Папа понял, что это значит. Он уставился на Магнуса, сидевшего со мной на небольшой скамейке около огня. С того момента, как они вернулись со встречи с Валераном, Магнус не произнес ни слова, кроме повседневных вопросов и необходимых замечаний о еде. Его темные глаза, очень похожие на мамины и мои (я думаю, его характер был также больше похож на наш – не такой открытый и непредсказуемый, как у рыжеволосого папы и Дональда), сузились от злости. Было ясно, что Валеран ему не понравился не меньше, чем отцу. Дональд, я думаю, не заметил ни слов, ни манеры говорить королевского посланника. Он был погружен в себя и отреагировал не на оскорбления Валерана, а на слово «драться». Но Магнус даже в ярости продолжал верить, что Стефан выйдет победителем в борьбе с дочерью Генриха Матильдой, и не одобрял никаких действий против короля или его посланника.

Тем не менее Магнус сказал Дональду:

– Я не принял так близко к сердцу, как ты, оскорбления этого дурака, но, если хочешь, я пойду с тобой.

Магнус посмотрел на Дональда и перевел на отца взгляд, в котором можно было прочесть, что он сделает все возможное для безопасности брата.

– Нет! – возразил отец. Его долгий взгляд ласкал Магнуса. – Поеду я. Я хочу ехать.

То, что сказал отец, было правдой. Я уверена: мысль о войне за короля Дэвида доставляла ему большое удовольствие. Но дело было не только в этом. Магнус был моложе Дональда и потому не смог бы контролировать его. Дональд стал бы смеяться над ним и игнорировать его приказы и предостережения. Наверно, папа представил, как Магнус бросится вперед, чтобы защитить Дональда и выполнить свое негласное обещание. В таком случае он потеряет обоих сыновей. Я думаю, что отец ошибался: Магнусу удалось бы сдерживать Дональда. Мне казалось, что идея Магнуса очень разумная, но я знала, что папа никогда с этим не согласится. Дональд рассмеялся по-старому, веселым, беззаботным смехом. Так он смеялся еще до того, как женился на Милдред, до того, как почувствовал глубокий смысл жизни. Магнус нахмурился, а я не сводила глаз с маминого кольца, блестевшего в свете камина, на папиной руке. Отец, ранее равнодушный к украшениям, надел это кольцо, по просьбе мамы, когда она заболела в последний раз. С тех пор он его не снимал. Внезапный холод пронзил меня так, что я невольно задрожала.

– Почему кто-либо из вас должен ехать? – спросил Дональд все еще веселым голосом. – Я сказал, что король Дэвид узнает меня. Вероятно, он снова возьмет меня в свои владения. А там я непосредственно встречу Валерана. Ты один давал клятву Стефану, отец. И, если ты в Улле, он не сможет объявить тебя предателем. Мы отомстим и уйдем невредимыми.

– Но соглашение разорвано, и, значит, клятва нарушена, – сказал папа. – Если бы Стефан не послал своего злобного пса отбирать у шотландского короля то, что ему отошло по соглашению, у меня не было бы причин покидать свои земли. Кроме того, когда заключат мир, я больше не буду вассалом Стефана. Следовательно, Улль в безопасности.

– Вряд ли Дэвид победит, – сухо заметил Магнус. – Может, Валеран и крикливый пес, но я осматривал его лагерь и разговаривал с людьми. Валеран – это воин. И это все, что я могу сказать. Помни, большинство лучших людей Дэвида занимают английские земли, которые намного богаче тех, что они имеют в Шотландии. Брюс, например, продвинулся на север из-за уважения к Дэвиду, но он также поклялся в верности Стефану из-за английских земель. Год назад, когда Дэвид собирался отвоевывать север в первый раз, я слышал в Карлайле, как Брюс умалял его не воевать с английским королем и предупреждал, что не сможет поддержать атаку против Стефана.

Дональд не остался слушать это. Он ушел в спальню, которую делил с отцом. Я полагаю, он хотел найти свой меч и доспехи. Папа взглядом проводил его и снова пожал плечами.

– Независимо от того, победит Дэвид или нет, Улль в безопасности, – сказал он, не глядя на Магнуса. – Стефан даже без армии, и я сомневаюсь, что кто-нибудь в этих местах подожмет хвост перед Валераном. Этот надменный сюзерен давно не удостаивал вниманием наш народ, так что не знаю, какие сведения обо мне могут дойти до английского короля.

Я сначала удивилась, что Магнус не ответил на это резкостью. Было ясно, что ревность и жадность могут заставить многих забыть оскорбления надменного сюзерена и поджать хвосты в надежде на выгоду. А ведь здесь было немало людей, завидовавших нашему богатому улову в водах Улля и нашим новым поместьям. Но на этот раз Магнус попридержал язык. Видимо, он сделал это потому, что понял: отец старается не столько поддерживать короля Дэвида, сколько уберечь Дональда.

– Кроме того, – продолжал отец, теперь уже глядя на Магнуса, – тебе лучше самому найти себе жену, так как мне этого сделать не удалось.

Я кусала губы, чтобы не заплакать. Мне было известно, что у многих наших соседей отцы и братья погибли на войне. Смерть по-разному уносила членов нашей семьи, но отец и братья каждый раз, когда они воевали, возвращались домой веселые и невредимые. А сейчас сжатые папины губы и сдавленный голос вызвали во мне снова ощущение холода.

Мною овладел страх. Я никогда не видела отца таким: ни во время военных походов, ни во время первой войны за шотландского короля. На этот раз, я чувствовала, он думает, что может не вернуться.

Что мне делать? Умолять, упрашивать, и плакать, пока я не заболею? Вероятно, моя болезнь сможет задержать отца дома, но она не удержит Дональда, а если его убьют, папа никогда не простит меня. Последующие папины слова заставили меня усомниться, что я правильно поняла его мрачный взгляд. Он сказал:

– Я не знаю захочет ли Дональд когда-нибудь жениться. Но тебе нужно найти жену. Я думаю, что, возможно, мы неправильно занимались этим. Может быть, девушки боятся, что ты жестоко обращаешься со своими женами, потому что тебя не устраивает мой выбор.

Магнус посмотрел на отца так, как будто хотел что-то сказать, но промолчал. А отец продолжал:

– На этот раз посмотри вокруг себя и найди девушку, которая тебе понравится. Прояви к ней внимание, заставь ее думать о тебе. Если она сама захочет выйти за тебя замуж, то нам легче будет торопить ее отца. А к началу посевной мы вернемся.

Его последние слова немного успокоили меня. Он сказал это легко, не так, как если бы переубеждал нас. Я не показала, как тяжело у меня на сердце, и рада этому. Я рада, что он не унес в своей памяти мой плач. Рада, что он так и не узнал, что его задание найти жену, стоило жизни его сыну.

Мне кажется, Магнус выбрал Мэри, потому что она была вдова с двумя юными сыновьями и неплохой собственностью недалеко от Улля. Ей не нужно было ничье согласие для решения вопроса, за кого выйти замуж. Я полагаю, по закону ей требовалось получить лишь одобрение сюзерена. Но ее земли (она жила на своей вдовьей части, ее муж был младшим сыном) находились севернее Кесвика, в той части Камберленда, которая была уступлена королю Дэвиду по мирному соглашению, так что Магнус мог рассчитывать на одобрение… если король Дэвид победит и Камберленд не поменяет хозяина.

Я знала, что Магнусу нравятся сыновья Мэри. Вначале он больше говорил о них, чем о самой Мэри. Он сказал, что у нее сильная воля и, если он сможет завоевать ее расположение, она выйдет за него, вопреки семье ее бывшего мужа и жениху, которого они выбрали для нее. Спустя несколько недель он стал подолгу говорить со мной о Мэри, и то, что он рассказывал, дало мне надежду, что она станет мне сестрой, которую я полюблю. Я также надеялась, что Магнус найдет счастье, как когда-то Дональд, и будет очарован своей женой.

Я думала, что все будет именно так. Но однажды вечером Магнус вернулся домой в гневе. Он рассказал мне, что к Мэри приезжал один из родственников ее бывшего мужа и угрожал ей, что, если она не выйдет замуж за того, кого они ей выбрали, они заберут у нее сыновей и земли, а ее отдадут в монастырь (или сделают что-нибудь по хуже). После этого случая Магнус стал ездить туда чаще и оставался дольше.