Он вынужден был то и дело посматривать в зеркальце, чтобы убедиться, что его широкие прицепы не нарушают становящийся все более тесным ряд. Бевензену удалось незаметно вытащить левой рукой револьвер, переложить его в правую руку и спрятать к себе за отворот пальто.

Перед самым мостом тягачу пришлось задержаться, чтобы пропустить поток встречных машин. Водитель выключил скорость и откинулся на спинку сиденья.

- У вас такой удивленный вид, что можно подумать, вы вообще не знали, что у нас здесь творится, а?

Не стоило объяснять ему, как мало до сих пор такие дела волновали полицию. Защита окружающей среды - это понятие было знакомо полиции только из газет, но никак не из собственной практики. Бевензен предпочел вернуться к прежней теме:

- Если бы я позволил вам сохранить ваше предприятие - я могу, к примеру, повернуть дело так, чтобы о вас вообще не упоминалось, - согласитесь ли вы оказать мне ответную услугу?

- Какую именно?

- Видите ли, на истории с таким мелким предпринимателем, как вы, я карьеры не сделаю. Но если бы я напал на след ваших главных компаньонов, этих, как вы их называете, гангстеров, польза была бы нам обоим. Вы сохранили бы ваше микропредприятие. Здесь я могу дать вам гарантию, и за такое я готов отвечать. Ваши двадцать тонн мира не погубят - цена невелика, если я плачу ее за то, чтобы покончить с крупными хищниками. Разделавшись с ними, я заслужу честь и хвалу, а человечество сохранит больше шансов выжить. Сделка, на мой взгляд, приемлемая.

Снова надолго задумавшись, водитель рассеянно потянулся правой рукой к карману. Но, прежде чем он обнаружил пропажу, Бевензен сам показал ему пистолет и извиняющимся тоном произнес:

- Я забрал его.

Регулировщик с моста махнул флажком и громко крикнул:

- Эй, не спи, приятель!

Водитель включил скорость и сказал Бевензену:

- О'кэй. Сейчас будет полицейский пост. Если хотите, я поеду прямо туда.

Бевензен опустил правое стекло и, когда они достигли середины моста, кинул револьвер подальше в воду. Снова поднимая стекло, он сказал:

- Тут неподалеку должна быть приличная закусочная для водителей машин дальнего следования. Мы могли бы позавтракать там и все обсудить, герр?…

Он вопросительно взглянул на соседа, надеясь, что тот назовет себя. Великан, однако, напряженно провел свой грузовой автопоезд по узкому спуску с моста, постепенно снова набрал скорость, миновал без остановки полицейский пост и только затем откликнулся:

- Ладно, идет. Я вижу, что иначе от вас все равно не отделаться. - Он вытащил из внутреннего кармана бумажник и протянул его Бевензену. - Здесь мои документы - то, чем полиция всегда интересуется в первую очередь… Но вот что я вам сразу скажу: вашим постоянным полицейским шпиком я не стану. Я составлю для вас письменный отчет обо всем, что мне известно, но подписи моей на нем не будет. И вообще больше меня в это дело не путайте.

- У нас еще будет время обо всем поговорить, герр Клингбайль, - успокоительно произнес Бевензен. Он достал уже из бумажника водительские права, на которых значилось: «Зигфрид Клингбайль. Предприниматель. Дуйсбург. Мейдерише Ландштрассе, 147».

- И как только я расплачусь с долгами, я брошу это занятие.

- Сколько же вы задолжали?

Клингбайль помедлил и уклонился от прямого ответа:

- Два моих автопоезда оплачены еще не полностью, ссуду на постройку дома я получил в банке под довольно большие проценты, и потом я должен буду еще уплатить жене. Я хочу получить развод.

- Ну, в таком случае вам придется еще долгонько заниматься этим делом.

У Клингбайля все уже было довольно точно подсчитано:

- Полгода, если не стрясется никакой новой беды. Ездка в среднем приносит три тысячи марок. Тысяча уходит на издержки. Ездить я в состоянии круглые сутки. Считайте теперь сами.

Бевензен вернул ему бумажник:

- Сейчас я хотел бы прежде всего как следует позавтракать. Поднажмите, чтобы нам скорее быть на месте…

За столом Бевензен написал на обороте сигаретной коробки: «Кандидат в комиссары Бевензен, отделение З-б, Гамбург, высотное здание полиции, Штрохаус, 31, телефон: 24-82-01». Он протянул коробку Клингбайлю. Тот лишь мельком глянул на запись:

- Кандидат в комиссары? И такие есть?

- Слишком много и слишком подолгу.

Клингбайль крикнул проходившей мимо официантке:

- Счет, пожалуйста! - Затем сказал Бевензену: - Ну, мне пора, вы уж извините. Но я в самое ближайшее время дам знать о себе, вот только все запишу.

Он двинул сигаретную коробку по столу:

- Возьмите ее. Вашу фамилию я и так запомню. А остальное есть ведь в телефонном справочнике. Жена, с тех пор как я затеял развод, шарит по всем моим карманам.

Когда официантка принесла счет и Клингбайль, расплатившись, хотел уже уйти, Бевензен, замявшись, сказал:

- Этот мертвый итальянец, надо бы и с ним что-то решить.

Это был самый щекотливый пункт их конспиративного сообщества. И самый опасный! Зарытый на свалке труп превращал Бевензена в соучастника преступления, делал его повинным в укрывательстве, мог стоить ему драгоценной карьеры.

- Кто-нибудь заявит ведь в полицию, что человек пропал без вести. Как вы думаете?

- Итальяшка? - Клингбайль произнес это с таким пренебрежением, словно речь шла о ничтожной безделице. - Здесь его никто искать не станет. Да никто и не знает, что он сопровождал меня в Гамбург. Вот уж о чем можно не беспокоиться! Я отведу состав обратно в Мюнхен и оставлю на той же стоянке, где взял.

Бевензен оторопело вскинул глаза:

- Этот автопоезд прибыл сюда из Италии?

- Да! Итальянец всегда приводил его в Мюнхен. А оттуда уже я вез груз дальше. Заранее неизвестно было, на какой свалке можно будет сбросить его. Договориться об этом и все организовать должен был я.

- А дуйсбургский номер?

- Он с одного из моих автопоездов. О заграничном тягаче среди водителей сразу пошли бы разговоры!

У Бевензена камень с души свалился. В ФРГ в то время насчитывалось свыше 2 миллионов иностранных рабочих, и случайное исчезновение какого-то одного заезжего итальянца не должно было вызвать в полиции особого переполоха.

- Ну, а эти рабочие, которые все видели, они не доставят нам неприятностей?

- Эти? Они, считайте, слепые, глухие и немые. Во все не в их интересах, чтобы полиция стала, ворошить мусор на свалке. Они от этого только проиграли бы. Им ведь тоже платят с каждого воза.

Расчеты кандидата в комиссары гамбургской полиции, казалось, оправдываются. Уже в середине марта Клингбайль прислал обещанный отчет: на сорока страницах были представлены подробные сведения более чем о сотне фирм и отдельных лиц, на протяжении ряда лет систематически отравляющих поля, реки и озера вреднейшими промышленными ядами.

Шестью годами позднее, 13 мая 1974 года, «Франк-фуртер рундшау» писал: «Преступный картель сумел завладеть самыми крупными мусорными свалками Федеративной Республики Германии и за минувшие годы бесконтрольно сплавил туда неисчислимые массы смертельно опасных производственных отходов…» Приложенная к статье схема иллюстрировала сложное переплетение связей внутри этой банды западногерманских отравителей.

А «Шпигель» тогда же, 13 мая 1974 года, сообщал историю создания преступной организации: «Доходный промысел с ядовитым грузом достиг полного расцвета в 1968 году, когда в гостинице «У коня» под Гейдельбер-гом состоялось совещание владельцев крупнейших экспедиционных контор и мусоросвалочных пунктов. Хозяин гостиницы Эрнст Лорум разъяснил собравшимся преимущества картеля перед одиночными частными предприятиями. Присутствовавшие здесь же представители профтехнадзора и водного ведомства даже одобрили готовность Лорума возглавить объединение по приему, транспортировке и размещению промышленных отходов. Уже очень скоро оснащенный телеграфом и телефоном лорумский генеральный штаб в лице одного человека стал посылать по автомобильным и железным дорогам во всех направлениях составы цистерн и контейнеров с опасным фрахтом. Сведения, содержащиеся в регистрационной картотеке Лорума о том, что было зарыто под обычным мусором на свалках, сброшено на леса, луга и в ручьи, читаются, как цитаты из низкопробного романа об уничтожении жизни на земле: «В высшей степени опасный яд… опасные химикалии… вреднее, чем нервно-паралитические отравляющие вещества».