Питер придвинулся поближе к Джеймсу, стараясь не разбудить Динь-Динь, дремавшую в его лохматой рыжей шевелюре, и вполголоса спросил:

— Слушай, сегодня ведь полнолуние?

— Да, а чего? — рассеянно ответил Джеймс, снова взмахнул рукой — и опять промахнулся.

— А то, что весь океан будет подо мной как на ладони! — ухмыльнулся Питер.

Джеймс оставил муху в покое и уставился на Питера.

— Слушай, не надо! — сказал он.

— Надо-надо! — возразил Питер. — Мне до смерти надоело сидеть тут, в деревне.

— Всем надоело, — возразил Джеймс. — Но ты же обещал Воинственной Креветке, что…

— Ничего я не обещал! — перебил его Питер. — Я просто кивнул. Кивок — это еще не обещание. А Воинственной Креветке совсем не обязательно знать, что я туда летал. Ну, разве что я и в самом деле увижу Скорпионов. А тогда он мне еще спасибо скажет!

— А как же отравленные стрелы? — спросил Джеймс. — Креветка же сказал…

— А как они могут меня застрелить, если они меня даже не увидят? — поинтересовался Питер.

— И когда же ты собираешься лететь?

— Ночью, — ответил Питер. — Только никому не говори, ладно?

— Ладно, не скажу, — нехотя согласился Джеймс. — Но все-таки, по-моему, это плохая идея.

— Да я осторожненько! — улыбнулся Питер. — Я ведь всегда осторожен, разве нет?

— Ну да, конечно! — фыркнул Джеймс.

В четверти мили от западного берега острова Моллюск вздымалась неровная стена из пальмовых стволов, заостренных вверху, точно копья, и крепко связанных вместе так, что получилась внушительная крепость. Над одним из углов крепости возвышалась живая пальма, на вершине которой была устроена платформа, служившая наблюдательным пунктом. На платформе восседал сильно загорелый человек, одетый в нечто, что и лохмотьями-то назвать было трудно. Во рту у него торчали три с половиной зуба, волосы свисали до плеч. Поттс Орлиный Глаз — его прозвали так за то, что он мог за полмили разглядеть, как ящерица ловит муху, — много времени проводил на наблюдательном посту, высматривая приближающиеся опасности.

Но сейчас Поттса беспокоило не столько то, что он видел, сколько то, что чего-то не хватало.

Он уже с полчаса размышлял, чего же именно ему не хватает, и внезапно его осенило.

— Дыма не видно… — пробормотал Орлиный Глаз. И завопил: — Эй, Сми! Дыма не видно!

Очень толстый человечек с очень толстой и красной физиономией, прикорнувший в тени под стеной, вскинулся и утер слюни с небритого подбородка. Это и был Сми. В море он исполнял обязанности первого помощника, а на суше превратился в капитанского лакея.

— Чего? — крикнул он наверх, Орлиному Глазу.

— Дыма не видно! — повторил Орлиный Глаз.

— Дым? Где дым? — не понял Сми.

— Нету! Нету дыма!

— Где нету дыма? — Сми был окончательно сбит с толку.

— Нигде! — ответил Орлиный Глаз.

Сми немного поразмыслил об этом, потом наконец все понял. Он вскочил и трусцой побежал в капитанскую хижину, хлипкое сооружение, сплетенное из прутьев, с крышей из пальмовых листьев.

— Капитан! — окликнул он, робко постучавшись в то, что сходило за дверь.

— Входи, Сми! — откликнулся хриплый голос.

Сми вошел в хижину, которая принадлежала долговязому, худощавому человеку с длинными, спутанными черными волосами и острым стальным крюком вместо левой руки. Его люди называли его капитан Крюк, хотя некогда он был известен как капитан Черный Ус, самый грозный пират семи морей. Под носом у него действительно росли великолепные усы, обильно смазанные маслом и закрученные кверху. Если их распрямить, они достигали десяти дюймов в длину. В данный момент его внимание было сосредоточено на собственных длинных ногах, точнее, на толстых, желтых ногтях, которые загибались вперед и вниз, образуя нечто вроде когтей. Он скоблил ноготь большого пальца вулканической пемзой, пытаясь хоть чуть-чуть его укоротить.

— Разрешите обратиться, сэр? — сказал Сми. — Орлиный Глаз говорит…

— Ничего не получается, Сми, — перебил капитан Крюк, даже не взглянув в его сторону. — То ли ноготь слишком твердый, то ли камень слишком мягкий, но у меня ничего не выходит. Встань-ка на колени и укуси его.

— Кого укусить, сэр?

— Ноготь, идиот!

— Но, капитан…

— Живо!

Сми содрогнулся, боязливо подошел и опустился на одно колено. Он уставился на уродливый желтый коготь, отросший на грязном большом пальце капитана.

— Но, капитан…

— Ты только надкуси с краю. А уж потом я его отломаю.

Сми зажмурился, задержал дыхание и сделал, как велел капитан. У него было всего пять зубов, и только два из них смыкались. Он крепко стиснул их и услышал треск. На вкус капитанский ноготь был как… Ох, об этом лучше не думать!

— Великолепно! — воскликнул Крюк. Он осмотрел свой ноготь, затем деловито оторвал его. — Отличная работа, Сми!

Сми сплюнул на песчаный пол и наконец доложил:

— Капитан, Орлиный Глаз говорит, что со стороны туземцев не видно дыма!

— Как? — удивился капитан Крюк, подняв глаза от своего ногтя.

— Туземцы погасили костры!

— Но они же никогда не гасят свои костры!

— Я думаю, сэр, в этом-то все и дело!

— Молчать, Сми! — рявкнул Крюк. — Можно подумать, я не знаю, в чем дело! — Он немного поразмыслил, затем распорядился: — Выслать разведчиков! Мне нужно шесть человек, способных красться сквозь джунгли бесшумно, как змеи. Они перейдут через гору, на ту сторону острова…

— Но…

— Никаких «но», Сми! На ту сторону. Подберутся как можно ближе к деревне и выяснят, что там затевают дикари. Ничего хорошего, за это я могу поручиться! Должно быть, западню готовят, собираются напасть на наших славных ребят!

— Но…

— Молчать, идиот!

— Слушаюсь, сэр, — сказал Сми и повернулся, чтобы уйти.

— Но пока ты еще здесь…

Сми обернулся и увидел, что капитан шевелит в воздухе девятью желтыми когтями.

— Осталось еще девять! — сказал капитан Крюк.

Молли с Джорджем ехали в Оксфорд, глядя в окно и прихлебывая чай, под ритмичный стук колес поезда, в который они сели на Паддингтонском вокзале. Был чудесный солнечный день, на ярко-голубом небе виднелось всего несколько пухлых облачков.

Мимо мелькали фермы с соломенными крышами, зеленые поля, обнесенные каменными оградами, лошади, коровы, собаки и утки. Временами ребята пытались завязать беседу, но разговор не клеился: оба нервничали из-за того, что сбежали из дому, не спросясь, и еще из-за того, что остались наедине.

Когда поезд уже подъезжал к Оксфорду, Джордж, долго глазевший в окно, обернулся к Молли:

— Знаешь, не хочу заранее настраиваться на неудачу, но не представляю, как мы найдем того, кто помещал эти частные объявления! Их же столько публикуется. Совершенно невозможно запомнить каждого, кто их когда-либо давал, тем более твой папа говорил, что последнее объявление было опубликовано более двенадцати лет тому назад!

— В объявлении было имя: мистер Стар.

— Но все равно…

Молли понизила голос:

— К тому же мы знаем дату. Папа говорил, последнее объявление для мистера Стара появилось двенадцать лет назад, незадолго до моего рождения. Так что можно для начала поискать в номерах, вышедших в то время.

— Ну да, для начала сгодится, — кивнул Джордж.

— Ага, — сказала Молли. — Согласись, это лучше, чем ничего! — Она помялась, покраснела и наконец добавила: — Я так признательна, что ты согласился поехать со мной!

Джордж тоже покраснел.

— Ну, я бы не хотел пропустить такое приключение!

После этого они почти все время молчали, пока не приехали в Оксфорд. На станции они взяли кеб до редакции «Обсервера», которая находилась в величественном здании на Хай-стрит. В холле пахло чернилами и клеем, повсюду сновали озабоченные люди.

Барышня в приемной отправила Молли и Джорджа в архивный отдел, на третий этаж. Ребята поднялись по лестнице и очутились в большой, затхлой комнате, чем-то похожей на библиотеку, заставленной рядами шкафов, в которых на деревянных палочках висели газеты. Молли заполнила бланк запроса и протянула его клерку. Тот исчез между шкафов и вскоре вернулся со стопкой газет за несколько недель. Клерк передал газеты через стойку Молли и Джорджу. Они сели за один из длинных деревянных столов, за которыми несколько посетителей уже листали старые номера «Обсервера».