— Входи, — с надменным лицом велел Бальтазар.

— Не хочу, — отвернулась я и протянула затекшие от сидения ноги.

— Понравилась роль сторожевой собаки? — он сел рядом, скопировав мою позу.

— Если к вашему порогу подойдет враждебная армия, я с радостью ее впущу, — пообещала. — Собака любит хозяина, поэтому охраняет. У нас с вами все с точностью наоборот.

— Ненависть — лучшее из чувств.

— Чем она лучше любви?

Он долго молчал, прежде чем ответить.

— Представим, что ты любишь меня.

— Сложно. Зачем?

— Просто сделай.

Я сморщилась, как высушенная на солнце слива, силясь представить. Получилось паршиво, но как есть. Какова просьба, таково и исполнение.

— Сделала.

— Итак, ты любишь меня. Какие твои действия?

— Как понять? — нахмурилась я, гадая, что он имел в виду.

— Я заперт в темнице. Ты с этим смиришься? — зашел с другой стороны Бальтазар.

Я задумалась. Как бы поступила на моем месте любящая женщина?

— Нет. Наверное, нет.

— Что ты сделаешь?

— Соблазню Маркуса.

— Зачем?

— Чтобы спереть ключи и выпустить вас.

— Выпустила. Что дальше?

— Мы вместе сбегаем и живем долго и счастливо? — предложила самый ожидаемый вариант.

— Нет, Анна. Я сворачиваю тебе шею.

— За что?! — подавилась собственным возмущением я.

— За измену.

— Ну ничего себе благодарность! Я же это ради вас сделала! Чтобы вас освободить!

— Верно. Тебя на это толкнула любовь. А меня — ревность. Вывод?

Я пожала плечами.

— Если ты будешь меня ненавидеть — останешься жива. Любить — глупо умрешь. Ненависть — сила, любовь — слабость.

— А может, дело не в любви, а в вас? — вспыхнула я. — Вас никто не просил сворачивать мне шею! Так не поступают с человеком, которого любят. Я вошла в роль, а вы нет. Поэтому выводы неверные.

— И все же я ее сверну, — произнес он, прожигая меня пристальным взглядом. Холодок пробежал по позвоночнику. Предостерегающий. Словно Бальтазар знал о Ваале, о нашем разговоре и о том, что я стою перед сложным выбором.

Настаивать на моем возвращении в темницу Бальтазар не стал. Но я вернулась, потому что ветер набрал неистовую силу.

Как и думала, демон все это время не выпускал книги из рук. Дотошно всматривался в потертые страницы, будто искал тайный смысл, спрятанный в изящных буквах.

Я посидела в углу, слушая вой ветра за окном, и вскоре подошла к Бальтазару.

— Что вы ищите? — села напротив, подвинула к себе полудохлую книгу, пылью рассыпающуюся в руках.

— Как усмирить пламя, — к моему удивлению, Бальтазар ответил.

— Пламя? То есть, себя? Для чего?

— Для того, чтобы ты не сгорала в моих руках, — ворчливо ответил демон, недовольный услышанными вопросами.

— Это похоже не заботу, — я направила на него внимательный взгляд.

— Нет. Всего лишь желание снизить градус твоей ненависти ко мне.

— Для чего? Раньше она вас устраивала, — осторожно спросила, видя, что он не настроен на откровения.

— Я узнал, как ты можешь ненавидеть, теперь хочу узнать, как можешь любить.

— Зачем? — спросила и почувствовала, как трещит по швам его терпение.

— Разнообразия хочу. Весь спектр твоих чувств увидеть. Ты закончила с вопросами?

Нет. Не закончила.

— Вас никто никогда не любил? — догадалась я.

— В аду — нет. Мне не нужна любовь. Только твоя. На время.

— А что потом, когда я полюблю вас?

Бальтазар не ответил. И я поняла, что он сам не знает, что будет потом. В нем загорелось любопытство, но к чему оно приведет, демон подумать не удосужился.

Я с хлопком закрыла трухлявую книгу, обдав Бальтазара серым потоком пыли. Посмотрела, как крохотные пылинки оседают на блестящих доспехах. Бальтазар. Ваал. Кому из них мне верить? Разум подсказывал, что никому.

— Ваал сказал, что верить вам нельзя, — произнесла, надеясь узнать побольше о нем.

— Что еще сказал Ваал? — Бальтазар прошелся по мне колючим взглядом.

— Ничего. Так, пару слов о погоде.

— Ты ему поверила?

— Я не решила. Он всегда лжет?

— Ваал? — хохотнул вдруг Бальтазар. — Демон лжи? Правильно будет задаться вопросом, говорит ли он когда-нибудь правду?

— Ответьте на него.

— Да, говорит. Но чтобы разобраться, где правда, а где ложь в его словах, нужно знать Ваала долгое время.

Я поняла, что у меня нет шансов разобраться. Правды не видно из-за паутины лжи, которой оплел меня Ваал.

Бальтазар, с его прямотой не способен на изящную ложь, но оттого на менее опасен.

Он просидел за чтением пока не стихла буря. Встал из-за стола, размял спину и крылья. Молчаливо вышел из темницы, а когда вернулся… я схватилась за сердце от радости.

Он принес гончарный круг. Настоящий. Поставил по центру комнаты и следом затащил мешок глины.

Я плюхнулась на колени, осмотрела круг, чтобы выяснить, как он работает.

— Эта штука должна крутиться, — пробормотала, смотря на Бальтазара. Он поставил возле меня железный таз с кипятком.

— Крути, — безразлично пожал плечами, посматривая на меня свысока.

— А показать, Господин? — улыбнулась я, подбадривая его расщедриться на помощь. Бальтазар скрипнул зубами, колеблясь.

Он медленно опустился на колено и нажал на педаль, которая запустила вращение круга.

— О, так просто, — я хлопнула в ладоши и, налив в мешок кипятка, запустила руку в горячую мокрую глину и с громким шлепком опустила ее на движущийся круг. Излишне разбавленную кипятком жижу неприятного цвета тут же вынесло на господские доспехи.

Я остановила круг и с ужасом посмотрела на Бальтазара. На плотно сжатые губы, напряженные скулы и звереющий взгляд.

— Я сейчас все исправлю, — выставила вперед руку, предупреждая его не двигаться, и огляделась в поиске какой-нибудь тряпки.

— Потрудись.

Тряпки не нашлось.

— Не шевелитесь, — шепотом попросила я, поднимая над рогатой головой таз.

Осторожно наклонила, тонкой струей смывая грязь с доспехов. Металл зашипел, облаком пара ударяя мне в лицо. А затем заблестел, как и прежде, полностью очищенный от грязи.

Отставив таз на пол, я довольно посмотрела на Бальтазара.

— Вы же не злитесь, правда?

Он не злился. Странный огонек светился в дьявольских глазах. И я силилась разгадать его природу. Если наклониться чуть ниже… можно лучше рассмотреть отблики эмоций, мелькавшие в необычных глазах. Наклониться. Я по слогам произнесла это слово, и едва не рассмеялась от поразившей меня догадки. Бальтазар не привык стоять на коленях перед наложницей. Или же вообще никогда в такой позе не стоял.

Не сводя с него взгляд, я попятилась назад, освобождая пространство вокруг демона.

Он молча вернулся в кресло, схватил первую попавшуюся книгу и с серьезным видом принялся читать. Я заглянула ему через плечо и, подавившись смехом, посоветовала:

— Господин, переверните книгу с ног на голову. Читать, наверное, неудобно.

Он склонил голову набок, внимательно всматриваясь в текст. А затем поджал губы и вернул книгу в правильное положение.

— Анна, закрой рот и займись делом.

Я пожала плечами. Проще простого!

Спустя полчаса моего кряхтения над гончарным кругом, он сдался и позволил мне слепить нечто, похожее на тощую изогнутую пробирку. Я настолько увлеклась процессом, что забыла про все на свете и с упоением разглаживала получившуюся сардельку грязными руками.

— Как твои успехи? — напомнил о своем присутствии Бальтазар и развернулся, чтобы увидеть их собственными глазами.

— Не надо! — я вскочила с твердым намерением его остановить.

Но демон уже увидел то, что повергло его в состояние шока. Меня, с ног до головы покрытую глиной, сардельку, которая позорно развалилась на две части. Пол и стены, безобразно заляпанные летевшей во все стороны грязью.

— Тебе место в хлеву! — прорычал он, яростно отбросив книгу.

С опаской косясь на разгневанного Господина, я подошла поближе и поставила перед ним пустой таз.