- Ну и как, дали вы британским властям такой ключ? - продолжал настаивать адвокат.
- Не могу сказать, - ответил обер-комиссар, взглядом прося помощи у прокурора. - Я не в курсе дел английских коллег.
- Но вы признаете, что между делом Беле и делом Рорбаха существует связь, что, возможно, оба убийства совершены одним и тем же лицом или одним и тем же
преступным кругом?
Прокурор Розендаль, поддерживавший обвинение на обоих процессах против Марии Рорбах и принимавший также участие в проводимом уголовной полицией расследовании, поспешил на помощь попавшему в затруднительное положение Йохуму.
- Высокий суд! - прервал Розендаль затеянную адвокатом игру в вопросы и ответы. - Мы слушаем здесь дело об убийстве Рорбаха, и ничего больше. Попытки защиты касаться расследований другого дела только затянут процесс. Мы не желаем и не можем заниматься сейчас делом Беле. К чему же тогда эти вопросы? Я предлагаю избавить свидетеля от необходимости касаться дела Беле и связанной с этим деятельности английских полицейских властей.
Суд без долгих дебатов принял предложение прокурора.
В 1957 году обер-комиссару Йохуму победа далась не так легко. Несколько дней он мог удовлетворяться голословным утверждением, будто Мария Рорбах полностью изобличена. Затем, однако, газетные репортеры стали требовать подробностей, да и английские военные власти и прокуратура неизвестно по каким причинам настаивали на неопровержимых доказательствах виновности арестованной.
В глазах публики самым надежным доказательством всегда является признание обвиняемого. А главное - оно избавляет полицию от лишнего труда и хлопот. Опыт подсказывает, что легче всего получить признание сразу же после ареста. Если дать обвиняемому время все продумать и подготовиться, сбить его будет уже очень трудно.
И мюнстерская комиссия по расследованию убийств во что бы то ни стало хотела использовать это самое выгодное для допроса Марии Рорбах время. Вместо того чтобы кропотливо собирать доказательства, полиция решила любой ценой заполучить признание арестованной. Поэтому Йохум поручил допрашивать ее своим самым настойчивым и энергичным молодым помощникам - Шнейдеру и Гейнце.
Один из этих допросов начался в 8 часов утра 17 апреля и закончился только в 6 часов утра 18-го, причем за эти 22 часа Марии Рорбах позволяли лишь наскоро подкрепиться скудным тюремным рационом. И даже в это время ее не оставляли в покое: один из сыщиков продолжал вхолостую неустанно тарахтеть на своей пишущей машинке.
К полуночи Мария Рорбах совершенно обессилела. Упав на колени и пытаясь целовать сапоги сыщиков, она взмолилась:
- Не мучьте меня больше! Не мучьте меня больше!
Допрос, однако, был прекращен только тогда, когда она, забившись в угол, опустилась на пол, закрыла голову руками и вообще перестала отвечать на вопросы.
Получить признание Марии Рорбах так и не удалось. Сколько ни пытали ее такими же повторными допросами, сколько ни мучили, она упорно снова и снова твердила, что не убивала своего мужа.
Комиссия по расследованию убийств находилась в безвыходном положении. Но тут на помощь ей пришел прокурор Розендаль, поручивший надежнейшему из криминалистов ФРГ - профессору Вальтеру Шпехту - изобличить обвиняемую.
За гонорар в 3500 марок тогдашний начальник криминалистического отдела уголовной полиции Баварии составил по косвенным уликам экспертов заключение, которое не имеет себе равных во всей истории криминалистики и заставило бы побледнеть от зависти авторов самых фантастических детективных романов. С помощью фотометрии, спектрального анализа и в высшей степени сложного ультразвукового исследования светило науки Шпехт извлек из кишечника и легких убитого, из щелей в полу и из печной трубы рорбаховской кухни недостающие доказательства виновности Марии Рорбах в убийстве.
Согласно изложенному на 350 страницах заключению профессора Шпехта, обвиняемая на протяжении четверти года безуспешно пыталась извести мужа целиопастой - препаратом для травли крыс. Эти сведения Шпехт почерпнул из тканей расчлененного трупа, обнаружив в них сульфат таллия (одну из составных частей целиопасты).
Правда, в квартире Рорбахов не нашли следов этого препарата, как не было и свидетелей того, что Мария Рорбах когда-либо его покупала. Но зато необыкновенно находчивый профессор Шпехт обнаружил присутствие сульфата таллия в печной саже, причем в разной концентрации в отдельных слоях. Из этого он вывел заключение, что Мария Рорбах тайком раздобыла целиопасту и длительное время, примерно около четверти года, подсыпала ее в пишу мужу. Так как с целью предотвращения подобных покушений в целиопасту прибавляют специальное вещество, благодаря которому любой пищевой продукт в соединении с этой пастой окрашивается в голубой цвет, Шпехту пришлось найти в кишечнике покойного Германа Рорбаха и так называемые звездные волоски, содержащиеся только в настое цветка мальвы. Поскольку же данный настой и сам голубого цвета, в него легко незаметно подмешать целиопасту.
Цепь почти замкнулась. Сначала обвиняемая поила мужа настоем с примесью целиопасты. Но уморить его таким способом не удалось, и она прибегла к грубой силе, после чего расчленила труп и сожгла в кухонной плите голову своей жертвы. Доказательство - наличие в саже сульфата таллия. Для тех, кто и после этого продолжал бы еще сомневаться, Шпехт выудил из сажи следы брома, серебра и ртути, которые якобы были от расплавленного зубного протеза убитого. В довершение всего профессор нашел несколько человеческих волос, причем часть их даже была расплющена, что, как предусмотрительно объяснил Шпехт, могло явиться следствием ударов, нанесенных по голове жертвы.
И все же одного звена в этой цепи косвенных улик не хватало. Если Мария Рорбах расчленила труп в кухне, значит, там должны были остаться следы крови. Но комиссия по расследованию убийств безуспешно искала их с помощью всех известных науке средств, выявляющих кровь даже в самых ничтожных количествах. Версия, выдвинутая контролером газовой компании, будто Мария Рорбах не пожалела кипятка, чтобы смыть всю кровь, с научной точки зрения не выдерживала критики. Горячая вода способствует свертыванию крови и консервирует ее на долгие годы, а вовсе не удаляет.
Поэтому прилежный профессор Шпехт снова взялся за работу и исследовал кухонный пол с помощью кварцевой лампы. Ему потребовалось на это целых две недели, но в конце концов он нашел одну доску, в соскобе с которой определил кровь нулевой группы. Но тут возникла новая трудность: нулевая группа крови была как у убитого, так и у его жены. Скажи теперь Мария Рорбах, что у нее, к примеру, шла носом кровь - и вся работа оказалась бы напрасной. Действительно, известие о найденных в ее кухне следах крови не произвело на арестованную ни малейшего впечатления.
- Очень возможно, - сказала она. - В прошлом году у меня случился выкидыш в кухне. Мой врач может вам это подтвердить.
Но такое объяснение удовлетворило бы разве что нетерпеливого обер-комиссара Йохума, но никак не профессора Шпехта. В своей мюнхенской лаборатории он подверг извлеченную из кухонного пола доску специальному исследованию, результаты которого явились своего рода революцией для всей судебной медицины. Из крохотных сгусточков крови Шпехт выделил титан, барий, свинец и другие химические элементы, входящие в состав малярных красок. А так как Герман Рорбах, будучи маляром, постоянно соприкасался с красками, очевидно, их элементы до известной степени проникли в его плоть и кровь.
Можно ли было после этого еще сомневаться, что труп Германа Рорбаха был расчленен в кухне его собственной квартиры? Ведь профессор Шпехт сумел по крови определить не только ее группу, но и род занятий человека! Значение этого открытия для судебной медицины и криминалистики невозможно переоценить. Впредь профессиональную принадлежность убитого будут узнавать по одному лишь следу крови! Право же, профессор Шпехт с лихвой заслужил свои 3500 марок. Агата Кристи уплатила бы ему за идею вдесятеро больше.
