж жалкими псами и безмозглыми дураками. Воспряв духом от этой мысли, он осушил чашу и выпил еще одну с Нутом – в знак того, что не обижен на Цирюльника за его лордство, хотя бы и полученное из рук Эурона.

Солнце уже закатилось, но в зале пылали рыжим пламенем факелы. Дым от них серым облаком висел под стропилами. Хмельные победители выходили плясать с топориками. Лукас-Левша возжелал одну из дочерей лорда Хьюэтта и взял ее прямо на столе под крики и плач сестер.

Виктариона кто-то постучал по плечу. Обернувшись, он увидел Эуронова отпрыска, мальчишку лет десяти, с курчавыми волосами и черной, как грязь, кожей.

– Отец хочет с тобой говорить.

Виктарион встал, пошатываясь. В его большом теле помещалось много вина, но на этот раз он перебрал мерку. Я забил ее насмерть собственными руками, думал он, но Эурон убил ее еще раньше, когда переспал с ней. У меня не было выбора. Следуя за мальчуганом, он покинул чертог и поднялся по винтовой лестнице. Крики и вопли снизу постепенно затихли – теперь в тишине слышались только их шаги по камню.

Эурон занял спальню лорда Хьюэтта. Побочная дочь лорда в чем мать родила похрапывала на постели. Вороний Глаз стоял у окна и пил из серебряного кубка. Кроме собольего плаща, принадлежавшего прежде Блэкриду, и красной кожаной нашлепки, прикрывающей глаз, на нем ровно ничего не было.

– Мальчишкой мне все снилось, что я умею летать, – промолвил он. – А проснусь – и не могу, да и мейстер говорит, что нельзя. Но что, если он лгал?

В комнате разило вином, кровью и совокуплением, но из открытого окна пахло морем. Соленый холодок прочищал голову.

– О чем это ты?

Эурон повернулся к брату лицом, скривив в улыбке синие губы.

– Может, мы все умеем летать. Наверняка знать нельзя, пока не спрыгнешь с такой вот высокой башни. – Ветер, ворвавшись в окно, раздул его плащ. Его нагота смущала Виктариона, казалась ему непристойной. – Никто не знает по-настоящему, на что он способен, пока не отважится прыгнуть.

– Вот окно, прыгай. – Терпение Виктариона истощалось, раненая рука давала о себе знать. – Чего тебе надо?

– Мне нужен весь мир. – Огонь, пляшущий в очаге, отражался в улыбчивом глазу Эурона. – Налить тебе Хьюэттова вина? Вино всего слаще, когда отбираешь его у врага.

– Нет. – Виктарион отвел глаза. – Прикройся.

Эурон сел и запахнулся, прикрыв срам.

– Я и забыл, какой мелкий и шумный народец мои Железные Люди. Я хочу привезти им драконов, а они требуют виноградных ягод.

– Виноград сладок на вкус, а из его сока делают вино. Он полезен в отличие от твоих драконов.

– Драконы несут смерть. – Вороний Глаз отпил из серебряного кубка. – Я держал драконье яйцо вот в этих руках, брат. Один мирийский чародей клялся, что дракон вылупится, если я дам ему год и столько золота, сколько он потребует. Со временем мне наскучили его отговорки, и я с ним покончил. «Но ведь года еще не прошло», – сказал он, придерживая руками собственные выпущенные кишки. – Эурон засмеялся. – А Крагорн-то умер.

– Кто?

– Человек, который трубил в мой драконий рог. Мейстер вскрыл его, и оказалось, что легкие у него почернели, как сажа.

Виктарион содрогнулся.

– Покажи мне то драконье яйцо.

– Я выбросил его в море, когда был в дурном расположении духа. Знаешь, я нахожу, что Чтец в чем-то прав. Большой флот не сможет держаться кучно при таком долгом плавании. Только для лучших наших кораблей с лучшими людьми на борту есть надежда дойти до залива Работорговцев и вернуться назад. Я говорю про Железный Флот.

Железный Флот – мой, подумал Виктарион, но промолчал. Вороний Глаз разлил по двум чашам диковинное черное вино, густое, как мед.

– Выпей со мной, брат. Отведай, – сказал он, подавая одну чашу Виктариону.

Тот взял другую и подозрительно понюхал ее. Густой, маслянистый напиток вблизи казался скорее синим, чем черным, и пахло от него мертвечиной. Виктарион пригубил питье и тут же выплюнул.

– Экая дрянь. Отравить меня хочешь?

– Хочу, чтобы у тебя открылись глаза. – Эурон сделал глоток из своей чаши. – Это «ночная тень», вино колдунов. Бочонок этого снадобья я нашел на борту галеона, захваченного мною близ Кварта. Корабль вез также гвоздику, мускатный орех, сорок отрезов зеленого шелка и четырех колдунов, рассказывавших любопытные вещи. Один вздумал мне угрожать, поэтому я убил его и скормил трем другим. Те сперва отказывались от такого угощения, но передумали, когда сильно проголодались. Люди – всего лишь мясо.

Бейлон был безумен, Эйерон еще хуже, а Эурон – самый безумный из всех троих. Виктарион повернулся, собираясь уйти, но тут Вороний Глаз сказал:

– Король должен жениться, чтобы иметь наследников. Сослужи мне службу, брат: отправляйся в залив Работорговцев и привези ту, кого я люблю.

Я тоже любил когда-то. Виктарион сжал кулаки, и капля крови звучно упала на пол. Превратить бы тебя в кусок кровавого мяса и бросить крабам – так же, как и ее.

– У тебя уже есть сыновья, – процедил он сквозь зубы.

– Бастарды, отродье шлюх и плакальщиц.

– В них есть что-то и от тебя.

– Да – как в содержимом моего ночного горшка. Ни один из них не годится для Морского Трона, а для Железного и подавно. Достойного наследника может родить лишь достойная женщина. Когда кракен возьмет в жены дракона, весь мир будет трепетать.

– Какого еще дракона? – нахмурился Виктарион.

– Последнего в их роду. Говорят, что она прекрасней всех женщин на свете. Волосы серебряные с примесью золота, глаза как аметисты... но я не прошу тебя верить мне на слово, брат. Ступай в залив Работорговцев, узри ее красоту своими глазами и привези ее мне.

– С какой стати мне браться за это?

– Из любви. Из чувства долга. По приказу твоего короля. – Эурон ухмыльнулся. – И ради Морского Трона. Как только я займу Железный, он станет твоим. Ты наследуешь мне, как я наследовал Бейлону, а твои собственные законные сыновья станут когда-нибудь твоими наследниками.