Вновь охваченный энтузиазмом, который начал было охладевать, Джейми ещё раз втиснулся в расщелину.

А Эуэсин, несмотря на свою природную уравновешенность, стоял, снедаемый любопытством, готовый принять любой предмет, который его друг там разыщет.

Извиваясь всем телом, как уж, Джейми пополз вниз и исчез внутри каменного сооружения, но скоро наружу высунулась его рука. Она сжимала кинжал, от лезвия которого осталась только узкая серебристая полоска, — остальное съела ржавчина.

Эуэсин рассматривал кинжал, когда приглушённый голос Джейми подозвал его ко входу в лаз.

На этот раз добытая им вещь представляла собой квадратной формы пластинку из серого металла размером со старомодную грифельную доску школьника. Подивившись её весу, Эуэсин фыркнул:

— Она, наверно, из свинца!

В это время Джейми высвобождал из-под осколков камней и старого мха ещё какой-то предмет. Наконец он вытолкнул его наружу и крикнул:

— А это что?

Вместо ответа Эуэсин испустил такой крик, словно он увидел привидение. И он действительно увидел нечто страшное…

Выкарабкавшись на волю, Джейми обнаружил свою находку там, где Эуэсин в страхе выронил её. Это был человеческий череп!

Эуэсин весь дрожал.

— Ты лазал в могилу! — кричал он. — Я скорее примирюсь с эскимосами, чем коснусь человеческой могилы! Сворачиваем лагерь и бежим отсюда!

У Джейми не было желания спорить. Он поспешно сунул древнее вооружение назад в расщелину и закупорил вход в лаз валуном, а череп остался снаружи. Затем мальчик поспешил вслед за Эуэсином.

Проковыляв несколько шагов, он увидел найденную им свинцовую пластинку и, решив не возвращаться к могиле, подобрал её и захватил с собой.

Эуэсин уже закатал лагерное имущество в одеяла.

Он пихал в мешок, сделанный из старого плаща из оленьей кожи, всю оставшуюся рыбу — вяленую, свежую и частично высушенную. Его смуглое лицо было напряжено и встревожено. Эуэсин желал только одного: чтобы между ним и белым черепом около Большого Каменного Дома пролегло как можно больше миль.

Несколько мгновений спустя они тронулись. Джейми сильно хромал и всё ещё пользовался сломанным веслом вместо костыля. Закатное солнце светило им прямо в лицо, и его пурпурные лучи ярко освещали древний склеп, история которого оставалась сокрытой под покрывалом тысячи зим.

Когда опустилась ночь, они разбили новый лагерь на длинном увале, протянувшемся на запад по направлению к громаде Идтен-сэт. После скудного ужина Джейми некоторое время молчал и с любопытством рассматривал тонкую свинцовую пластинку, взятую в склепе. Эуэсин бросал на друга неодобрительные взгляды, так как считал, что уносить с собой вещи, принадлежавшие покойнику, не к добру.

— Пластинка покрыта непонятными рисунками, — озадаченно проговорил Джейми. — Какие-то странного вида письмена. — Он умолк и оглянулся на далёкий гребень холма, где ещё виднелись древние развалины. — Готов поспорить: если бы нам удалось разобраться в них, то мы узнали бы историю тех древних викингов и Каменного Дома.

Слабо освещенный последними лучами заходящего солнца, силуэт Большого Каменного Дома словно висел в воздухе у далёкого горизонта, по-прежнему оставаясь загадкой.

Но Джейми чувствовал, что ключ к этой загадке — в его руках.

Три дня они шли на запад в сторону Идтен-сэт. Гора вырастала на глазах, становилась всё больше и больше, подобно гигантской застывшей волне возвышаясь над неподвижным океаном серых увалов. С рассвета до сумерек мальчики очень торопились, шли, не щадя своих сил. Временами, предельно усталые, они ложились отдохнуть под плащами из оленьей кожи; тогда до них доносился шум невидимых крыльев. Это над их головами тянулись к югу стаи куликов и ржанок — вестники близкого конца лета. Как хотелось друзьям присоединиться к проносившимся в вышине птицам и лететь на юг, туда, где ждала безопасность.

К концу третьего дня нога у Джейми так разболелась, что он не мог двигаться дальше. Огорчённые задержкой, утомлённые и подавленные, друзья провели целый день в молчании, не сделав ни шагу из своего временного лагеря в тени горы Идтен-сэт. Ночью, когда они спали, погода, до сих пор бывшая их союзником, стала врагом. На рассвете пятого дня они увидели мрачное, пасмурное небо и услышали противное завывание холодного, влажного северного ветра. Эуэсину стоило большого труда набрать сухого мха для костра. Унылое настроение Джейми, мрачно смотревшего на деятельного друга, дошло до предела.

— Можем признать наше поражение, — грустно сказал он.

Эуэсин почувствовал, как от слов Джейми у него опустились руки. Он едва овладел собой, но ответ его был полон решимости:

— Мы обязательно возвратимся домой. Многие люди попадали в более серьёзные переделки, чем мы, и выкарабкивались живыми. Всё будет в порядке. Только бы пришли олени! — Эуэсин с надеждой посмотрел на равнину и — выпрямился, вскочил на ноги. Долгое время он напряжённо вглядывался в унылые холмы, и, когда заговорил, голос его звенел от возбуждения.

— Олени уже пришли! — крикнул он.

Джейми взглянул в том направлении, куда указывал Эуэсин. Южнее их гребень длинного кряжа украшала цепочка валунов. Наблюдая за нею некоторое время, ребята заметили, что далёкие «валуны» очень медленно перемещаются. Это были не камни, а олени! Забыв о повреждённой ноге, Джейми метнулся за винтовкой. Внезапный приступ острой боли заставил его вскрикнуть и резко остановиться. Он обернулся к Эуэсину:

— Тебе придётся охотиться одному! Ты справишься один?

Эуэсин усмехнулся:

— Наблюдай за мной!

Он пристегнул охотничий нож, поднял винтовку и бесшумно двинулся вниз по южному склону.

До карибу было около двух миль; они паслись и медленно перемещались на восток. Это оказалось небольшое стадо — примерно с дюжину голов. Животные держались настороженно и передвигались с опаской, часто замирали на месте, поднимали головы и подозрительно осматривались.

Джейми видел, как Эуэсин лёгким шагом пересёк длинный маскег, а затем двинулся восточнее, скрываясь от оленей за гребнем увала. Было ясно: он пытается обогнуть стадо и подойти к медленно двигающимся оленям спереди, против ветра. Местность была открытая, на ней не очень-то спрячешься, и мальчик не надеялся, что ему удастся подкрасться к животным незамеченным. Поэтому предстояло найти укромное место для засады, из которой можно внезапно напасть на приблизившихся оленей.

Когда Эуэсин исчез из виду, он находился на пути примерно в миле от стада. С этого момента Джейми оставалось только наблюдать медленное передвижение животных и молить судьбу, чтобы расчёт Эуэсина оправдался. Был момент, когда стадо изменило направление и начало отклоняться к югу. Джейми воспринял это очень болезненно. Он знал: теперь Эуэсин уже не может сменить место, не обнаружив себя. Потом, казалось, без видимой причины олени возвратились на прежнюю тропу. Напряжение становилось невыносимым. Минуты тянулись бесконечно, и наконец Джейми услышал слабый, глухой звук выстрела из винтовки.

Крошечные фигурки далёких оленей рассыпались по равнине, словно муравьи, когда человек потревожит их жилище. До стада было слишком далеко, чтобы Джейми мог заметить, упало ли какое-нибудь животное, но он не сомневался в меткости индейца. Не обращая внимания на больную ногу, Джейми засуетился, стал собирать мох и набросал в костёр много топлива.

Эуэсин возвратился усталый как собака, но счастливый. На плечах он нёс заднюю часть туши упитанного молодого оленя-самца, а в мешке — язык, почки и большой кусок вырезки.

Чуть ли не заикаясь от возбуждения, Джейми схватил нож и начал отрезать толстые куски мяса. Повешенные перед огнём, куски эти очень скоро начали источать аппетитный запах. Эуэсин умело нарезал язык на тоненькие ломтики и стал их тоже жарить. С ломтиков стекал и весело шипел жир. Потом в этот изысканный набор были добавлены и почки. В заключение он срезал мясо с трубчатых костей и бросил их в самый жар, где костный мозг вскоре стал брызгаться и трещать.