Я замолчал, осознав немыслимую деталь нашего разговора. Ланс вступил в беседу, которую мы с Данькой вели на русском!

– Ланс!

Пилот смущенно отвернулся. Данька покраснел.

– Это еще что за новости, – тихо спросил я. – Заговор за спиной капитана? Мы не клэнийцы, но…

– Капитан, я не думал, что вам будет неприятно, – немного растерянно сказал Ланс на стандарте. – Мальчик просил научить его галактическому, но я счел это излишним. На Земле он ему не пригодится… да и не все корабельные разговоры ему следует знать. А для вас всегда будет радостно вспомнить родной язык, поговорить на нем с кем-либо… Мы использовали лингвенсор и церебральный гипнотранслятор, так что я теперь владею русским в том же объеме, что и Даниил.

Я набрал побольше воздуха. И выдал очень длинную фразу на родном языке. Ланс покраснел.

Видимо, словарный запас бытового русского у Даньки был неплохой.

Черт побери, действительно приятно вспомнить родной язык. Даже в чем-то радостно, как выразился Ланс.

– Кто еще пользовался гипнотранслятором? – спросил я. – Эрнадо?

– Нет, он знает девятнадцать языков, его мозг и так перегружен. Редрак.

Я слепо уставился на экран. Глупо было обижаться, Ланс действовал из лучших побуждений. А Даньке, конечно же, надоело общаться только со мной. Тем более, что последние дни я безвылазно провел с Эрнадо в тренировочном зале, занимаясь безжалостной порчей плоскостных мечей.

И все же обида не отпускала. Данька мог и сказать мне о том, что занимался с Лансом…

– Сергей…

Я повернулся к Даньке.

– Мы думали, выйдет сюрприз…

– Если я найду на корабле настоящий кожаный ремень, сюрпризы участятся, – пообещал я.

Данька без тени улыбки кивнул.

– Капитан, лучше я отсижу пару дней в карцере, – на галактическом произнес Ланс. – Моя вина гораздо больше…

– Дурак, – тоже переходя на галактический, сказал я. – Того, кто хоть пальцем тронет мальчишку, я убью на месте.

– Я понимаю. Но Данька любую угрозу воспринимает всерьез. Его воспитывали… излишне строго.

Я вновь выругался, на этот раз стараясь подбирать выражения помягче. Сказал:

– У меня великолепный экипаж. Мальчишку нельзя наказывать, ему вдоволь досталось на нашей родной планете. Ты всегда готов признать своей чужую ошибку. А Редрак Шолтри умрет на месте, если его убедить, что он виновен… Идея была его?

– Да… Как вы узнали?

– Он сходит с ума от подозрительности. Редрак спокоен за свою жизнь до тех пор, пока предупреждает нас о всех мыслимых и немыслимых опасностях. А Даньку он считает вражеским агентом. Язык врага надо знать, как говорят на Земле…

Из фона послышался голос Редрака:

– Капитан, есть новый сигнал из жилых ярусов! Выхожу из катера, попробую войти внутрь…

– А еще у вас говорят: легок на помине, – похвастался новыми познаниями Ланс.

Я кивнул. Произнес на русском:

– Хорошо, Редрак, валяй…

Нагнулся поближе к микрофону и прошептал еще пару слов.

Мы вошли в ангар, как только компрессоры заполнили его воздухом. От серебристых дисков катеров тянуло холодом, на броне выступала изморозь. Ланс расстегнул кобуру деструктора, пробормотал:

– Даже один клэниец – это уже слишком много. Так нам говорили в училище…

Люк одного из катеров раскрылся, наружу выбрался Эрнадо. Я заметил, что фиксатор меча был расстегнут, мой учитель явно готовился к любым неожиданностям.

– Уверены, что на крейсере никого не осталось? – спросил я.

Эрнадо покачал головой.

– Жилые ярусы мы обшарили полностью. А на боевых постах и машинных палубах радиация слишком велика… Даже для них.

Редрак тоже открыл люк. Но выходить не спешил… Ланс поморщился и положил руку на пистолет.

Клэниец вышел первым. Он слегка пошатывался, но, в общем-то, выглядел неплохо для человека, шесть часов пролежавшего в полуразгерметизированном скафандре под обломками металлических переборок. Следом за ним выбрался Редрак, прихрамывая куда больше обычного.

На первый взгляд клэниец мало чем отличался от человека. Широкоплечий, но вполне пропорционально сложенный, со светлой кожей… Последнее, впрочем, было фактором непостоянным. Цвет кожи у клэнийцев менялся в очень широких пределах, выполняя роль природного маскировочного халата и одновременно защищая от солнечного излучения… Лицо было молодым, абсолютно безэмоциональным и лишенным каких-либо шрамов или ожогов. Это, впрочем, не говорило о его малом боевом опыте или потрясающей удачливости. Просто регенерация у клэнийцев развита куда больше, чем у других народов галактики. Говорят, что отсеченное ухо или палец вырастают у них заново через два-три месяца.

Окинув нас быстрым взглядом, клэниец безошибочно выделил меня в качестве старшего. Прошел по металлическому полу ангара – его высокие ботинки на толстой подошве издавали лязгающий звук и словно прилипали к полу. Остановился в нескольких шагах, склонил голову.

– Капитан, я благодарен за то, что мой долг продлится. Вы вправе выбрать награду: деньгами, иммунитетом или служением.

Его произношение было безукоризненным, а вот смысл довольно запутан в ритуальных фразах. Еще на Таре меня злили подобные словесные обороты… Я вопросительно посмотрел на Ланса.

– Он должен что-то выполнить, иначе на его семью падет презрение родной планеты, – пояснил Ланс на русском. – А в благодарность за то, что получил возможность исполнить долг, предлагает денежное достояние своей семьи, неприкосновенность со стороны всех клэнийцев – они никогда не поддержат наших врагов – или пожизненное служение после выполнения долга. Я бы выбрал вторую награду, капитан.

Клэниец с любопытством взглянул на Ланса. Конечно же, он не знал всех языков галактики. Но его, похоже, учили определять планету по фонетике произносимых слов. Вряд ли русский или любой другой земной язык входили в список для обучения…

– Я отказываюсь от награды – спасение в космосе наш общий долг, – сказал я. Эрнадо за спиной клэнийца одобрительно кивнул. – Если это возможно, объясни, что случилось с твоим кораблем и в чем твой долг?

– Это один и тот же вопрос, – не колеблясь, ответил клэниец. – Корабль уничтожен в честном поединке. Мой долг – отомстить за свою семью.

– Насколько я понимаю, это теперь долг всей планеты Клэн?

– Нет. Поединок был честным – один на один, после нашего вызова. Гибель корабля – позор моей семьи. Я единственный, кто остался в живых. Если я отомщу, то смогу возродить наш род.

Ланс покачал головой, тихо сказал на стандартном:

– Поединок был честным? Вам достался хороший противник…

– Да. Слишком хороший… – безучастно ответил клэниец.

– Как тебя зовут? – спросил я.

– Клэн.

Все верно… Для чужаков он может носить лишь два имени – своей семьи или своей планеты. Семья опозорена, ее имя не должно звучать, пока не свершится возмездие. А если последний оставшийся в живых не отомстит за семью – ее имя исчезнет навсегда.

– Как случилось, что крейсер с планеты Клэн был уничтожен в поединке один на один? – продолжал я расспросы.

– В этом нет тайны. Мы несли патрульную службу по контракту с тройственным союзом вольных планет. Восемь часов назад наблюдатели обнаружили в гиперпространстве корабль, идущий без позывных. Мы вынудили его выйти в открытое пространство и потребовали досмотра.

– Досмотр – крайняя мера, – задумчиво сказал Ланс. – Только из-за того, что корабль шел без позывных?

Клэн словно и не услышал его слов.

– После того, как корабль отказался принять десантную группу, мы открыли предупредительный огонь. Бой был честным, но мы проиграли.

– Корабль, с которым вы сражались, был Рейдером одиночного класса в противолазерной броне? – Я выпалил эти слова, уже не сомневаясь в ответе.

Клэн вздрогнул.

– Да. Откуда тебе известно о Белом Рейдере?

– Это и наш враг, – твердо сказал я. – У нас с ним свои счеты. Рейдер дал какую-либо информацию о себе перед боем?