Шойтен на ходу сочиняет план, юридически, правда, совершенно бессмысленный, но вселяющий надежду в троих узников, положение которых до сих пор было безвыходным. Он объясняет, что приговор является незаконным, если он был вынесен при участии прокурора, который сам оказался преступником. Дело в таких случаях подлежит пересмотру, и отсюда возникает возможность прежде всего требовать отмены тюремного заключения, явившегося следствием неправомерного приговора. На повторное прохождение дела по всем инстанциям уйдут годы. Конечно, чтобы достигнуть желаемого, Йостену и его приятелям необходима квалифицированная юридическая помощь, вот ее-то опальный прокурор им и предлагает.

При всех обстоятельствах дело это, понятно, сложное, связанное с рядом юридических формальностей и с писаниной, а значит, требующее участия адвоката, который им троим явно не по средствам. Но он, Шойтен, выполнит это все бесплатно. Он говорит красиво, настойчиво, внушительно. И они попадаются на его удочку.

Хорст Йостен, а за ним и двое других одобрительно похлопывают Шойтена по плечу. Теперь они рады, что не свернули ему шею.

Утром 17 марта Эрнста-Йозефа Шойтена, целого и невредимого, извлекают из 331-й камеры и переводят в следственную тюрьму в Дюссельдорф, где его, как и положено, содержат отдельно от других заключенных. Через три месяца, по окончании предварительного следствия, он уже снова на свободе. Приказ о содержании под стражей отменяется, генеральная прокуратура не видит больше необходимости в подобной мере пресечения, так как максимальная мера наказания слишком невелика, чтобы можно было опасаться побега Шойтена, и так как он дал обо всем правдивые показания. Впрочем, содержание их останется тайной генеральной прокуратуры.

«Вестфелише рундшау» пишет: «Весь обличительный материал в отношении Шойтена генеральная прокуратура держит в строжайшем секрете».

Почти год Шойтен живет, как отставной эсэсовский генерал. Каждый месяц ему аккуратно выплачивают две трети его оклада - 2666 марок и 66 пфеннигов - за безделье и еще, надо думать, за молчание.

А 21 марта 1974 года во втором отделении по уголовным делам крефельдского ландгерихта, в том самом 144-м зале заседаний, где четыре с половиной года назад Шойтен в качестве первого прокурора выступал суровым обвинителем на сенсационном процессе Ретцеля, начинает слушаться дело по обвинению его самого. Только сидящий теперь на его стуле дюссельдорфский обер-прокурор Габриель обходится с подсудимым намного мягче. Не в наручниках, как обыкновенного преступника, доставляют того в суд. Он является на каждое судебное заседание свободным человеком, непринужденно болтает со своим защитником, доктором Вальдовским, раскланивается с прежними коллегами по судебной работе, а те при встречах дружески приветствуют его.

Из прожженного гангстерского босса, на протяжении тринадцати лет использовавшего высокую государственную должность в преступных целях, из члена опаснейшей банды, из укрывателя воров и убийц Шойтена за-два года, пока велось предварительное следствие, сумели превратить в слабохарактерного, но достойного сожаления человека.

- Не криминальные наклонности толкнули его на путь преступлений. Он стал жертвой своего слабоволия, алкоголизма, распутных женщин и дурных товарищей, что привело в конечном счете к потере всяких морально-этических представлений и пренебрежению гражданским долгом, - так представил один из психиатров-экспертов «необъяснимую метаморфозу», происшедшую с доктором Эрнстом-Йозефом Шойтеном.

Осужденный затем к двум годам и девяти месяцам лишения свободы, Шойтен сохраняет, однако, до вступления приговора в законную силу не только свободу, но и свои 2666 марок 66 пфеннигов в месяц - две трети прокурорского оклада.

Лучше кого-либо другого знакомый со всеми лазейками, позволяющими двояко толковать законы ФРГ, он умудряется надолго оттянуть исполнение приговора, а когда тот вступает наконец в силу, срок лишения свободы, который остается отбыть осужденному, сокращается до 12 месяцев.

В интервью, взятом у него после процесса репортером «Вестфелише рундшау», Шойтен на вопрос о его планах на будущее без стеснения ответил:

- При всех обстоятельствах я намерен использовать мои юридические познания. Для этого существуют различные возможности.

Далеко не так щепетильно обращается дюссельдорфский суд с сообщником Шойтена Германом фон дер Ахе. Того приговаривают к пожизненному тюремному заключению.

При проверке материалов о 6666 неопознанных трупах наткнулись и на материал о найденном в 1967 году вблизи Вупперталя обезображенном мертвеце. В протоколах значилось, что для опознания привлекался некий Герман фон дер Ахе, а следствие по делу «кунстмафии» вскрыло, что после рождества 1967 года Ахе никакой связи со своим близким другом Триллером не поддерживал.

Было произведено дополнительное расследование, и нашелся некий родственник Триллера, показавший, что несколько лет назад Триллер перенес сложный перелом бедренной кости и в одной кельнской больнице сломанную кость скрепили гвоздем. Труп эксгумировали, и профессор хирургии Нейсе, сравнив рентгеновские снимки, дал подробное экспертное заключение об их идентичности.

Так версия Axe, по которой Шульца убил Триллер, лопнула. Эту идею Ахе почерпнул из американского романа «Талантливый мистер Рипли» ' [' Роман американской писательницы Патриции Хайсмит, 1955 год. (Примеч. перев.)], в котором убийца двух человек выдает первую свою жертву за виновника гибели второй. А так как сотрудники крипо этого романа не читали и в протоколы опознания неизвестных трупов не всегда заглядывали, легенда фон дер Ахе при других обстоятельствах могла бы сойти.

В общей сложности процесс по делу «кунстмафии» позволил на какое-то время парализовать преступную деятельность 28 человек. Но преступления такого рода продолжаются и принимают с каждым годом все больший размах.

«Когда неустойчивый биржевой курс, банкротства, инфляции и девальвации подрывают основы экономики и хозяйствование уподобляется игре в рулетку, капитал уже не пускают в оборот - его вкладывают в непреходящие ценности: в произведения старых мастеров, в творения классиков живописи и скульптуры, в иконы. Традиционный страх перед кризисом легко превращает солидных предпринимателей, банкиров, промышленников в беззастенчивых пособников воровских шаек…» - констатирует «Нойе Рур-цайтунг» в статье «Немецкая торговля произведениями искусства на подъеме».

В 1974 году из итальянских музеев, галерей и частных собраний было похищено 11 тысяч произведений искусства, на 2500 больше, чем в 1973 году, вдвое больше, чем в 1972 году! И этот показатель ежегодно возрастает.