— Осталось за малым, успеть их взять, до того как они к Идару попадут.

— Возьмём, куда они денутся, до их поселения далеко идти, по дороге перехватим, — самоуверенно произносит Виктор.

— Мы ещё собачий лаз не нашли.

— А что, есть такой вариант? — насторожился Виктор.

— Без вариантов, — бесшумно смеётся Викентий Петрович, — следы чётко ведут под те глыбы, там ход.

Действительно, под нависающими сводами виднеется груда каменных осколков — бывший завал, а за ним чернеет подземный ход и дует из него влажный ветер.

Викентий Петрович поднимает тонкий поясок: — Анькин, узелок развязался вот и соскользнул.

— Это от Анькиной злости он лопнул, — не преминул съязвить Виктор. Некоторое время подзаряжает аккумулятор, включает фонарь и уверенно лезет в узкую щель: — Настоящая пещера, а на полу чёткие отпечатки ног, — слышится его довольный голос.

— Какое счастье, что на свете существуют дилетанты, — Викентий Петрович быстро оказывается рядом, внимательно осмотрел следы. — Их точно трое, эти Игната, вот чёткий отпечаток от ботинка Гурия и вмятины от кроссовок Анюты, ты эти кроссовки с зека снял.

— Да, было дело, — мрачнеет Виктор, — ведь как жалко мне её тогда было, когда от людоедов спас.

— Зависть её губит, а так была бы весьма неплохой девицей, всё при ней…

— И это тоже искусственное, — сплёвывает Виктор, — мне противно было бы трогать её силикон.

— А Игнату нравится, — хмыкает Викентий Петрович, — совсем мужик голову потерял. Где мы теперь такого классного плотника найдём? Может не надо его на остров, пусть под присмотром у нас поживёт?

— Там видно будет, — задумался Виктор. — Сам по себе он безобидный человек, Аня муть навела.

— Ну, не совсем так, но проще Ани, с этим я согласен, — усмехается Викентий Петрович.

— А Гурий здесь, каким боком?

— Гурий тёмная лошадка, себе на уме, повидал в своё время таких, — неопределённо произносит Викентий Петрович.

Луч фонаря скользит по пещере и чем-то она напоминает длинную кишку, сырая, грязная, сталагмиты торчат, где попало, словно воспалённые отростки и тускло отражают свет мутные лужицы пещерных ванночек, на половину заполненных серой жижей.

— Неприятная пещера, — кривится Виктор, медленно продвигаясь вперёд, — а Гурий идиот.

— Действительно, пещера не блещет красотой. Нет, Гурий не идиот, он играет в собственную игру, — уверенно произносит Викентий Петрович.

— Проиграет, — Виктор светит фонарём, с напряжённым вниманием рассматривает высохшие сталагмиты, многие сломанные, словно некто тяжёлый продирался в темноте.

— Меня это тоже тревожит, — заметив нерешительность Виктора, произносит Викентий Петрович. Он неслышно двинулся по пещерному залу, выставив копьё далеко вперёд, шаг его лёгок, но в мёртвой тишине пещеры даже малейший звук усиливается и вкрадчивым шорохом разносится по всем уголкам, возвращаясь невнятным эхом. Неожиданно присаживается: — Посвети фонарём.

Виктор направляет свет на грязную лужицу и замирает от неожиданности, в грязи, заполненный водой, чётко виднеется огромный след хищника.

— Они ведут из пещеры. Судя по отпечатку, зверь вышел отсюда пару дней назад.

— Кто… вышел? — бестолково спрашивает Виктор.

— Очевидно… медведь. Можёт он случайно набрёл на эту пещеру и больше сюда не вернётся, но не факт, вдруг он решит использовать пещеру под своё логово.

— А собаки? Они же здесь часто пробегали?

— Медведю они не помеха, лишь досадное раздражение… особенно раненому. Вероятно, именно в него я стрелял. Нехорошо. Я бы вернулся назад, — искренне говорит Викентий Петрович.

— Но Анька, со своими сообщниками, прошла!

— Просто повезло. Медведь может вернуться в любую минуту, ему надо отлежаться. В темноте мы его и из АКМА не завалим. Надо возвращаться за подмогой.

— А я думаю, стоит рискнуть. Эти же, прошли. Времени у нас мало.

— Опасно.

— Я бы попытался, — упрямо тряхнул головой Виктор.

Викентий Петрович некоторое время молчит, затем встаёт, оглядывается по сторонам, нюхает воздух: — Выход близко, — неопределённо произносит он. — Я пойду первым… не возражай. Иди следом. Переведи режим на одиночные выстрелы, в такой темноте, очередью меня можешь задеть.

— Неужели ты всё-таки думаешь, что медведь вернётся?

— Он раненый. Сейчас где-то кормится, но обязательно придёт… когда именно, неизвестно. В этом плане, пещера, для него, самое безопасное место… он так думает, — невесело хохотнул Викентий Петрович и, тихо пошёл вперёд.

Держа, в напряжённых руках, автомат, Виктор двинулся следом. Через некоторое время, в кромешной тьме, замаячил слабый свет. На душе стало теплее, почти вышли, Викентий Петрович зря так волновался, всё значительно проще.

Виктор некоторое время наблюдает за другом, его силуэт едва просматривается на фоне тусклого света льющегося из далёкого выхода. Вот его друг оказывается у входа и терпеливо ждёт. Виктор облегчённо вздохнул, опустил ствол вниз и, особенно не таясь, заспешил к выходу. Внезапно в нос ударил острый звериный запах, сбоку покатились камни, утробное рычание заставило в ужасе замереть. Из соседнего ответвления выдвинулась тёмная масса и вздыбилась как гора.

— А-а-а-а!!! — заорал Виктор и вскинул автомат, но нажать курок не успел, в неясном свете блеснули длинные когти и, оружие вылетело из рук, звякнуло о камни, скользнуло по ровному полу и плюхнулось в пещерное озерцо.

— Пригнись!!! — заорал Викентий Петрович. Злобно просвистело копьё и, пещеру сотряс оглушающий рёв.

— Беги!!!

Виктор, с ходу рвёт с места. Ломая гуровые ванночки, расплёскивая в стороны грязную жижу, вылетает из пещеры. Мужчины отбегают на значительное расстояние от пещеры и прячутся в камнях. Некоторое время выжидают. Зверь не показался, но это не значит, что он убит, вероятно, зализывает раны.

— А если б промазал? — вспоминая жуткий свист копья, выдыхает Виктор.

— Ты меня удивляешь, — с укором произносит Викентий Петрович, — неужели ты подумал, что я внезапно сошёл с ума и ничего не просчитал. Всё было как в аптеке, до твоей головы было больше пяти сантиметров.

— Сколько?!

— Ну… может, три.

— Спасибо… Вик… что меня не убил.

— Нема за что! — как мерин заржал Викентий Петрович, — вот только калаша у нас теперь нет. Как говорится, картина Репина: «Приплыли».

— Хреново, — поник головой Виктор.

— Всё шло к тому, АКМ не панацея, а так, временное преимущество. Теперь другое что-то надо искать.

— Для начала Аню с её командой надо выловить.

— Зачем? — ухмыляется Викентий Петрович.

— В смысле? Они про собачий лаз знают, — удивляется Виктор.

— Очень хорошо, — бесшумно смеётся Викентий Петрович, — с нашей стороны ход замуруем, а здесь засаду сделаем, как только они войдут в пещеру, ловушку захлопнем. Вот они обрадуются, когда столкнутся с раненым медведем.

— Оригинально, — кивает Виктор, — но они снаружи пост оставят.

— Определённо, — соглашается Викентий Петрович, — но постараемся его тихо снять.

— Так что, пускай они идут к Идару?

— Бог им в помощь. Буду молиться, чтобы их дикие звери не растерзали, — Викентий Петрович привычным жестом попытался приладить несуществующую бороду.

Аня не собиралась уходить с Игнатом и Гурием, думала дожидаться результата здесь, но сил уже не было терпеть ежедневные издевательства. Нина совсем с цепи сорвалась, каждое утро посылает к ней Яну и дикую Машку и её выдёргивают с тёплой постели ещё до восхода солнца и на плантацию капаться в земле. Сами тоже работают как оглашенные, но это их дело. Но не в Анином характере ползать на четвереньках, ухаживая за растениями, которые пытаются окультурить эти дуры. Им надо, пускай сами зарываются в грязь. Анна каждую минуту чувствует, что рождена для большего, чтобы просторный дом, бассейн, клумбы, прислуга и молоденькие мальчики. А что имеем: Игнат с неухоженной бородой и от въевшейся грязи вечно почёсывающий бока, недостроенный дом с сеном вместо крыши и больше ничего — никаких перспектив. Тоска!!! А тут как-то вечером Нина протягивает ей коробочку с помадой и тушь для ресниц, а улыбочка такая покровительственная, вот наглая сучка! Так хотелось плюнуть ей в лицо, но пришлось выдавить улыбочку и с гордым видом отказаться. Ничего, скоро вы все получите по достоинству! Нину, Яну и Машку диким псам на растерзание дам… впрочем, Нину нет — я её шлюхой сделаю, и будут её иметь, все мужики, пока живот у неё не лопнет, а затем подвешу на дереве за ногу, пусть вороньё полакомится.