Джейми кроил и примерял, Эуэсин шил. Они проработали целый день не разгибаясь и к наступлению ночи были вознаграждены прекрасными брюками и грудой обрезков шкур вперемежку с испорченными или забракованными кусками.

Брюки были сшиты мехом внутрь и надевались на голое тело. Плотно пригнанные друг к другу и перевязанные у лодыжек, голенища мокасин и края штанин становились непроницаемыми. Хотя эти брюки выглядели неуклюжими и нескладными, в них было тепло и удобно. Но их надо было беречь от воды: намокнув, они деревенели и превращались как бы в жестяные.

Весь следующий день Джейми упрямо трудился над выкройкой парки. Раз шесть он выкраивал куски, как ему казалось, нужной формы, затем прихватывал их несколькими стежками и тут же обнаруживал, что наряд сидит безнадёжно плохо.

В тот день на улице морозило ещё сильнее, и Джейми понимал, что не имеет права отчаиваться. Он вырезал, сшивал, распарывал и начинал всё сначала. Уже смеркалось, когда в его руках наконец оказалась модель — на вид достаточно сносная.

Джейми отложил работу до завтрашнего утра. Эуэсину в тот день повезло больше, и теперь на бельевой верёвке под потолком висели трое меховых штанов. Работа, доставшаяся Эуэсину, была не из лёгких. Шитьё гнувшимися костяными иглами требовало многих часов кропотливого труда. Как швы, так и сухожилия должны были всё время быть мокрыми, а отверстия для пропускания иглы приходилось протыкать заранее рыболовным крючком.

Прошло ещё два дня, и парки тоже были готовы. Они свисали до колен и выглядели как безразмерные свитеры с воротниками «хомутиком». Сзади к паркам были пришиты капюшоны, их можно было надвинуть до самых глаз. Друзья облачились в новую одежду, поддев под парки свои старые рубашки из бумажной ткани, глянули друг на друга и расхохотались.

— А, неважно, как они выглядят, — сказал Эуэсин. — Думаю, что в них будет тепло. Вскоре испытаем эту одежду в походе и посмотрим…

Случилось так, что отправиться в поход им пришлось даже раньше, чем предполагал Эуэсин, так как в ту ночь к ним заявился очень неприятный гость.

На следующее утро, как только рассвело, Эуэсин отправился по воду, но моментально возвратился и… без воды. Возле самой хижины он увидел следы росомахи, а присмотревшись, обнаружил, что эта разбойница уничтожила двадцать фунтов оленины, лежавшие на крыше хижины.

Было ясно: найдя мясо один раз, росомаха превратится в постоянного и весьма нежелательного гостя на всю зиму. Пришлось в тот же день соорудить кладовую на дереве, где их припасы оказались бы в безопасности.

Они выбрали четыре молодых деревца, росших близко друг от друга, и на высоте около десяти футов от земли привязали к ним поперечины. На получившейся раме сделали из жердей платформу, способную выдержать вес уложенного туда продовольствия. В заключение они сняли со стволов всю кору до высоты в несколько футов от земли и, кроме того, в шести футах от земли обвязали каждый ствол воротничком из заострённых прутьев, смотревших остриями вниз. Затем Эуэсин смастерил небольшую лесенку, которую можно было уносить.

В ту же ночь Джейми разбудили подозрительные звуки, доносившиеся с улицы. Он позвал Эуэсина, затем юркнул в свою одежду и схватил винтовку. Эуэсин стоял у открытой двери, держа горящую головню, когда Джейми бросился к кладовой.

При слабом, мерцающем свете Джейми успел рассмотреть крупную тень. Она стремительно улепётывала в сторону кустов. Мальчик быстро выстрелил, но, очевидно, промахнулся. Росомаха перевернула в кладовой всё вверх дном. Связки мороженой рыбы и мяса были разбросаны по снегу, а некоторые рассыпались.

Только утром мальчики поняли, как удалось хитрой росомахе совершить налёт на кладовую. Лишённая возможности влезть по опорным стволам, она взобралась на тонкую лиственницу в двенадцати футах от края платформы. Следы когтей на коре лиственницы показали, что росомаха взбиралась на ствол по стороне, обращенной к кладовой, и под тяжестью её веса тонкое деревце изогнулось дугой. Когда оно достаточно наклонилось, разбойнице осталось только выпустить ствол и спрыгнуть на площадку кладовой.

Удивляясь такой сообразительности животного, друзья не стали терять времени и принялись за работу. Несколько часов подряд они вырубали все деревья, росшие вблизи кладовки.

— Чипеуэи говорят, что росомахи вовсе не звери, а дьяволы, — убеждённо заявил Эуэсин, когда они наводили порядок после разгрома.

— Мало того, — добавил Джейми. — Если бы эта тварь была обыкновенным животным, то ночью я застрелил бы её. Уверен, что пуля попала в неё, но я не нашёл ни следов крови, ни мёртвой росомахи.

— Может быть, ты действительно подстрелил её, Джейми, — сказал его друг. — Но росомахи принадлежат к числу тех немногих животных, которых очень трудно убить. Я видел, как они убегали, пораженные навылет пулями тридцатого калибра.

Тут Джейми пришла в голову очень неприятная мысль.

— Послушай! — сказал он. — Если в окрестностях появились росомахи, то уж не разнюхали ли они о наших запасах в Лагере Каменного Иглу?

— Надо обязательно сходить и посмотреть, — ответил Эуэсин. — Если росомахи побывали там, нам, наверно, придётся переправить сюда все припасы.

— Надеюсь, не на своих плечах, — сказал Джейми с волнением в голосе. — Надо бы смастерить какие-нибудь сани.

Сани требовались им до зарезу в любом случае. Их можно было бы использовать не только для перевозки запасов продовольствия из Лагеря Каменного Иглу, но и для доставки дров. После завтрака мальчики принялись обдумывать эту новую проблему.

В краю лесов санями пользуются редко, так как между деревьями снег обычно бывает рыхлым и глубоким и полозья утопают в нём по самый груз. Вместо саней пользуются тобогганами (санями, которые состоят из одного широкого полоза, загнутого на переднем конце), но изготовление тобоггана требует особого инструмента и особой древесины. Однако снег на равнине совершенно иного сорта: он спрессован ветрами в массу, по твёрдости не уступающую камню, и идеально держит полозья саней.

— Я видел как-то сани чипеуэев, которыми пользуются на границе тундры, — сказал Эуэсин. — Кажется, я смогу припомнить, как они сделаны. Но те сани были длиной футов в пятнадцать, и их тянула упряжка из десяти собак.

— Ну, — ответил Джейми, — нам бы лучше сделать сани поменьше. Как насчёт шести футов? Если и они окажутся велики, возьмём топор и укоротим их ещё на фут.

— Тогда нам понадобятся две толстых доски для полозьев, — сказал Эуэсин, — и полдюжины поперечин сечением два на два дюйма и длиной по два фута. Возьмём-ка топор и посмотрим, что нам удастся найти.

К полудню друзья отыскали и повалили два дерева, годных для полозьев. Отрубив куски длиной по шесть футов, мальчики приволокли их в хижину, прихватив стволы молодых ёлочек для поперечин.

Эуэсин топором обтесал брёвна, а Джейми большим охотничьим ножом выстругал из еловых палок бруски квадратного сечения. В готовом виде полозья были высотой около четырёх дюймов, шириной в два дюйма, со слегка закруглёнными передними концами, чтобы легко преодолевать бугорки и трещины. Эуэсин поставил полозья параллельно на расстоянии около восемнадцати дюймов, а сверху положил поперечины — с промежутками в один фут.

— Смотрится хорошо, — заметил Джейми. — Но как мы всё это скрепим?

—  Бабиче, - ответил Эуэсин. — Но нам надо как-то просверлить отверстия в полозьях, а сверла-то нет.

После обеда мальчики долго ломали себе голову над тем, как же сделать эти отверстия, но ни до чего не додумались. Они попытались использовать лезвия маленьких складных ножиков, но твёрдое сырое дерево оказалось не по зубам таким инструментам. Наконец Джейми сдался и убрал бесполезный ножик.

— Постарайся изобрести что-нибудь другое, — сказал он Эуэсину, — пока я буду готовить ужин.