В Айя-Софии прошли молитвы, после чего устроили величественную процессию. Мы проехали через Первый двор и мимо Фонтана палача, добрались до Второго двора и желтого здания для заседаний Совета, у которого нас ждали десятки юных пажей, а тысячи янычар в желтых тюрбанах выстроились вдоль двадцати двух мраморных колонн. Головы главного белокожего евнуха, главного чернокожего евнуха, главы адмиралтейства и главы казначейства венчали тюрбаны разной высоты, подчеркивавшие их ранг; все, облаченные в зеленые атласные платья с соболиной отделкой, вошли в богато украшенный Зал Совета и заняли свои места на шелковом диване, тянувшемся вдоль всей задней стены. Затем в сопровождении сотен солдат прибыл великий везир Ибрагим-паша. На его высоком белом тюрбане красовались золотые полоски, белое одеяние из атласа было отделано соболем, а шея и грудь — увешаны бриллиантами и жемчугами. Он поднялся по мраморным ступеням. У входа в Диван главный водонос поклонился ему и пробормотал:

— О, ваше превосходительство, соблаговолите войти.

Все встали, приветствуя великого везира. Оставив солдат снаружи, Ибрагим-паша обратился к своим министрам.

— Да будет сегодняшнее утро для вас благоприятным, — произнес он и занял свое место в центре дивана. Шейх-уль-ислам[72], представитель высшей религиозной власти, возглавил молитву везиров, пока остальные стояли вдоль стены. Султан оставался наверху, он сидел прямо над великим везиром и был скрыт из виду клеткой филигранной работы.

Французский посланник, месье Дюбайе, маленький худой человечек с моноклем, торжественно прибыл в сопровождении десятка помощников. К его огорчению (я убедился в этом по его хмурому лицу), ему предложили сесть на стул без спинки. В Топкапе подобные унижения часто выпадают на долю неверных.

Пока он наблюдал за происходящим, белые евнухи принесли везирам на пробу еду янычар: суп и плов, приправленный шафраном и медом. Завершив дегустацию, министры начали трясти облаченными в пурпурные тюрбаны головами, подавая знак, что пища не испорчена, после чего янычары, стоявшие снаружи, бросились во двор. Представьте, как все были потрясены нарушением тишины, пока те бежали через открытую площадь, а затем подняли шум, стуча длинными металлическими ложками о стены огромных котлов с супом и рисом. Этим зрелищем и шумом, причиной которых стали десять тысяч мужчин в высоких тюрбанах, можно было напугать кого угодно.

После того как янычары поели и успокоились, пол от ног великого везира до самой двери выложили кожаными мешочками с монетами. Ибрагим-паше подали имперский указ, и он, поцеловав печать султана, громко прочитал повеление раздать монеты. Тут же нескольких янычар пригласили забрать тяжелые мешки и выдать жалованье особым войскам султана. Будем молить Аллаха, чтобы янычары остались довольными. Иначе они перевернут свои котелки с супом, ворвутся в зал и нападут на нас!

К этому времени мы изрядно проголодались и молча возликовали, когда нам принесли еду. Не помню, сколько десятков блюд подали, но могу сказать, что французский посланник был явно потрясен, когда перед ним ставили одно кушанье за другим: жареного ягненка, жаркое, куропатку-гриль, жареного цыпленка, пирожки с рубленым шпинатом, говядину и телятину, отварную рыбу, фаршированные баклажаны, тушеные кабачки, рубленые помидоры, маринованные огурцы, йогурт с чесноком, пюре из бобов, приготовленные на пару зерна, плов и чечевицу. На десерт подали спелые дыни, огромные ягоды, сочные апельсины, покрытые желе абрикосы, свежие персики, пухлые финики и горы засахаренных фруктов. Посланник чувствовал себя не совсем ловко, так как приходилось есть пальцами, а после этого опускать их в розовую воду, но должен признаться, что ему удалось неплохо набить брюхо.

Наконец наступил его черед изложить суть вопроса. Пока султан направлялся к своему трону, месье Дюбайе облачили в мантию из горностая, а его помощников — в верблюжью шерсть. Когда все приготовились слушать, главные стражи, отвечавшие за охрану входа, подхватили французского посланника под руки, подняли и быстро доставили в Тронную комнату.

Я последовал за ними и вошел в помещение, где на бархатном диване сидел султан. Алые покрывала украшали жемчуга, подушки были усыпаны изумрудами, а в ковры, накрывавшие его ноги, была вплетена золотая нить. Над головой султана возвышался балдахин, а над ним — три шара, символизировавшие его мирскую власть.

Посол Франции пересек шелковые ковры, которыми был застелен мраморный пол, три раза поклонился перед султаном, поцеловал край его вышитого золотом кафтана и отступил к стене. Везир церемонно приветствовал иностранного посланника, и француз начал говорить. Я выступал переводчиком. Ахмед-бей, секретарь султана, записывал. Совсем недавно Ахмед-бей заявил перед Диваном, что виновниками бурных событий во Франции он считает безбожников вроде Руссо и Вольтера; их враждебные религии писания, говорил он, привели к тому, что по всей стране распространились ересь и пороки.

«Хорошо известно, что опора любого государства заключается в твердом усвоении основ священной религии», — заявил Ахмед-бей вслед за улемами, присутствовавшими на заседании Дивана. Он сказал главному чернокожему евнуху, что желает, чтобы французское восстание «распространилось среди врагов империи, словно сифилис» и ввергло в этот конфликт не только Францию, но и всех противников империи. Однако главный чернокожий евнух говорил мне, что другие в Диване не согласны с ним и симпатизируют Франции.

«Отказ неверных от христианства говорит об одном: они понимают, что ислам верная религия», — пояснил один из везиров.

Стоя близко к султану, я видел озабоченность в его взгляде: он не знал, к какой из собственных фракций ему прислушаться и можно ли доверять послу. Но пока он не промолвил ни слова и внимательно вслушивался в слова дипломата.

— Возвышенный султан, величественный падишах, славная тень Бога на земле, — рассыпался месье Дюбайе в любезностях. Сначала он сообщил султану, что передает ему самое искреннее почтение Директории[73], нового правительства Франции, и ее высочайшее пожелание, чтобы великий султан и дальше пребывал в добром здравии.

— Да проживет халиф долгую и плодотворную жизнь, — сказал посол. Он соизволил надеяться, что султан доволен многочисленными подарками, которые он привез, и перечислил среди них эмалированный фарфор, тончайшие духи, серебряные подносы для подогрева еды, кофейные чашки с позолоченным краем, золотые часы и письменный стол с украшениями из золоченой бронзы. Посол выразил надежду, что валиде-султана, великому везиру и главному чернокожему евнуху дары придутся по вкусу. Французский посланник глубоко благодарил его величество за то, с каким благородством здесь к нему отнеслись. Затем он надел монокль и перешел к сути вопроса.

Он подтвердил, что французская армия двинулась на восток. Ее конечной целью была Индия, где, по словам посла, французы собирались перерезать британцам торговые пути. Конечно, твердил он, великий и мудрый султан поймет: Англия все-таки является и врагом турок. Прошу вас быть уверенными, уверял он, что Франция не желает мешать, а хочет помочь великой Оттоманской империи. Франция желает быть вашим другом, говорил он, и всеми возможными способами оказывает помощь в борьбе против враждебной Британии.

Сказав это, он сделал принятые в таких случаях почтительные поклоны и, пятясь, покинул комнату. Я надеялся, что француз говорит правду, в противном случае его могли бы заточить, как это до него случилось с другими лживыми послами, в Семи башнях.

* * *

В июне того же года разразился ужасный скандал.

В обещаниях посла не было ни слова правды. Войско Бонапарта высадилось в Египте, одной из наших самых важных провинций, и теперь стало ясно, что главная цель генерала — уничтожить Оттоманскую империю, а уже потом разделаться с англичанами в Индии. Вскоре после высадки его солдат в Александрии, расположенной у залива Абукир, они двинулись на юг, к Каиру, и нанесли турецким войскам страшное поражение. Битва у Пирамид обернулась катастрофой. К августу 1798 года Каир оказался в руках французов.