Приговоры эти, однако, уже через несколько недель были отменены кассационной инстанцией, которая оправдала Уормса и Эббота за недостаточностью улик.
Все же служебная карьера обоих офицеров на этом закончилась. Морское ведомство, которое при своем первом расследовании не нашло в их поведении ничего предосудительного, лишило их теперь офицерских патентов. Уормс стал работать докером и погиб во время второй мировой войны. Эббот уже через два года после катастрофы на «Морро Касл» кончил жизнь в лечебнице для алкоголиков.
Только третий подозреваемый, старший радист Роджерс, извлек из несчастья выгоду в истинно американском духе. На протяжении нескольких недель он ежедневно при переполненном зале выступал в театре «Риальто» на Бродвее и по изготовленному ловким писакой сценарию описывал свои переживания во время пожара на «Морро Касл». Он выручил за это 10 000 долларов и снискал вдобавок славу героя «Морро Касл».
Впрочем, эта слава была недолгой. Как только название «Морро Касл» исчезло с газетных полос, у публики пропал интерес и к рассказам радиста. Катастрофа была предана забвению. Протоколы пылились в архиве, у агентов ФБР не оставалось времени охотиться за убийцей и поджигателем с «Морро Касл». Злодеяния гангстерских банд Эль-Капоне и Диллинджера нагоняли на всю Америку страх и ужас.
Три с половиной года пресса ни словом не упоминала о «Морро Касл». А затем совершенно неожиданно 4 марта 1938 года эта история снова оказалась у всех на устах. В газетах опять запестрело набранное крупным шрифтом имя старшего радиста. Только теперь речь шла вовсе не о геройских подвигах, о которых он повествовал на Бродвее. Заголовки газет кричали: «Роджерс поджег «Морро Касл»!, «Старший радист «Морро Касл» - убийца!»
Что же случилось? Каким образом прежний герой вдруг оказался убийцей и поджигателем? Может быть, он сознался? Может быть, были наконец обнаружены доказательства?
Ничего подобного.
По окончании эпопеи с «Морро Касл» Роджерс поселился в Бейонне, маленьком городке в штате Нью-Джерси, и поступил на службу в полицию. Год он был простым полисменом, а затем его перевели работать на радиостанцию. Здесь он снова встретился со своим сослуживцем по «Морро Касл», бывшим третьим радистом Дой-лом. Теперь, однако, Дойл оказался его начальником. Это привело к раздорам, причем Дойл не скрывал своего мнения о событиях на «Морро Касл». Он считал Роджерса убийцей и поджигателем.
После одной такой ссоры на Дойла было совершено покушение. В полицейском участке кто-то оставил для него пакет, в котором находились отопительный прибор для аквариума и записка следующего содержания: «Уважаемый лейтенант, мой прибор сломался. Вы разбираетесь в подобных устройствах. Отремонтируйте, пожалуйста».
Дойл не был особенно удивлен: коллеги часто обращались к нему с такого рода просьбами. Поэтому, ничего не подозревая, он включил прибор в сеть, чтобы определить причину неисправности. Раздавшийся в тот же миг взрыв сбил его с ног. В тяжелом состоянии Дойл был доставлен в больницу и немедленно прооперирован. К счастью для него, ранения оказались не смертельными, и вскоре он снова приступил к работе.
Шефу уголовной полиции Дойл сказал:
- Это подстроил мне Роджерс. Именно так он поджег «Морро Касл». И потому, что я об этом догадался, он решил прикончить и меня.
Роджерса тут же арестовали. Домик, купленный им за 10 000 долларов, обыскали сверху донизу. В маленькой мастерской полицейские нашли листовую медь, спирали и все необходимое для изготовления портативных отопительных приборов. Роджерс, однако, отрицал вину, объяснив, что уже ряд лет изготовляет на продажу отопительные установки для аквариумов. Таким образом, заявил он, отправителем мог быть любой из его покупателей. Роджерс высказал даже предположение, что преступник покушался именно на него: ведь окажись он в это время на радиостанции, он непременно испытал бы прибор.
Шефа полиции это объяснение, понятно, не убедило. А вскоре за дело снова взялось ФБР, пытаясь установить связь между покушением на Дойла и катастрофой на «Морро Касл». Девять месяцев тянулось расследование. Роджерс твердил только одно: «Если бы я совершил эти преступления на «Морро Касл», я завладел бы драгоценностями и мне не пришлось бы гнуть спину на полицейской радиостанции».
Ему отвечали: «Вы просто хотели переждать несколько лет, чтобы отвести от себя всякое подозрение. Если бы вы сразу продали драгоценности и зажили в свое удовольствие, мы уже давно напали бы на ваш след».
Все это звучало весьма логично и убедительно, однако главного доказательства - драгоценностей - по-прежнему не было. У Роджерса их не нашли.
В ноябре 1938 года ФБР прекратило следствие и предоставило бывшего старшего радиста в распоряжение бейоннских властей. Городской суд присяжных приговорил Роджерса за покушение на убийство Дойла к каторжным работам на срок от 12 до 20 лет. Приговор, впрочем, основывался лишь на косвенных уликах. Роджерс и на процессе до последней минуты продолжал отрицать свою вину, уверяя, что действительный поджигатель «Морро Касл» задумал это покушение против него, Роджерса, чтобы так или иначе убрать его с дороги.
Четыре года провел Роджерс в каторжной тюрьме, а затем совершенно неожиданно был помилован Верховным судом Соединенных Штатов. Самым удивительным в этом необычном акте помилования была ссылка на ходатайство осужденного, хотя в действительности Роджерс никакого ходатайства не подавал.
Несколько месяцев спустя Роджерса призвали на военную службу, которую он нес в качестве простого радиста на судне, перевозившем военные грузы в Англию. В 1945 году Роджерс вернулся в Бейонн и открыл мастерскую по ремонту радио- и электроприборов. Клиентура его состояла из новоселов города. Старожилы по-прежнему видели в нем убийцу с «Морро Касл», покушавшегося также на жизнь Дойла, и избегали общения с ним. Никто почему-то не задумывался, зачем человек, обладающий драгоценностями на сумму в несколько миллионов долларов, вообще вернулся в Бейонн, хотя мог бы спокойно процветать в любом другом месте земного шара.
Среди немногих людей, поддерживавших приятельские отношения с Роджерсом, были его соседи - 83-летний Уильям Хаммель и дочь Хаммеля - Альма. Хаммель настолько подружился с Роджерсом, что дал ему взаймы 7500 долларов на устройство мастерской.
С годами и в городке забылось прошлое Роджерса, и окружающие стали относиться к нему если не с уважением, то, во всяком случае, терпимо.
А 20 июня 1953 года произошло новое преступление. Уильям Хаммель и его дочь были найдены в своем доме убитыми. В гостиной комиссия по расследованию убийств обнаружила магнитофон с записью бурной ссоры между Хаммелем и Роджерсом. Речь шла о 7500 долларах, возврата которых требовал Хаммель. Роджерс обещал вернуть долг в ближайшие дни. Хаммель настаивал, чтобы это было сделано немедленно, угрожал в противном случае на другой же день обратиться в суд.
До этого следующего дня Хаммель не дожил.
Полиция была убеждена, что только Роджерс, уже судившийся в прошлом за покушение на убийство и, по общему мнению, являвшийся преступником с «Морро Касл», мог совершить это новое злодеяние.
Снова Роджерс отрицал свою вину, и снова против него свидетельствовали лишь косвенные улики.
24 сентября 1954 года Роджерс за двойное убийство был приговорен к пожизненному заключению в каторжной тюрьме. Однако в связи с развившимся у него во время судебного процесса психозом он попал не в тюрьму, а в больницу, где провел четыре года. За это время его множество раз посещали репортеры в надежде услышать из его собственных уст признание в преступлениях на «Морро Касл». Но Роджерс не понимал обращенных к нему вопросов. 10 января 1958 года он скончался от инсульта. Газеты писали: «Он выглядел, как добрый старый дедушка, а на самом деле был сатаной в человеческом образе». Один из известнейших американских журналистов Томас Галлахер выпустил книгу с жизнеописанием Роджерса, характеризуя покойного как самого закоренелого и бесчеловечного преступника из всех известных в истории криминалистики. На 500 страницах этой книги Галлахер рассказывал, как Роджерс убил капитана, судового врача и миллионершу и учинил на судне пожар. Однако куда Роджерс дел похищенные драгоценности, Галлахер не сообщал, да и не мог сообщить, потому что Джордж Роджерс не был тем закоренелым, бесчеловечным преступником, каким его считали.
