— Ты ранен? — восклицает Аня, едва сдерживая себя, чтобы не рухнуть в обморок.

— Ерунда, людоедская кровь, — отмахивается Виктор и кидает ей кроссовки, — быстренько одевай и сваливаем, сейчас начнётся такая заваруха.

— Автомат, где нашёл? — растерянно хлопает глазами Алик.

— Трофей… я не шучу, бегом, — энергично вращает глазами Виктор.

Близкая автоматная очередь, словно сорвавшаяся крышка от унитаза, сбивает Аню и Алика с места и они, вытаращив глаза, вломились в густые заросли, увязая в колючках и обдираясь до крови.

— Не по нам стреляют! — осаживает их прыть Виктор. — С перепугу… шпарят наугад. Очень хорошо, тратьте боезапас, — с ехидством добавляет он, с пренебрежением сплёвывая назад.

Выстрелы мгновенно стихают, словно Вагиз прочитал мысли.

— Не останавливайтесь, боюсь, будет погоня, — подстёгивает товарищей Виктор.

Но по всем признакам погони нет. Вероятно, людоеды пребывают в некотором замешательстве, они даже не могут догадываться, с кем имеют дело. Это — определённо фора и ей стоит воспользоваться, пока всё получается, но расслабляться нельзя, зеки опомнятся, и тогда начнётся действительно головная боль. Как жаль, что чернобородого не получилось завалить. Это злит Виктора, не всё у него получается, хотя, для дилетанта, коим он является, очень даже неплохо. Словно затерянные где-то в глубине организма, скрытые резервы рвутся наружу и математически просчитывают все варианты, высвобождая потенциальную энергию во взрывную кинетическую. Как говорится, простая физика: всякое действие, вызывает противодействие, если сильнее сжать пружину, тем мощнее она развернётся. А Виктор — пружина, причём из легированной стали. Такие как он, могут и в резонанс войти, а это крах или взлёт.

У Голубянки Виктор останавливает людей. Отдуваясь, жадно глотая воздух, беглецы приходит в себя.

— Можете расслабиться, погоня отменяется, привал.

— Как отменяется, кто сказал? — вылупился Алик.

— Я сказал, — усмехается Виктор, садится, с наслаждением прислоняясь к шершавому боку холодной скалы, с любовью гладит вспотевший автомат.

— Значит, погони не будет, а что будет? — прозорливо замечает Аня, просящее заглядывает ему в глаза.

Её вид, встревоженной курицы, веселит Виктора, он смеётся и когда натыкается на недоуменные взгляды, распаляется ещё сильнее. Но, внезапно он замолкает, Виктору доходит смысл концовки Аниного вопроса. Действительно, а что будет? Неизвестность хуже всего, нелюди не успокоятся, это факт. Следовательно, действовать необходимо на опережение.

— Ты права Аня, тебя сдал Идар. В лагере тебе делать нечего, со мной пойдёшь. А вы, — строго глянул на Алика, — завтра же снимаетесь со стоянки, встречаемся на этом месте перед восходом. На разрозненные группы будет вестись охота, причём очень скоро, медлить нельзя. Ты меня понял, Алик?

— Как охота, какая охота? — дёргается, словно от электрического тока парень, срывает с головы панаму и рывком утирает лицо.

— Обычная, — с прищуром смотрит на него Виктор, — рабов из вас делать будут.

— Зачем? — он импульсивно дёргает козлиной бородкой.

— Затем, что, «нашим друзьям», самим работать «западло», — усмехается Виктор.

— Западло им! — встряхивается Алик. — А это они не хотят попробовать? — он вытягивает кривой нож.

— В одиночку не справимся, укрепление делать надо.

— Вот как выходит, только начали приспосабливаться и на тебе, подонки появляются! — возмущается Алик.

— Это зеки так решили? — блеснули у Ани глаза.

— Нет. Так распорядился Идар, а зеками он хочет воспользоваться для своих целей. Он заключил с ними союз, но думаю я, как только Идар почувствует силу, постарается быстро избавиться от своих компаньонов. Да вот только Вагиз тоже не промах, он догадывается о планах Идара, но вида не показывает. Он хочет переиграть его и воспользоваться плодами совместного дела.

— А кто такой Вагиз? — насторожился Алик.

— Глава рь людоедов.

— А какой Идар раньше был, обходительный, внимательный, — вздыхает Аня.

— Наверное, комплименты сыпал? — улыбается Виктор.

— Да. Мне даже казалось, что я ему нравилась. А он взял и людоедам меня отдал, — пискнула Аня, вытирая сбежавшую слезинку.

— Может и нравилась, но для Идара нет людей, они у него как инструменты.

— И откуда такие мужчины рождаются? — со злостью произносит Аня.

— От женщин, — пожимает плечами Виктор.

Аня оторопело смотрит, что-то переваривает в голове и изрекает гениальную фразу: — М-да.

— Всё, отдохнули? Время не терпит… Алик, не позже восхода… всё очень серьёзно… попытайся убедить Павла Сергеевича.

— Он не глупый, к утру будем, — уверенно произносит парень.

— Послушай, — внезапно останавливает уже готового отправиться в путь Алика Виктор, — что это у тебя за несуразная панама, которую ты так гордо носишь?

Алик фыркает и важно произносит: — Это головной убор моряков США.

— Да? А я думал, с ребенка сорвал. Вот мерзкая вещица.

— Ты не прав, знаешь, как ею здорово утираться, — быстро нашёлся, что ответить Алик, но побледнел от обиды.

Он уходит, Виктор некоторое время провожает его взглядом, затем, говорит Ане: — Попробую, к ужину, пару голубей подстрелить. Сиди здесь как мышь, не дёргайся.

— А если в туалет приспичит? — надулась Аня.

— Здесь сходишь. Не дай бог, с соседних сопок тебя заметят!

— Неужели могут? — вздрагивает женщина.

— Мне кажется, ты притягиваешь неприятности, — странно посмотрел на неё Виктор.

— Хамишь? — неуверенно спрашивает Аня.

— Даже не было в мыслях.

Над Голубянкой носятся серые тени, часто взмывают вверх небольшие стайки птиц, доносится воркование, рассерженный писк и возня. Виктор с облегчением вздыхает, голуби и их бесчисленное множество, ими облеплены все склоны пещеры-пропасти.

На этот раз удача на его стороне, Виктор выследил группу голубей рядом с пещерой и уверенно набивает с десяток птиц, в душе удивляясь своей меткости. Нанизав их на верёвку, появляется перед восхищённым взором женщины.

— Мне бы такого мужа! — не удержавшись, выпалила она.

Хмыкнув, Виктор ведёт её к своей стоянке. Уже на подходе к ней, он чувствует беспокойство, некоторые камни, окружающие их поле, повалены.

— О, нет! — восклицает он. Вся картофельная ботва безжалостно выдернута из земли, зловеще белеют пустые корни и не одного клубня.

— Что случилось? — замирает от страха Аня.

— Картофельную плантацию разорили, — Виктор озирается по сторонам, передёргивает затвор автомата.

— Неужели зеки? — холодея от ужаса, говорит женщина.

— Зеки ни зеки, а картошку есть уже не будем никогда. Нина! — Виктора словно полосонули хлыстом и он ринулся через изувеченное поле, Аня едва поспевает за ним, загребая землю носками не по размеру больших кроссовок.

Перед домом резко останавливается, Аня его едва не сшибает, вывалившись на открытое пространство. Двое худых бородатых мужчин вскакивают, один из них взмахивает топором.

— Лежать! — рявкает Виктор, целясь из автомата.

— Виктор! — слышит он родной голос.

Его женщина, любимая женщина, лежит связанная по рукам и ногам.

— Ах вы твари! — Виктор едва не нажимает на курок.

— Не стреляй! — неожиданно выкрикивает Нина.

Бородатые мужики застывают в растерянности и перестают жевать, у одного из них изо рта вываливается каша из пережёванной сырой картошки.

— Мать вашу! Кто такие? — опускает ствол Виктор.

— Мы… тут… под Нижнегорском коровник строили…

— Развяжите! — гаркает Виктор.

Мужики суетливо подбегают к Нине, стягивают верёвки: — Она на нас бросилась, пришлось связать… извините, — лепечут они.

— Морды вам следует бы набить. Да вы знаете что наделали, придурки? Это же были будущие урожаи!

— Мы голодали, — неожиданно огромный бородатый мужик затрясся в плаче.

— Козёл! — злобно говорит Виктор. — Брось топор!

Мужик откидывает инструмент сторону, испуганно смотрит на Виктора, глаза красные, щёки впавшие, а сквозь рваную рубашку выпирают рёбра.