— Не понимаю, что нашло на Артура! — проговорила она. — Давненько я его таким не видела!
— Твой Артур — милейший человек, — ответила Мона, — но слеп как крот. Запомни: намеков он не понимает. Ему нужно все говорить прямым текстом. Привлекай к себе внимание — только тогда он будет помнить, что ты не робот.
— Ну, в этом ты не совсем права, — отвечала любящая жена. — Но скажу тебе откровенно: порой мне приходит мысль, что все хорошее осталось позади, а впереди — лишь серые, унылые будни.
«Мне тоже», — с внезапной горечью подумала Мона.
Однако тут же она приказала себе забыть о собственных горестях и заняться жизнью подруги.
— У тебя есть приличное выходное платье?
— Ни одного! — смущенно улыбаясь, ответила Дороти.
— Значит, подберу тебе какое-нибудь из своих.
Дороти рассмеялась:
— Дорогая, очень мило с твоей стороны, но я так раздалась в бедрах, что ни одно твое платье на меня не налезет!
— Еще как налезет! — возразила Мона. — У меня есть несколько платьев с пышными юбками, они тебе отлично подойдут. И, Дороти, перестань хмуриться! Ты сегодня должна быть во всеоружии — ведь тебе предстоит соблазнить собственного мужа!
— Боже мой, что ты такое говоришь! Ты меня в краску вгоняешь! Зачем тебе все это?
— Чтобы ты снова стала молодой. Видишь ли, я эгоистка: мне совсем не хочется думать о собственном возрасте — а это неизбежно, когда рядом женщина, которая всего на несколько лет меня старше, а выглядит как старуха.
— Неужели я так плохо выгляжу? — простонала Дороти.
— Именно так, и даже еще хуже, — безжалостно отрезала Мона. — Но мы это исправим! Я пришлю тебе из дома лосьон для лица, румяна и помаду. Ты еще не забыла, что со всем этим делать?
— Ох, что скажет Мейвис Гантер, если встретит меня в таком виде!
— Ничего такого, чего еще о тебе не говорила.
— И то верно! — рассмеялась Дороти. — Однако скоро вернутся ребята, мне пора заваривать чай. Точно не хочешь остаться и выпить чашечку?
— У меня еще много дел, — ответила Мона. — И предупреждаю: если сегодня вечером ты не постараешься, я у тебя Артура отобью!
— Он будет только рад — он всегда тобой восхищался.
— Хотела бы я этому верить. Но, увы, при первой нашей встрече я болела свинкой, и что-то мне подсказывает, что это первое впечатление врезалось ему в память. Нет, пожалуй, кокетничать сегодня буду только с Майклом. А твоя задача — помочь Артуру ощутить, что ему снова двадцать два!
— Сделаю все, что смогу! — пообещала Дороти. Вдруг она нагнулась к Моне и поцеловала ее. — Какая же ты прелесть! Нам очень тебя не хватало. Все мы здесь слишком поглощены собой!
«Я не заслужила такой похвалы, — думала Мона, выходя на улицу. — Разве я сама все эти годы не была поглощена собой?»
Она тщетно пыталась припомнить, интересовалась ли во все эти годы кем-то или чем-то, кроме Лайонела и своей любви к нему.
Но нет, не вспоминалось ничего, кроме кратких восторгов, когда они были вместе, и тоски и отчаяния, когда она оставалась в одиночестве.
— Хватит об этом думать! — пробормотала она.
Задумавшись, Мона не смотрела, куда идет, — и столкнулась нос к носу с миссис Гантер.
— Как, леди Карсдейл, это вы? Какой сюрприз! — воскликнула миссис Гантер своим резким, визгливым голосом, наводившим ужас на всех, кому случалось получать от нее выволочки.
— Да неужто? — отозвалась Мона. — Деревня у нас маленькая, миссис Гантер, а я дома уже почти неделю. Рано или поздно мы бы с вами непременно встретились.
Секунду миссис Гантер смотрела на нее в удивлении — видимо, не ожидала, что ее слова примут так буквально, — а затем продолжила:
— И как же, наверное, вы рады вернуться! Давненько вы не были в родных краях! Бедная ваша матушка, должно быть, и не знала, суждено ли ей еще с вами свидеться.
Все это она произнесла со слащавой улыбкой, однако и в голосе, и в словах звучала несомненная враждебность, а острые глазки-бусинки за стеклами очков тем временем словно ощупывали Мону с ног до головы.
«Старается меня смутить», — подумала Мона; ее позабавило, что миссис Гантер ведет себя точь-в-точь так, как Мона от нее ожидала.
— Вы правы, боюсь, маме было одиноко без меня, — ответила она. — Но теперь я наконец дома и надеюсь загладить свою вину.
— И надолго вы приехали, леди Карсдейл?
— Очень надолго, — ответила Мона. — Разумеется, все в воле божьей, но я надеюсь остаться здесь до конца жизни.
— Вот как! Ваше решение нам льстит, — проговорила миссис Гантер, — однако, боюсь, здешняя жизнь вам покажется очень скучной. У нас в Литтл-Коббле не так уж много… развлечений.
Последнее слово она протянула на редкость многозначительно — оставалось лишь гадать, что она имеет в виду.
— Вы думаете? — невинно ответила Мона. — А мне думается, жизнь в деревне только кажется неинтересной — на самом деле она очень увлекательна. Особенно любопытно наблюдать за людьми. Надо вам сказать, хоть я здесь и совсем недолго, но некоторые соседи уже успели меня удивить… Впрочем, кому я это говорю? Ведь вам известны все секреты Литтл-Коббла!
— Секреты? — навострила уши миссис Гантер. — А что за… — Тут она прикусила язык и, мгновение подумав, избрала другую тактику. — Разумеется, вы здесь человек новый и замечаете то, что легко может укрыться от глаз местных жителей…
Мона рассмеялась:
— Вы так думаете? Действительно… ох, нет! Кажется, я готова проболтаться, а ведь сплетничать, тем более выдавать чужие тайны грешно, не правда ли, миссис Гантер? К тому же вы наверняка все это уже знаете. Ладно, рада была с вами повидаться. Всего доброго. Скажите мужу, будет проезжать мимо Аббатства — пусть заглядывает к нам на рюмочку хереса.
И, кивнув миссис Гантер, Мона пошла прочь.
«Пусть поломает голову, что это у нас за секреты, которых она не знает! — думала она. — Такие, как она, не успокоятся, пока не разузнают все до последней мелочи! Точь-в-точь Чар Стратуин — та тоже вечно выспрашивала и вынюхивала, боялась что-то упустить».
Она обошла церковь и двинулась к дому напрямик, через поля. Уже подходя к Аббатству, Мона вспомнила, что собиралась зайти к Линн Арчер.
Почти каждый день она заходила к ней справиться о здоровье Джерри. Малыш поправлялся, хотя два дня его лихорадило и до сих пор он был еще слаб от шока и потери крови.
Она постучала в дверь сторожки и услышала голос Линн:
— Входите!
Линн была одна: она сидела у окна за письменным столом, перед стопкой чистых листов.
— Я вам не помешала? — спросила Мона.
— Нет, — отозвалась Линн. — Заходите. Пытаюсь писать, но не могу. Почему я не выбрала какую-нибудь другую профессию? Даже полы мыть легче, чем сидеть с карандашом в руке и тупо таращиться на чистый белый лист!
— А где дети? — спросила Мона.
— Ваша няня — она просто ангел! — увела их гулять, — ответила Линн. — Утром заходила ваша матушка и заметила, что у меня усталый вид; а после обеда пришла няня и увезла младших в коляске, а Джона на трехколесном велосипеде. Хотела бы я, чтобы у нас была такая няня! У меня ребятишки вечно вопят и дерутся, а она в две минуты их успокоила, натянула на них курточки, рейтузы, строго-настрого приказала не снимать перчаток, — и я вздохнуть не успела, как они уже скрылись из виду. Чувствую себя свободной женщиной! Но писать по-прежнему не могу.
— Отчего же? — спросила Мона.
— Все из-за того, что вокруг деревня! — с жестом отчаяния ответила Линн. — Понимаю, звучит глупо, но я всю жизнь прожила в большом городе, привыкла к шуму, движению, веселью, суете… А когда вокруг тихо и ничего не происходит, писать не получается. Мне не раз говорили: «Линн Арчер, вам стоит уехать на полгодика в деревню — там, в тишине и покое, вы напишете великолепную книгу!» Я и сама так думала, пока не переехала сюда. И что же? Оказалось, все мое творчество замешано на вечеринках и коктейлях, а если вокруг ничего интересного нет, я и текст для почтовой открытки составить не в силах!
