— Что поделаешь, женская работа, — пожаловался Эуэсин. — Но нам скоро потребуются нитки из сухожилий.

До наступления сумерек всё намеченное было выполнено. Мальчики устали, но их радовало, что они хорошо поработали. После сытного обеда друзья забрались в самодельную палатку, сооружённую из камней, веток и невыделанных шкур.

Первый день новосёлов северной равнины закончился; он прошёл не зря. Девять шкур и достаточно оленины, чтобы приготовить сотню фунтов джэрки — вяленого мяса; запас ниток из сухожилий и много свежего мяса на ближайшее время. И самое главное: они приобрели друга. Оленёнок втиснулся под край палатки и доверчиво прильнул к боку Эуэсина. Джейми выдернул из подстилки пучок осоки и угостил малыша. Оленёнок с удовольствием схрумкал это лакомство. Джейми растянулся на одеяле и удовлетворённо вздохнул.

— Не так уж нам плохо, — сказал он не без гордости.

— Не слишком-то задавайся, — предостерёг его Эуэсин. — Нам ещё предстоит сделать очень многое.

На следующей неделе у друзей оказалось много неотложных дел и для беспокойства не оставалось времени. Погода начала меняться, и всё ясно говорило о том, что дни лета сочтены. Почти каждую ночь сильно подмораживало, утром маленькие тундровые озерца покрывал полудюймовый слой льда, который в разгар дня солнцу всё-таки удавалось растопить.

Солнце, к счастью, светило по-прежнему ярко, и за трое суток мясо, разложенное на ивовом кустарнике, высохло. Джейми аккуратно собрал вяленую оленину и упаковал её в грубые мешки, сшитые из «зелёных», то есть необработанных, шкур карибу.

Теперь главным вопросом стало сбережение тепла.

В самодельной палатке, защищенной только кустарниковой зарослью, зияло много дыр. Одежда у мальчиков была слишком тонкой, а обувь износилась до предела.

После одной особенно тяжёлой ночи, которую они провели в своей палатке без сна, дрожа от холода, Джейми решил серьёзно взяться за проблему жилья.

— Эуэсин, мы должны построить какой ни на есть дом, — сказал он. — Может быть, нам удастся построить из камней что-то вроде эскимосского иглу — ледяной хижины куполообразной формы. Если заткнуть все щели мхом и покрыть сооружение оленьими шкурами, то помещение получится достаточно тёплым.

— Надо пораскинуть мозгами! — откликнулся Эуэсин, всё ещё дрожавший от ночного мороза. — Ты возьмись за жилище, а я посмотрю, что можно сообразить насчёт одежды.

Джейми принялся за строительство. Кругом было много плоских камней; он насобирал их целую груду и сложил недалеко от костра. Затем начертил на песке круг диаметром около пяти футов. Орудуя вместо лопаты куском широкого рога с черепа старого карибу, он убрал внутри круга весь песок — слой толщиной около фута, — обнажив каменное основание площадки.

Затем Джейми начал укладывать плоские камни друг на друга, возводя кольцеобразную стенку.

В одном месте стены он положил длинный плоский камень на два других длинных камня, установленных вертикально.

Так он сделал входную арку — низкую и узкую, но такую, под которой можно было проползти на четвереньках.

Строить было нелегко. Не скрепляемые известковым раствором камни всё время норовили обрушиться внутрь и завалить сооружение. Когда стенка выросла до трёх футов, то стала угрожающе шататься, и Джейми не рискнул дальше наращивать её высоту.

Следующей задачей была крыша.

Поразмыслив, мальчик взял сломанное весло и положил его на камни поперёк будущего жилища — вместо стропила.

Затем он наломал охапку самых длинных ивовых прутьев, какие ему удалось найти, и сделал примитивное перекрытие; оно опиралось на стенку из камней и на остатки весла.

На это хлипкое основание кровли он накинул мехом вниз несколько шкур карибу.

Шкуры были уложены так, что образовывали к наружному краю стены скаты, по которым должны были стекать и дождь, и талая вода.

Вслед за этим пришлось собирать болотный мох и затыкать им многочисленные щели в стене. Потом Джейми забросил несколько охапок мха-сфагнума через дверной проём внутрь помещения и устлал им пол — получилась мягкая подстилка, что-то вроде тюфяка… Жилище было готово.

Постройка, к сожалению, выглядела далеко не внушительно.

Действительно, снаружи она очень походила на обыкновенную груду камней в этом сплошном царстве камня. Но внутри было тепло и даже уютно, а когда Джейми укрепил над входом полог из куска оленьей шкуры, маленькое каменное иглу стало казаться им почти роскошным, хотя в нём нельзя было ни вытянуться, ни встать во весь рост.

Тем временем Эуэсин трудился над изготовлением новых мокасин.

Хотя он часто наблюдал, как его мать и другие женщины-кри шили обувь, он никогда раньше не касался этого ремесла.

Он уселся за работу, твёрдо решив сделать всё от него зависящее, чтобы получилось хорошо.

Сперва надо было обработать шкуры.

Эуэсин отобрал три лучшие шкуры и погрузил их в тундровое озерко на два дня.

К концу этого срока волосяной покров стал легко отделяться от кожи, и мальчик без особого труда соскоблил волос лезвием своего ножа.

Затем он отрезал от шкур куски, покрывавшие ноги и лоб карибу. Эти куски кожи были жёлтого цвета, в мокром виде почти прозрачные и напоминали пергамент.

Эуэсин знал, что кожу полагается дубить, но это долгий и трудный процесс, а он не чувствовал уверенности в успехе подобного предприятия и взамен решил просто прокоптить шкуры. Он повесил шкуры над костром, в который накидал много мокрого мха, и потом время от времени смачивал шкуры водой.

Через несколько часов кожи стали грязно-коричневыми и Эуэсин решил, что их можно пускать в работу.

Вырезать заготовки для мокасин было несложно. Он снял со своей ноги изношенный лосиный мокасин, распорол швы, расправил кожу и аккуратно наложил её, как шаблон, на приготовленную шкуру.

Ловко орудуя ножом, мальчик выкроил требуемую заготовку.

Мокасин индейца кри такой формы, что его почти целиком можно вырезать из одного куска кожи. Потом заготовку сшивают по швам.

Сделать это не составляет особого труда — иголкой с ниткой. У Эуэсина не было ни того, ни другого, но, подобно всем жителям Крайнего Севера, он упорно стремился изготовить недостающий инструмент.

Он пересмотрел кости оленей, разбросанные вокруг лагеря, и отыскал лопатку молодого оленя, убитого охотниками Деникази.

Плоская середина кости была не толще одной восьмой дюйма, и из этой части лопатки мальчик вырубил кусок величиной с игральную карту и почти такой же тонкий.

Используя свой нож как стамеску, а камень как молоток, он аккуратно расщепил кость на множество кусков размером не крупнее зубочистки.

Острые с одного конца, куски оказались настолько гибкими, что не ломались даже согнутые вдвое. Но в этих осколках не было отверстия для нитки.

Эуэсин задумался, потом взял рыболовный крючок и, пользуясь его остриём, процарапал в толстых концах самодельных иголок по дырочке. Во время этой тонкой работы половина запаса иголок раскололась, но в конце концов в руках мальчика оказалось пять костяных игл; несмотря на их толщину, они вполне годились для шитья.

Вопрос о нитках решался проще.

Взяв один из мотков сухожилий, Эуэсин несколько минут вымачивал твёрдую, словно кость, ленту сухожилий в тёплой воде, пока она не стала мягкой и гибкой, как шёлк. Затем ножом он разделил полосу на отдельные жилы длиной примерно по три фута.

Теперь сын индейцев был готов к шитью мокасин. Протыкая отверстия в коже рыболовным крючком, Эуэсин принялся тачать швы. Вначале стежки получались неровными и слишком редкими, но у Эуэсина были ловкие руки, и скоро работа пошла не хуже, чем у женщин его племени.

Он выбрал для мокасин кожу с ног карибу — она прочнее и надёжнее, чем кожа на теле животного. Но тем не менее подошвы оказались тонкими — ведь кожа карибу уступает как по толщине, так и по прочности лосиной коже, которую обычно используют кри. Эуэсин восполнил этот недостаток, вырезав подметки из очень прочной кожи со лба оленя и подшив их снизу к мокасинам.