Долгое время Вейганд скрывался у друзей и знакомых. Только 2 апреля 1964 года агенты службы безопасности выследили его в Западном Берлине. Здесь Вейганда поначалу и оставили, так как именно в Западноберлинском университете находился самый надежный в смысле составления угодных начальству заключений «специалист» по психическим болезням, печально известный своим участием в осуществлении гитлеровской программы массового уничтожения профессор Зельбах.

В своей психоневрологической клинике при «свободном университете» профессор Зельбах за четыре месяца превратил доктора Вейганда, которого три крупных западногерманских ученых признали совершенно нормальным и обладающим высоким интеллектом, в социально опасного сутяжника, подлежащего в интересах общества надежной изоляции в больнице для умалишенных. В своем заключении, занимающем двести страниц, Зельбах утверждал: «Его многочисленные заявления и письма с угрозами в отношении судей и прокуроров создают ощутимые помехи правильному порядку работы, а тем самым и отправлению правосудия и являются серьезной угрозой общественному спокойствию. Его предрасположенность к борьбе будет постоянно находить все новую пищу в связи с неправильным толкованием конституции. А его новые жалобы и обвинения будут лить воду на мельницу некритичного общественного мнения. Поэтому необходимы превентивные меры, препятствующие нарушению государственного правопорядка».

Признав доктора Вейганда подпадающим под действие параграфа 51, часть 1¹ [¹ То есть невменяемым. (Примеч. перев.)], Зельбах далее подчеркнул: «Опыт показывает, что при такой чрезмерной тяге к сутяжничеству, как у Вейганда, обеспечению безопасности должно быть уделено особое внимание».

О дальнейшей судьбе бунтаря-одиночки «Шпигель» от 18 ноября 1964 года сообщил: «Четырехмоторный «ДС-6» № 6105 панамериканской аэролинии стоял, готовый к отлету, на аэродроме в Темпельхофе. Пассажира, для которого был зафрахтован самолет, доставили в маленьком автобусе. Трое полицейских заранее приготовили его к транспортировке: защелкнули на нем наручники, связали его и, когда он закричал от боли, зажали ему рот. Через несколько минут самолет с пленником на борту вырулил на взлетную полосу. Это произошло в полдень 22 сентября 1964 года! Для доктора Гюнтера Вейганда пробил роковой час. Его перевезли в мюнстерскую тюрьму для уголовных преступников, а от туда - в психиатрическую больницу в Эйкельборне, под Сёстом. Там его упрятали за двадцать восемь снабженных крепкими замками дверей».

В ноябре 1964 года я получил по почте пакет, содержащий все опубликованные в западногерманской печати сообщения о деле Бломерта - Вейганда и следующее письмо без подписи:

«Мне известно, что Вы постоянно публикуете отчеты об интересных уголовных делах. Я хотел бы привлечь Ваше внимание к делу Бломерта - Вейганда. Большую часть фактов Вы сможете почерпнуть из прилагаемых вырезок. Но, кроме того, Вам полезно будет узнать, что летом 1961 года адвокат Бломерт взялся защищать человека, на которого обер-прокурор доктор Зоммер подал в порядке частного обвинения жалобу за оскорбление и клевету. Этот человек разослал в газеты Вестфалии и Мюнстера множество писем, в которых сообщал, что осенью 1944 года доктор Зоммер, будучи военным судьей, приговорил в Польше его сына к смертной казни за дезертирство и пораженческие высказывания. Автор писем требовал от газет помощи в разоблачении доктора Зоммера и привлечения его к ответственности за совершенные преступления. Однако вместо того, чтобы опубликовать письма, редакции передали их самому доктору Зом-меру, и тот подал в суд жалобу на оскорбление и клевету. В интересах своего доверителя адвокат Бломерт за-, нялся выяснением прошлого доктора Зоммера и получил доказательства, подтверждающие справедливость предъявленных обвинений. Мюнстерский суд долго оттягивал разбор дела, но наконец назначил слушание на 29 августа 1961 года. Адвокат Бломерт намеревался представить суду документальные подтверждения правоты своего клиента. Из-за этого у Бломерта возникли серьезные разногласия с компаньоном по адвокатской практике Буссо Пойсом. Пойс требовал, чтобы Бломерт отказался от защиты и не допустил юридического скандала накануне предстоявших осенью 1961 года выборов в бундестаг. Бломерт со своей стороны настаивал на доведении дела до конца. Сделать это ему не удалось. 25 августа 1961 года он был убит при обстоятельствах, которые не выяснены и поныне. Одновременно из его адвокатской конторы исчезли все материалы, относящиеся к вышеупомянутому делу об оскорблении».

150 дней и ночей провел доктор Вейганд за железной решеткой камеры для буйнопомешанных, подвергаясь в качестве опасного сумасшедшего бесчеловечному обращению. Только 18 февраля 1965 года его под давлением общественности выпустили из психиатрической больницы, и на май того же года был назначен судебный процесс, которого он добивался, стремясь наконец раскрыть обстоятельства насильственной смерти Бломерта.

В августе 1965 года автору довелось побывать на многих заседаниях этого процесса, длившегося уже 15 недель. Но хотя к тому времени было допрошено больше сотни свидетелей и на обсуждение всего, что было связано со смертью покойного адвоката, ушло четыреста часов, судьи, казалось, были от раскрытия истины дальше, чем в первый день процесса. Свидетели, опасаясь попасть в беду, отделывались ссылками на запамятование. Многие, видимо, руководствовались старой вестфальской крестьянской мудростью: не тронь навозной кучи, если не хочешь в ней увязнуть. Можно было заметить, что люди считают неблагоразумным без крайней необходимости соприкасаться с западногерманскими правовыми органами. Хотя внешне процесс велся с соблюдением необходимых формальностей, было совершенно очевидно, что он преследует единственную цель: так или иначе отделаться от доктора Вейганда. Раз уж не удалось пожизненно упрятать его в сумасшедший дом, решили заставить его до конца жизни расплачиваться за проявленные дерзость и безрассудство. Компетентные лица уже в самом начале процесса оценивали судебные издержки примерно в миллион марок. Приговор был вынесен только в январе 1966 года. Но доктор Вейганд еще раньше сказал мне, что будет присужден к денежному штрафу за оскорбление и что, хотя сам штраф, конечно, будет невелик, судебные издержки приведут его к полному и окончательному разорению. Дальнейшие его планы состояли в том, чтобы уехать за границу и начать там новую жизнь.

Серия убийств началась в четверг, 14 июня 1962 года, в день, когда первый американский космонавт Алан Б. Шепард под восторженные крики сотен тысяч бостонцев прибыл в свой родной город за почетной наградой аэроклуба Новой Англии. Среди тех, кто, шпалерами выстроившись вдоль улиц, размахивал флажками и кричал «ура!», была и 55-летняя Анна Слезерс, работница фабрики декоративных тканей. По причине экономического застоя работы хватало лишь на три дня в неделю, и этот четверг был у Анны Слезерс свободным. После демонстрации в честь космонавта она сходила еще по своим делам и около 18 часов вернулась к себе домой на Гэйнсбороу-стрит, 77. Она жила там одиноко и замкнуто с тех пор, как рассталась со своим 25-летним сыном Юрисом, с которым у нее происходили постоянные ссоры. Страдавший депрессией Юрис месяцами находил избавление от повседневных житейских тягот за стенами психиатрических больниц.

В тот вечер Юрис собирался навестить свою мать, чтобы окончательно договориться о разделе совместно нажитого имущества. Все дальнейшее известно только с его слов и не подтверждено никем из свидетелей.

Около 19 часов Юрис Слезерс на своем купленном в рассрочку и еще не оплаченном подержанном автомобиле подъехал к дому матери, поднялся на третий этаж и постучал в дверь. Не получив ответа, он прижал ухо к замочной скважине и прислушался. Из квартиры не доносилось ни звука. Раздосадованный отсутствием матери, о встрече с которой он условился заранее, Юрис снова вышел на улицу и, сев в машину, стал наблюдать за подъездом. Тут он заметил, что к дому приставлена лестница. Он просидел в машине три четверти часа, выкурив за это время четырнадцать сигарет, окурки которых были позднее обнаружены полицией на мостовой. В 19 часов 45 минут Юрис опять поднялся и постучал в квартиру, а когда и на этот раз никто не отозвался, отошел на несколько шагов и затем с разгона высадил дверь плечом. Стремительно влетев в переднюю, он наскочил на стул, непонятно зачем оказавшийся здесь. В обеих комнатах царил беспорядок: двери шкафов были раскрыты, ящики комодов выдвинуты, повсюду как попало валялись вещи. Все это вызвало у Юриса подозрение, что в отсутствие матери в квартиру по приставной лестнице забрался вор, который в поисках денег и драгоценностей перевернул все вверх дном. Юрис, однако, не вызвал полицию и не обратился к соседям по дому, а продолжал почему-то искать свою мать, хотя сам же считал, что ее нет в квартире. Он нашел ее на пороге двери из кухни в ванную. На ней был только голубой домашний халат, полы которого распахнулись, обнажая ноги и низ живота. Пояс халата был затянут у нее на шее. Нагнувшись к матери, Юрис убедился, что она мертва.