Чувства и эмоции захлестывали меня. Я целиком тонула в ощущения, забыв собственное имя. Это было нереально, потрясающе, мультифеерично! Но мое тело жаждало чего-то большего, чего-то, что приближалось с каждым новым толчком мужчины. И, в конечном итоге, я не выдержала, тело пронзило острое, невыносимое наслаждение, унося меня за пределы нашей реальности.

Когда способность, хоть как-то мыслить, вернулась, я ощутила, как Адриан, сделав еще несколько мощных толчков, со стоном кончил, наполняя меня собой.

Пытаясь восстановить дыхание, я лежала и осознавала весь ужас произошедшего. Меня замутило от отвращения к себе. Как я могла? Я отдалась человеку, который дважды жестоко изнасиловал меня, держал как собаку на цепи в подвале, который лишил меня всего. Дура, безвольная тряпка! Я была ужасно подавлена и разочарована в себе. Мне казалось, что я предала саму себя.

За такими невеселыми мыслями я не заметила, как мужчина встал, и, когда я бросила на него взгляд, он уже натягивал на себя футболку.

— Ты разочаровала меня, Криста, — услышала я его голос и изумленно уставилась на него. — Я думал, ты другая. С характером. Не из тех, кто готов раздвинуть ноги, стоит их погладить по головке. А на деле, ты оказалась такой же шлюхой, как все.

Его слова, как нож кромсали душу, и самое ужасное, они отчасти вторили моим мыслям.

— Для того, чтобы ты мне отдалась, понадобилось всего лишь сменить обстановку и накормить хорошим ужином. Плюс пара комплиментов, и ты готова на все, — он покачал головой, — Просто признай это, и будь моей персональной шлюхой. Будешь жить в этой комнате, хорошие тряпки и прочие атрибуты красивой жизни будут к твоим услугам, Криста.

Глаза жгли злые слезы унижения, и я молчала, стиснув зубы, боясь, что если открою рот, плотину прорвет, и ублюдок в очередной раз увидит мои слезы.

— Ты — обычная шлюха, признай это, — продолжал он издеваться и унижать меня.

— Да пошел ты! — сорвалась я, — Ублюдок! Грязный, самонадеянный ублюдок! Ненавижу! Можешь радоваться, праздновать свою маленькую победу, потому что это первый и последний раз, когда я что-то сделала для тебя добровольно! Запомни мои слова, мразь!

Мужчина окинул меня долгим ленивым взглядом. И плотоядно ухмыльнулся. А потом вперил в меня взгляд невероятных глаз.

— Сколько же в тебе огня, страсти! — выдохнул он. — Очень горячая крошка. И кстати, ты была права — эта комната место, куда я вожу женщин для секса.

Звук пощечины разорвал воздух, и я, осознав произошедшее, вжала голову в плечи, ожидая сдачи. Вместо этого он надменно посмотрел на меня и скомандовал:

— Уведите ее.

В комнату вошел мой молчаливый провожатый, и взяв меня под локоть, повел прочь.

— Будь ты проклят, Адриан Джонсон! — завопила я, горя в костре невыносимого унижения. В ответ я услышала громкий, издевательский смех.

Разрываемая противоречивыми чувствами и эмоциями, я не заметила, как мы дошли до комнаты, служившей мне тюрьмой. Перед дверью мужчина остановился, и я, наконец, услышала его голос.

— Противозачаточная. Выпейте, — он протянул мне таблетку, которую я послушно проглотила.

Дверь за моей спиной закрылась, и я осталась наедине со своими мыслями. Один только факт, что таблетку мне дал этот мужик, говорил о том, что этот козел заранее все спланировал до малейших мелочей. Все, что случилось, было задумано заранее. И я, как по нотам, сыграла уготованную мне роль. Случившееся было худшим из унижений, лучше бы он в очередной раз жестоко изнасиловал и избил меня, чем это.

Я потеряла бдительность и незамедлительно поплатилось за это. Как можно было расслабиться в компании человека, который мечтает сделать меня своей подстилкой? Сломить мою волю и превратить в послушную игрушку?

На душе было непередаваемо мерзко. За один единственный вечер он растоптал мою гордость и извалял душу в грязи. Никогда в жизни мне не было так стыдно перед собой. Я предала все свои принципы, отдалась своему насильнику, как какая-то шлюха. Господи! Как я могла?

Чтобы ни случилось, этого больше не повториться. Никогда и ни за что. Ни за что больше я не предам саму себя.

— Клянусь, — произнесла я сквозь слезы, что неконтролируемым потоком текли по щекам.

Сколько я уже созерцаю стену напротив? Ответа на этот вопрос у меня нет. Ночью я так и не смогла нормально уснуть, лишь легкая дрема иногда окутывала меня. От омерзения к самой себе буквально передергивало. Стоило только закрыть глаза, как память услужливо подкидывала образы прошлого вечера.

В мозг буквально въелись эти воспоминания. Эти ощущения. Ну, да, глупо отрицать очевидное, моему телу это понравилось. Адриан наглядно показал, что его руки могут приносить как боль, так и наслаждение. Но это все неважно, абсолютно ничтожно, ведь я ненавижу его. Ненавижу всеми фибрами души.

Ощущение грязи непередаваемым. Казалось, она проникла под кожу, и ее уже никогда не смыть, как и запах тела этого ублюдка. Он, похоже, специально приказал не выводить меня в душ, чтобы я не могла отмыться от этих воспоминаний. Как же я тебя ненавижу, Адриан Джонсон!

Сильнее я ненавидела только себя. За слабоумие, безволие и предательские реакции слабого тела, на поводу у которых пошла.

Как я могла хоть на мгновение забыть о том, кто рядом со мной? Как могла получать удовольствие в объятиях этого дьявола? Он был бездушной тварью, но отрицать наличие хитрости и ума было невозможно. Он намеренно это сделал, все продумал, ведь его задача — сломить мою волю, подавить сопротивление. Ведь люди, которые не любят и не уважают себя, считающие, что не заслуживают чего-то хорошего — слабые личности. Ими, как правило, легко манипулировать, легко окончательно подавить. И к своему ужасу, я понимала, что после произошедшего моя вера в себя и мое самоуважение сильно пошатнулись, дали трещину.

Ну, ничего. Теперь я буду осторожна. Он может, что угодно делать с моим телом, но я никогда больше не ослаблю душевные баррикады. Я больше не дам телу взять верх над разумом. Главное, не забывать, кто рядом со мной, помнить про его низость и жестокость, черпать силы в ненависти, которую я питаю к этому ничтожеству.

Со скрипом дверь отворилась, и я увидела объект своих невеселых мыслей. Мужчина окинул меня похотливым взглядом и произнес:

— Раздевайся.

Что? Возмущение лишило меня дара речи. Он совсем охренел?

— Нет, — прошипела я.

Его брови удивленно поднялись. Несколько секунд он разглядывал меня, а потом сделал несколько шагов ко мне, вынуждая меня попятиться.

— Нет? — переспросил он. — Что значит, нет?

— А то и значит. Ты забыл, что я вчера тебе сказала? — я черпала силы в гневе и поэтому буквально выплевывала эти слова. — Так я тебе напомню, вчера был первый и последний случай, когда я что-то сделала добровольно для тебя. Я не твоя шлюха.