Дело в том, что капитан стражи Торра-Альты занимал эту должность уже много лет, и Пип поклялся прийти ему на смену, когда высокий сухопарый солдат отправится наконец в отставку. Мальчик улыбнулся, вспомнив вдруг, что капитана всегда называли только по чину. Может, его родители тоже дали сыну какое-нибудь кошмарное имечко?

К вечеру открытое плато кончилось, и Всадник повел группу вниз по долине, где росли лишь колючий дрок да редкие скрюченные рябины. По обе стороны возвышались острые скалы, за много веков обглоданные ветром до костей. Тут и там лежали крупные темно-серые обломки камня.

Пип чуть не валился с ног от усталости, однако отчаянно старался не подать виду. Может, он еще и не взрослый, зато торра-альтанец, а любой торра-альтанец сильнее жителя Овиссии, думающего лишь об овцах, а уж иноземца тем более. Мальчик стиснул зубы и смотрел себе под ноги. По счастью, лошади шагали небыстро, сопя под тяжестью поклажи.

Приземистый, с растрепанной бородой Всадник не довольно оглядывался на багровое солнце, медленно сползавшее за горизонт.

– Гони их там сзади побыстрее, – крикнул он товарищу. – Надо до заката перевалить в долину под Знаменным Откосом.

Рыбоглазый овиссиец принялся хлестать кнутом отстающих пони. Пип вздрогнул.

– Надеюсь, на этот раз мы получим что-нибудь подороже кроличьей лапки, – с кислой миной сказал Палец. Твои выдумки нам добра не принесли. Занимались бы лучше продажей шкур.

– Этим богатства не наживешь, – откликнулся Всадник. – С тем, как он нам заплатит, не сравнить.

Кобольды, сбившись в кучку и попискивая, трусили следом, не отставая, но держась подальше от Трога, которого явно раздражали. Всякий раз, как они оказывались радом, пес рычал и показывал зубы. Пип заметил, что с тех пор, как кобольды увидели в Кабаньем Лове белого оленя, они стали куда менее послушны.

– Злобные твари, – с отвращением сплюнул Палец, покосившись на кобольдов, отчего те возбужденно залопотали что-то по-своему.

Всадник лукаво ухмыльнулся.

– Зато слушаются. В этом году в Хобомани выпало мало дождя; если поджечь, все вспыхнет, как факел. Кто-то из кобольдов в отчаянии вскрикнул. Всадник осклабился, сознавая свою власть над ними. В окружении рычащих собак он зашагал вперед, оставив Пальца подгонять пони. В шкуры лошадей въелась смерзшаяся грязь, на которой оставались четкие следы кнута.

Брок с отвращением посмотрел на охотника.

– Чего ради бельбидийцу заниматься таким дурным ремеслом? Ты что, совсем себя не уважаешь?

Палец дернул за веревку, охватившую запястья Брока, и потуже затянул узел. Пип закусил губу, видя, как больно старику, но тот лишь глубоко вздохнул.

– И чего ты связался с кеолотианцем и его подлыми замыслами? Неужели не придумал полегче способа заработать себе на жизнь? Даже в рубиновых шахтах на севе ре Кеолотии проще работать.

– Я же говорил: был пастухом, теперь охочусь на волков. Только и всего, – отрезал овиссиец. – Продаю шкуры кеолотианцам. Иначе не проживешь, барон Бранвульф не дает убивать зверюг. А Бельбидию надо очистить от волков до последней твари. Просто выполняю работу барона Бранвульфа вместо него самого.

Брок, чтобы не наговорить грубостей, опять сделал глубокий вдох.

– Вы ведь оба не охотники, ни ты, ни он. Я видел, как твой приятель пытался с волков шкуры содрать, не больно-то он хорошо умеет это делать.

– Да уж получше, чем ты, – отмахнулся Палец.

– Все равно не понимаю, – продолжил Брок, – как ты мог связаться с кеолотианцем и пойти против своих же соотечественников…

– Ха! Тоже мне, соотечественники! Никто больше не считает Торра-Альту частью Бельбидии. Вам уже долго осталось. Король Рэвик с вами нянчится, но бароны его, наконец, убедили, что надо что-то делать.

Пип хмуро смотрел в землю.

К перевалу они пришли перед самым закатом. Обернувшись, мальчик увидел за спиной безлесный склон, лишь кое-где простроченный грядами черных камней, от которых тянулись к путникам длинные тени. А впереди тонула в полумраке долина. Пипу показалось, что он различает внизу деревья. Им завладело дурное предчувствие. Кобольды же, наоборот, приободрились, запрыгали, указывая пальцами в темноту.

– Это наконец Кеолотия, – объявил Всадник, взмахнул бичом и взгрел по загривку одного кобольда. Тот заверещал, остальные тут же столпились вокруг него, сплетаясь ручками и ножками, словно заросли боярышника на ветру.

– Не забывайте про Хобомань, – пригрозил им охотник. – У меня там друзья, одно слово, и… – Отвернувшись, он отдал приказ: – Здесь остановимся.

Пип так устал, что привалился спиной к камню и не мог пошевелиться, только смотрел, как Всадник и Палец готовятся ко сну. Они разожгли костер, что было приятно, зато весь мир за границей светлого круга погрузился во мрак. Всадник достал соленую оленину и копченое кабанье мясо, причем Трогу отмерил огромную порцию и принялся тискать и гладить пса, неуклюже пытаясь завоевать его доверие.

– Я думал, ты собирался его сделать злобным, чтобы лучше дрался, – хмыкнул Палец.

– Нормально он будет драться, – откликнулся кеолотианец. – Это у него в крови. А пока хочу, чтобы он был здоров и сговорчив. Он должен выглядеть так, будто может наделать здоровых щенят, так за него больше дадут. Боевой пес! Только посмотри, как он, верно, держится возле пацана и как наступает на лапу, будто совсем боли не чувствует. Дело верное, Его Важность будет мною доволен.

Пип занялся кормежкой волчат. Пальца удивляло, как пленник может столь охотно работать. Особой любви к волкам мальчик не испытывал, но не мог вынести мыс ли о том, что эти несчастные крошки, лишившиеся матери, будут голодать. Он знал, что значит потерять родителей, и собирался заботиться о детенышах так же, как заботился о нем самом барон Бранвульф.

– Надо бы нам выпустить бедняжек, чтобы их не продали, – прошептал Брок.

– Они умрут с голоду, – не согласился Пип. – К тому же Брид ищет волчонка. Она бы не хотела, чтобы они страдали.

– Ну, это-то ведь не те волчата? Она нам ясно сказала, что мы их узнаем, как только увидим. А эти обычные, таких в Желтых горах двенадцать на дюжину.

– Зато они мне доверяют. Не могу их бросить, – тихо сказал Пип, прижимая детенышей к себе. Он отвечал за волчат и молча поклялся, что не подведет их так, как подвел свою мать.

Кормление волчат занимало много времени. Надо было разжевать мясо в нежную кашицу, чтобы малыши могли его втянуть в желудок. Пип не отвлекался, хотя Трог, принявшийся вылизывать детенышей, ему мешал.

– Да что ты, как сука взбалмошная, – обругал Пип терьера, сплюнув волчатам остатки мяса – им пища была нужна больше, чем ему. Сам Пип довольствовался при береженой краюхой черствого хлеба.

– Ты бы, парень, не тратил на них всю еду, – проворчал Брок. – А то мне придется тебе половину своей отдать.

– Не нужна мне твоя еда! – вспылил Пип. – О себе лучше беспокойся. Я знаю, что это простые щенки, но они ничего дурного не сделали. Он не мог объяснить, что видит в судьбе волчат отражение своей собственной, ведь они с сестрой тоже остались сиротами.

Брок покачал головой.

– Нельзя так говорить с тем, кто тебя старше и опытнее.

– Посмотрим еще, кто опытнее, – скорчил рожу Пип. – Я однажды сделаюсь капитаном стражи. – Он не понял, отчего Брок рассмеялся.

– Ты-то? Твоя беда, парень, в том, что ты забываешь, кем родился. Сколько ни учись, а капитаном тебе не стать.

Пип злобно хмыкнул и съежился под медвежьей шкурой. Ветер усиливался, ночь стала так холодна, что мальчик больше обычного радовался не только плащу, но и тому, что Брок с Трогом лежали рядом. Пес был теплый, прижимался к нему и громким сопением заглушал раздраженное ворчание охотников. Те сами улеглись, а кобольдов оставили сторожить. Впрочем, сбежать торра-альтанцы не могли, да и обратный переход через Драконий Пал без всяких припасов представлялся чистым самоубийством.

Несмотря на усталость, заснуть оказалось нелегко. Пипу не давал покоя вопрос: с кем Всадник собирается встретиться на перевале? Мальчик нашел взглядом одинокую рябину, склонившуюся под ветром и трепетавшую на фоне лунного неба, как флаг. Должно быть, в честь нее, видимой за много миль, это место и получило свое название.